Счастливчик (СИ) - Леблан Рене

— Я куплю в городе кольца. А ты садись шить себе венчальное платье!

Она рассмеялась.

— Глупенький, я уже шью его!

Глава 8 Сатанинский дождь

Под вечер в Витри заявился отец Рок и «притащил с собой», как сказала Урсула, огромную дождевую тучу. Небо над лесом стало сизо-чёрным, в воздухе запахло дождём. Ласточки, жившие под крышей дома, тревожно носились над двором, задевая крыльями траву. Но пока не упало ни капельки.

— Лишь бы сильной грозы не было! — заметил отец Рок, скидывая с плеча кожаный мешок. — Говорят, в Анжере молнией сожгло собор и целую слободу гончаров.

Отец Рок, толстенький низкорослый монах из обители Сен-Жерве, появлялся в Витри три-четыре раза в год. Когда-то он обучался воинским искусствам вместе с покойным отцом Окассена, но посвящения в рыцари не прошёл — посчитал более выгодным для себя постричься в монахи. Он был крёстным отцом Окассена и, приходя в гости, неизменно приносил крестнику гостинцы — пару горшков монастырского сухого варенья.

— Давай, давай, отче, доставай своё варенье, а мы тебе нальём свежего сидра! — радостно воскликнул Окассен. — У нас отличный сидр получился в этом году. Николетт, собирай на стол!

Она и без его указаний уже нарезала сыр и хлеб, зачерпнула сидра из бочонка. Потом побежала в погреб за сливочным маслом и паштетом. Во дворе висела страшная духота, пронизанная запахом дождя.

— Надо загнать кур, пока не полило, — сама себе сказала Николетт.

Когда она вбежала в трапезную, Окассен и отец Рок уже выпили по полкружки сидра. Монах хитро подмигнул Николетт:

— Я слыхал, ты недурно пристроилась, девчонка?

Она сдержанно улыбнулась, но промолчала. Ничего не могла с собой поделать, недолюбливала она отца Рока. Слишком он был ехидный, насмешливый, совсем не похожий на человека святой жизни. Вечно рассказывал сальные анекдоты и некрасивые сплетни. Окассен не любил пошлых шуток, но к отцу Року относился с симпатией — тот учил его охотничьим приёмам, давал полезные хозяйственные советы.

— Оно, конечно, выгоднее выйти за дворянина, чем за конюшего, верно? — продолжил отец Рок, хлебнув сидра. — Удивляюсь, как ты не окрутила крестника?

— Перестань, отче, — нахмурившись, сказала Окассен. — Они с кузеном любят друг друга. Такие браки угодны Богу. Хочешь, в кости сыграем?

Николетт вернулась в кухню и увидела там Урсулу. Та сидела на ларе у окна и разговаривала, словно бы сама с собой.

— Нет, нет, я этого не допущу! Никогда он этого не сделает!

Голос её звучал испуганно, на лице отражались тоска и страх. Не замечая Николетт, она снова проговорила, глядя куда-то под потолок:

— Оставь меня в покое! Не мучай, отстань!

Николетт уже не в первый раз видела такое. Урсула разговаривала с «голосами» с самого детства. Самое странное, что нередко «голоса», действительно, предсказывали ей ближайшие события, как правило, неприятные —любимую собаку загрызут волки, сарай сгорит, на огороды налетит саранча. В такие мгновения Николетт побаивалась своей подруги, но не верила, что в неё вселяются демоны. И Бастьен, бывало, говорил:

— Урсула просто обладает даром предчувствия. Моя бабушка по матери тоже часто угадывала события и видела вещие сны.

Николетт дождалась, пока Урсула очнётся, и мягко сказала:

— Отнеси мужчинам груш, я их помыла.

Та встала с ларя и посмотрела на Николетт жалобно. Потёрла лоб.

— Что-то мне не по себе, подружка. Голова болит, на душе тяжко.

Глаза у неё были влажные, того и гляди заплачет.

— Гроза будет, — сказала Николетт. — Гляди, какие страшные тучи над лесом!

Николетт погасила огни во всём доме. Оставалась только лампа в кухне, с которой она обычно поднималась наверх. Взяв её, Николетт вдруг заметила, что входная дверь открыта нараспашку. Отец Рок стоял на крыльце, задрав голову к небу.

— Идите, ложитесь, отче! — позвала она. — Я вам постелила в трапезной на лавке. Пора запирать дверь.

— Сейчас, сейчас. Я гляжу, небо уж больно жуткое.

Он перекрестился, и тотчас над лесом загрохотало. Первый удар был глухой, а потом раздался такой страшный раскат, точно небесный свод раскололся на куски. Огромная ветвистая молния сверкнула над лесом. Хлынул сильнейший ливень, ограда и ворота вмиг скрылись за серой завесой воды.

— Да идите же в дом! — крикнула Николетт. — Хотите, чтобы всю кухню затопило?

— Господи Иисусе! — вскрикнул Рок. — Что же это творится?

Николетт выбежала на крыльцо и закричала от ужаса. Вместе с дождём с тёмного неба падали мелкие рыбины. Они извивались на земле, шлёпались на крыши сараев, развевали рты... На крик Николетт выбежали все домочадцы. Служанка Жилонна заголосила, мадам Бланка заплакала от страха.

— Это конец света! — причитала она, крестясь. — Господь карает нас за грехи!

Николетт невольно посмотрела на Окассена. Как, наверное, страшно ему, не переносящему грозы, даже если все прочие трясутся от ужаса... Но Окассен молчал, только пальцы нервно сжимались в кулаки. Впрочем, и рыбы скоро перестали падать. Теперь только дождь шумел да молнии продолжали резать небо за лесом.

— Пойдёмте в дом, — настойчиво сказала Николетт. — Нужно помолиться. Давайте помолимся все вместе!

Она поставила лампу на стол. Все опустились на колени, отец Рок прочитал подряд «Pater noster», «Ave» и «Credo in dominem». После этого, уже слегка успокоившись, люди разошлись по своим постелям. Но Николетт не спалось. Она слушала раскаты грома, шептала молитвы и думала о Бастьене. Сердце давила глухая тоска. Она вспоминала падающих с неба рыб, и непонятный страх примешивался к тревоге. Николетт словно чувствовала нависший над домом меч судьбы. В кого он ударит? И когда?

Она закрыла глаза и попыталась вспомнить свои самые прекрасные мечты. Свадьба, украшенная цветами церковь, танцы во дворе. И новый дом, и любовь Бастьена, которую больше не надо будет скрывать, как постыдный грех. И даже колыбель с младенцем...

Вдруг раздался топот в коридоре, дверь с грохотом распахнулась, вбежал Окассен. Босой, взъерошенный, он влез к Николетт под одеяло. Она в ужасе пролепетала:

— Что такое? Что случилось?

Ведь он спал с Урсулой. Та помогала ему справляться с его страхами. Зачем он пришёл сюда?

— Гроза... ты же знаешь, как я боюсь грозы... и эти рыбы... откуда они взялись? — бессвязно бормотал он, прижимаясь к её плечу.

С ног до головы его била болезненная дрожь. Николетт заметила, что он даже не разделся на ночь, только кафтан и сапоги успел скинуть.

— Тише, тише, — ласково проговорила Николетт, сама непроизвольно задрожав от смутного ужаса. — Успокойся! Этих рыб, наверное, подхватило ветром в какой-нибудь реке и принесло сюда.

— Поверь мне, Николетт, это сатанинский дождь, — стуча зубами, ответил он. — Какая-то злая душа наколдовала на меня. Я чувствую, я знаю!

Николетт гладила его по волосам, шептала милые словечки и прозвища, которыми называла его в детстве. Он прижался к ней и стал понемногу успокаиваться. А самой Николетт было не по себе. Неужели сейчас, накануне её свадьбы, он останется спать с нею? Ведь это же непристойно, что люди подумают...

Окассен словно подслушал её мысли. Сел в кровати, обхватив колени руками. Заговорил взволнованно, но уже без капли страха в голосе.

— Послушай, Николетт, я не хочу, чтобы ты уезжала от нас. Тогда, после истории с Гюи, я наговорил тебе гадостей и ещё ударил... Прости меня, ради Христа!

— Я давно простила вас, мессир Окассен, — сдавленно ответила она.

— Не зови меня на вы, ведь мы здесь одни. Послушай, Николетт! Я знаю, ты презираешь меня за то, что я связался с этой мерзкой девкой...

— Нет-нет! — воскликнула она.

— Я не хотел этого, — словно не слыша, продолжал Окассен. — Она мне противна, стыдно даже глядеть на неё. Скажу честно, я сделал это... да, тебе назло. Не хотел отдавать тебя Жерару. А Бастьену ещё больше не хочу тебя отдавать!