Развод. Мы (не) простим (СИ) - Айнави

Никогда!

— Иди сюда, солнышко, мама здесь. — Прижимаю Диану к себе, и она почти мгновенно затихает, уткнувшись тёплым носиком мне в шею.

Её доверие, её безграничная любовь — единственное, что держит на плаву. А взгляд снова предательски скользит к той коробке. Сердце сжимается от знакомой едкой тоски. В минуты слабости я позволяла себе пару раз залезть в его соцсети. Зачем? Сама не знаю. Наверное, хотела увидеть ту, на кого он променял меня и дочку. Но там была лишь мёртвая тишина: ни постов, ни фото.

Неожиданный резкий звонок в дверь заставляет нас обеих вздрогнуть. Диана всхлипывает. Кто это? Не родители — сегодня не их день. Вроде бы… Я давно потеряла счёт времени.

— Я вас не ждала, — говорю, открывая дверь.

И замираю.

На пороге стоит он. Ваня. С огромным букетом и подарочным пакетом в руках.

Рефлекторно, не думая, я захлопываю дверь прямо перед его носом. Сердце колотится где-то в горле. Ну всё. Дожила. От усталости и недосыпа начались галлюцинации!

— Инга, открой. Пожалуйста. — Его голос по ту сторону такой реальный, такой живой, что по спине бегут мурашки. — Я буду ждать здесь.

— Что тебе… нужно? — Мой собственный звучит хрипло и чуждо.

Я не открываю, прижимаясь лбом к прохладному дереву.

Моя крепость. Моё убежище от него.

— Поговорить. Но не через дверь. Это ведь и мой дом тоже.

От этих слов внутри всё обрывается. Да. Обидно, горько, но это правда. Этот дом, эта жизнь, даже Диана — всё это было нашим. Общим. И в её свидетельстве о рождении чёрным по белому значится и его имя тоже.

Стиснув зубы, снова открываю дверь.

— Сейчас вернусь, — бросаю и иду на второй этаж.

Укачиваю Диану на руках, и как только она засыпает, кладу её в кроватку. Беру в руку видеоняню, как внезапно осознаю, что выгляжу ужасно. Растянутые треники, старая футболка, разукрашенная пятнами от молока. Жалкое подобие той женщины, которой я была когда-то.

Плевать! Я не стану наряжаться ради него. Я вообще не желала его видеть. Нехотя спускаюсь вниз — навстречу к так внезапно нагрянувшему прошлому.

Глава 4

Ваня сидит на высоком стуле за кухонным островом. Цветы лежат рядом. Он выбрал белые каллы, и я впервые вижу их так много в одном букете. Таких шикарных он мне не дарил даже на заре наших отношений. Всего-то и надо было стать брошенной беременной женой, чтобы оказаться достойной подобного презента.

Горько усмехнувшись, подхожу ближе, не зная чего ждать от всё ещё мужа. Готова ко всему: и к тому, что он упадёт передо мной на колени, и к новой порции обвинений. Я не знаю, что его привело, а Ваня не спешит начинать разговор.

Я много раз проигрывала в голове нашу встречу. Поначалу очень злилась на него и представляла, как выскажу всё, что думаю. Причиню словами такую же боль, какую испытала сама. Потом переживала, что Диана будет расти без отца. Много плакала, когда силы были на исходе и я нуждалась в твёрдом плече, на которое могла бы опереться. Позже просто хотела понять, почему? Почему Ваня так поступил со мной и дочкой? Он ведь был любящим мужем, мы вместе мечтали о ребёнке. Что же его изменило?

Теперь же я смотрю на него, а внутри звенящая пустота.

— Чай или кофе? — спрашиваю, чтобы, заняв руки и голову, прийти в себя.

— Кофе.

Оборачиваюсь к плите, спиной ощущая взгляд Вани. Что ему нужно? Почему молчит? Вопросы каруселью крутятся в голове, пока руки автоматически насыпают молотый кофе в турку и наливают воду. Я делала кофе для Вани множество раз. Сотни. Каждое утро, пока мы жили вместе. Спасибо мышечной памяти — я не забыла это до сих пор.

Когда кофе готов, ищу кружку мужа, которая обнаруживается в самой дальней части шкафа. Чтобы дотянуться, встаю на цыпочки. В следующее мгновение слышу позади себя шорох, а потом ко мне прижимается муж. Замерев от неожиданности, я ощущаю тепло его тела. Он тянется за кружкой, а я не могу пошевелиться, будто парализованная. Я ненавижу себя в этот момент, потому что его близость заставляет вспомнить не о жестоких словах, которым нет прощения, а о том, что когда-то я была счастлива рядом с этим мужчиной.

Ваня отстраняется. Я оборачиваюсь и вижу протянутую мне кружку.

— Держи.

Он облокачивается поясницей на столешницу. Смотрит на меня со снисхождением, как будто прочитал меня как открытую книгу. И от этого мне становится страшно. Бывшим нельзя показывать свою слабость. Тем более Ване после того, что он сделал и во что превратил нашу жизнь.

Я протягиваю руку, чтобы взять эту чёртову кружку. Между нами щёлкает заряд статического электричества, и я рефлекторно разжимаю пальцы. Кружка с громким звоном падает на плитку — осколки разлетаются по кухне.

Ваня, не спрашивая разрешения, берёт меня за талию и усаживает на столешницу. Пока я осознаю происходящее, он уже убирает осколки с пола, сгребая их салфетками в мусорку. Всё у него выходит легко, словно и не было его отсутствия. Он чувствует себя в своей тарелке, пока я испытываю на прочность остатки своих нервов.

— Тряпка там же?

Киваю, не особенно осознавая, о чём он спрашивает.

Ваня возвращается со шваброй и протирает пол. Я смотрю на происходящее с нервной улыбкой. Такое может только присниться. Сюр. Вани здесь нет и быть не может. Но пока я занимаюсь бесполезным самовнушением, он заканчивает с уборкой, моет руки и наливает себе кофе в другую кружку.

— Зачем ты здесь? — наконец отмираю. — Точно не для того, чтобы выпить кофе.

— А ты что будешь? — спрашивает, проигнорировав мой вопрос. — Кофе, чай, сок?

— Воду, мне ничего другого нельзя.

Ваня аккуратно придвигает ко мне стакан и ждёт, что я отопью. Словно разговор по-другому у нас не начнётся. Я выжидающе смотрю на него. Нет, не сдамся. Как бы он ни пытался.

— Как ты вообще? — Он переводит взгляд на кружку с кофе.

— Светская беседа? — усмехаюсь устало. — Буду честной, если бы не ты, то я бы легла спать вместе с Дианой, потому что ещё немного и моя зарядка закончится. Поэтому сделай одолжение — скажи, что тебе нужно. Чем быстрее мы с этим закончим, тем больше времени у меня останется на отдых. Начинай.

— Прости, — произносит тихо. — Я много раз репетировал этот разговор, но всё оказалось сложнее. Веду себя как дурак. Не знаю, как начать. — Сделав глубокий вдох, поднимает на меня взгляд. — Я хочу попросить прощения за всё, что натворил.

Я не удивлена его словам: не просто так же он принёс букет и какой-то подарок. Но одновременно почти теряю дар речи от того, как всё у него просто. «Пришёл попросить прощения…» Словно это залечит мои раны.

— Я… Мне нет оправдания, я знаю. Я повёл себя как… как полный мудак. Но я сотню, нет, тысячу раз пожалел обо всём, что тогда тебе наговорил. Я так никогда не думал на самом деле. За меня говорила усталость. Впрочем, это меня не оправдывает. Всё это время я надеялся только на то, что однажды ты сможешь меня простить.

Ваня говорит, говорит… А я в какой-то момент отключаюсь от реальности, не в силах слушать его оправдания. Противно. Как бы я ни уставала с Дианой, я же не называю её «это» и не сбегаю из дома в поисках лёгкой жизни.

— Это всё? — уточняю, когда Ваня замолкает.

— Возьми, пожалуйста. — Протягивает мне пакет с брендом известного ювелирного. — Это тебе за дочь.

— Вань… — Смотрю на него, пытаясь подобрать слова. Впрочем, зачем? Чтобы не оскорбить его гордость? — Пошёл вон отсюда! И подарки свои забери, подаришь любовнице! — Схватив букет, толкаю ему в грудь, жалея, что это не розы.

Шипами было бы больнее.

— Инга, ты не поняла, — произносит удивлённо. — Я же извинился.

— И что⁈ Ты извинился, притащил цветы, и это позволит мне всё забыть? Да подавись ты своим букетом! Засунь его знаешь куда?

— Кольцо стоит… — сам замолкает на полуслове. — Понял, ухожу. — Цветы и подарок бросает на стол. — Делай с ними что хочешь.

Ваня, чеканя шаг, идёт к входной двери, и я выхожу следом. Лишь для того, чтобы убедиться — он уехал. И с надеждой, что вот она — точка в наших отношениях.