Десять причин остаться с тобой (ЛП) - Джеффрис Сабрина

Да что же с ней не так? Она не должна позволять ему делать такое, даже если он просто пытается ее напугать, чтобы потом отвезти обратно к дяде.

Да, напугать... То, как его пистолет упирался ей в бедро, должно было ее напугать. Это ненастоящий поцелуй. Она не должна обращать на него внимания, хотя ее сердце и колотилось бешено в груди, а от касаний его языка с ее внутренностями происходило что-то странное, вызывая желание шире открыть рот, переплестись с Колином языками…

Он, чертыхаясь, отпрянул.

— Ради всего святого, что вы делаете?

— Я… я не знаю, — честно ответила она. — Что бы это ни было, я не собиралась этого делать. Просто ни один мужчина меня так прежде не целовал, а вы… это…

Черт побери, она лепетала, как последняя дурочка, и ничего не могла с этим поделать. То, как он смотрел на нее, нервировало Элизу и одновременно волновало. Боже милостивый.

Когда она стала нервно покусывать нижнюю губу, стало только хуже. Глаза Колина потемнели до дымчато-черного цвета, и он тяжело застонал.

Потом он поцеловал ее. Снова. И она позволила ему. Снова.

К утру она, вероятно, уже будет направляться в Корнуолл, так что ей надо было узнать, что же ожидало ее впереди. В любом случае именно таким было ее невнятное объяснение происходящему.

На сей раз он завладел ее ртом, словно голодная армия мародеров, но грубость и оскорбительное высокомерие исчезли. Он целовал ее как мужчина, настоящим поцелуем, и его язык погружался в ее рот медленными, скользящими движениями.

Так вот что значило, когда тебя целуют как следует: горячо, пьяняще и слишком соблазнительно, чтобы это можно было выразить словами. Даже его щетина, царапавшая ее нежную щеку, и угроза в виде пистолета только напомнили ей о том, что он мужчина, а не какой-то местный парень, пытающийся украдкой сорвать поцелуй на пикнике. Все его тело, прижимавшееся к ней, было твердым, мускулистым, требовательным… таким, каким и должно быть мужское тело.

О, боже, она никогда не сможет делать такое с кем-то еще, уж точно не с подозрительно таинственным другом ее дяди. Никогда! Чего бы это ни стоило, она сделает все для того, чтобы единственным человеком, которого она будет так целовать в будущем, стал тот, кого сама желала.

Кто-то вроде Колина.

Она застонала ему в губы. Неужели она совсем разум потеряла? Колин же собирался отвезти ее обратно к дяде и ясно дал понять, что не заинтересован в браке с ней.

Не то чтобы она хотела выйти замуж за этого упрямого осла. Он отказался ей поверить, все время ею помыкал и... и — будь он проклят! — целовал ее так, словно они были героями готической пьесы. Очень хорошей готической пьесы. Его губы искушали ее, а прижимавшееся к ней очень мужественное тело вызывало запретные ощущения в ее грудях и животе.

Когда Колин внезапно отпустил ее запястья, Элиза немедленно обвила руками его шею, словно ею управлял какой-то неведомый кукловод. Со вздохом неприкрытого наслаждения, она погрузила пальцы в его густые, шелковистые волосы.

Рука Колина скользнула под ее расстегнутый жилет и обхватила грудь, скрытую тонким полотном рубашки.

Боже милостивый, что он делает? Это зашло слишком далеко. И все же…

Это было так хорошо. Шокирующе и пугающе чудесно.

— Мы должны прекратить это, — выдавил он, продолжая целовать ее шею и касаясь большим пальцем соска с такой нежностью, что у нее перехватило дыхание.

— Да, — выдохнула Элиза, хотя его рука теперь сжимала ее грудь, вызывая дрожь возбуждения вдоль позвоночника.

— Скажи, кто твой опекун, милая, — прошептал он с намеком на отчаяние в голосе. — Скажи мне, где он живет.

Этот вопрос прорезал чувственную дымку вокруг Элизы, как ледяной нож.

Черт, еще несколько подобных минут, и она сказала бы ему все, что он хотел знать! И потом, хотела она того или нет, ей бы пришлось этим заниматься с ужасным знакомым ее дяди.

Нет, ни за что. Она сбросила его руку со своей груди.

— Прекратите, — прошептала она.

Колин приподнялся, выглядя при этом таким же ошеломленным, как и она. По крайней мере, не одну ее захватили их объятия. Хотя это было слабым утешением, когда он снова мрачно нахмурился:

— В какие игры вы играете, Элиза?

— Я?! Это вы играете, касаясь моего тела и пытаясь меня отвлечь… — Она запнулась, так как не хотела, чтобы он узнал, как близок был к победе, иначе это даст ему преимущество. Собравшись с мыслями, она бесстрастно продолжила: — Если вы пытаетесь преподать мне урок и показать, какой опасности я подвергаюсь и что меня могут изнасиловать, то это не работает.

— Черт побери, я вовсе не играю! — Он резко прижался к ней нижней частью тела, и она почувствовала, как в плоть между ее ног упирается нечто большое и твердое. И это был не пистолет. — Вот, что случается, когда мужчина возбужден. Мне показать, что происходит, когда он удовлетворяет свое желание?

Наверняка, он снова блефовал. Она была почти уверена в этом. И все же ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы мило улыбнуться ему и бросить ответный вызов:

— Давайте.

Он напрягся, и выпуклость чуть ниже его талии стала больше. Элизе было все труднее игнорировать эту явную, настоящую угрозу.

И тут Колин выругался и скатился с нее, тяжело и неровно дыша.

Опустив голову назад, Элиза постаралась успокоиться. Этот раунд она выиграла. Но сколько еще она сумеет продержаться?

Ей понадобилась какое-то время, чтобы восстановить душевное равновесие. Затем, сев на ковре, она искоса посмотрела на него.

— Спасибо. За то, что, как я и думала, оказались настоящим джентльменом.

Грубо выругавшись, Колин поднялся, окинул Элизу сердитым взглядом, потом решительно протянул ей руку, чтобы помочь встать. Девушка отпустила ее, как только поднялась. Она все еще ощущала давление его возбужденной плоти, прижатой к ней, и опасалась, что если Колин будет настаивать, то она позволит ему сделать с ней все, что он захочет.

Элиза поморщилась. Чертов упрямец! Те немногочисленные мужчины, которых она встречала во время школьных мероприятий, явно были шокированы ее смелостью, обилием веснушек и неподобающей молодой девушке склонностью крепко выражаться. Но Колину, несмотря на его недовольство ею, казалось, все это даже нравилось.

Пока она застегивала жилет, он смотрел на нее с устрашающей хмурой гримасой.

— Вы же понимаете, что будь на моем месте любой другой мужчина…

— Знаю, — ответила она, стремясь избежать еще одной нотации.

— Что же мне с вами делать? — спросил он, вышагивая по комнате, как пантера. Она видела его тревогу в каждом резком движении. — Вы не хотите идти к магистрату с вашей «сказочкой», а я не могу позволить вам ехать в Хонитон одной.

Ее «сказочкой»? Черт его побери, он все еще отказывался ей поверить.

— Вы могли бы отвезти меня в Хонитон в своем кабриолете и проследить, чтобы я села почтовую карету в целости и сохранности.

— А что потом? С вами по пути в Лондон может случиться все что угодно. Повторяю: все что угодно. Лишь один взгляд на ваше тело и волосы…

— Я не стану снимать капюшон и останусь в плаще.

Колин фыркнул:

— Заходя на постоялые дворы или садясь в экипаж, когда люди будут вас толкать? Вам это никак не удастся. — В его глазах цвета кофе появилась решимость, и он направился к Элизе. При этом его сюртук распахнулся, и она увидела пистолет. — Если вы не даете вернуть вас к опекуну, то мне придется запереть вас здесь до утра. Тогда я смогу поехать в Брукмур и выяснить, кто он такой.

Элизу охватила паника, и ей стало трудно дышать.

— А когда выясните?

— Переговорю с этим джентльменом и узнаю, правду ли вы говорите.

— Он просто солжет вам, — угрюмо сказала она. — Так же, как солгал миссис Харрис, сказав, что я вернусь через несколько недель на сезон в Лондоне.

— Поверьте, я не дурак, — ответил он, — и могу понять, когда человек лжет.

— Да неужели? — язвительно спросила она. — Вы считаете, что я лгу, а я говорю чистую правду.