Измена Я не твоя - М Алекс

– Зато ты той блондинке нормально так нахлобучила по голове… – и осёкся, поняв, что говорит лишнее.

Он понял, что ляпнул что-то не то. Но слова уже прозвучали.

Я застыла, не веря своим ушам. Он что, всерьёз сейчас это сказал? «Нормально нахлобучила» – то есть он ещё и гордится моим рукоприкладством? Моим унижением? Господи, да как же мне противно… Я вдруг ощутила подъём тошноты. На волне ярости и омерзения я схватилась за свою сумку и начала лихорадочно запихивать туда вещи. Надо было немедленно отсюда уходить – иначе я взорвусь повторно. Руки дрожали, когда я стаскивала с тумбочки телефон, наушники, пихала в сумку косметичку и книгу, что мама Лена мне принесла. Чувство гадливости нарастало во мне с каждой секундой. «Нормально ты ей нахлобучила» – вот что мог сказать мне мой «раскаивающийся» супруг. Моё сердце сжалось от отвращения и горя. Как мы вообще столько лет прожили вместе? Как я могла так ошибаться в человеке?

– Вася, я прошу тебя… – выдохнул Андрей.

По тону слышно было, что он и сам понимает, какую глупость сморозил. Но мне уже всё было ясно.

– Андрей, всё, – твёрдо отрезала я, не поднимая головы.

Набив сумку вещами, я дернула молнию и повернулась, собираясь идти к двери. От гнева и обиды в глазах у меня темнело. И тут я почти налетела на него: оказывается, он стоял вплотную за моей спиной. Большими растерянными глазами Андрей смотрел прямо на меня, словно ждал чего-то.

– Вася… – начал он после паузы, и голос его дрогнул. – Я… я не смогу без тебя.

Глаза его блестели. Он действительно был на грани слёз. Моё сердце на миг дрогнуло, но я сжала зубы. Андрей с надеждой сделал крохотное движение вперёд, будто порывался меня обнять. От него пахнуло табачным дымом и мятой. Видно, уже успел в коридоре покурить от переживаний.

– Потапыч тоже за нашу семью просит, – вдруг выпалил он, зачем-то хватая с кровати плюшевого медведя.

С этими словами Андрей неловко протянул мне громадного розового медведя, даже попытался натянуть ему на морду свой привычный заискивающий вид. Но я лишь покачала головой. Плюшевый зверь сейчас выглядел жалко, с обвисшими лапами, и я испытывала к нему примерно те же чувства, что и к его хозяину. Отвращение.

– Не надо, – сказала я устало и оттолкнула игрушку обратно на кровать. Медведь глухо плюхнулся на смятые простыни.

– Андрей! – всхлипнула я, уже не зная, что сказать. Боль, злость, жалость к себе – всё смешалось. Я стояла перед ним, сжимая кулаки, и не находила слов.

– Ребята, вы идёте? – раздался внезапно бодрый мужской голос из коридора.

Дверь палаты распахнулась, и внутрь заглянул Юрий Александрович. Следом в палату вошла мама Лена.

– Васенька, как ты, девочка моя?! – всполошилась она, увидев, что я уже одета и с сумкой в руках.

Мама Лена быстро подошла ко мне и тут же заключила меня в свои объятия. Я уткнулась лицом ей в плечо и, обнимая её, почувствовала тяжёлую-тяжёлую пустоту у себя в груди. Сердце словно налилось свинцом. Было больно… так больно, что казалось, я сейчас снова потеряю сознание. Но я не заплакала. Только крепче прижалась к моей приёмной маме, глотая рваное дыхание.

Через её плечо я видела, что Юрий Александрович держится позади, у двери, молча наблюдая за нами. Лицо свёкра было хмурым и растерянным, словно он не знал, как себя вести дальше. Андрей стоял в углу палаты, опустив голову. Он даже не пытался больше вмешиваться или просить прощения при родителях. Наверное, понимал, что это бесполезно.

Мама Лена осторожно отстранилась и заглянула мне в лицо:

– Вась, родная, всё будет хорошо, слышишь? – проговорила она горячо. – Ну что ты, моя хорошая…

Я попыталась выдавить из себя улыбку, чтобы не расстраивать её ещё больше, и лишь тихо кивнула.

– Всё, всё… забираем нашу будущую мамочку домой, – принялась хлопотать мама Лена, похлопывая меня по спине. Она явно хотела развеселить и отвлечь меня, но голос ее нервно дрожал. – Там у нас уже такой сюрприз тебя ждёт! Мы весь дом украсили…

Я благодарно сжала её руку, стараясь ради неё выглядеть хоть немного бодрее, чем чувствовала себя на самом деле.

Глава 5

Дом Волконских встретил нас разноцветными шарами и огромным тортом на столе. Я переступила порог родного дома, и перед глазами тут же вспыхнуло: «Добро пожаловать домой!» – яркими буквами на плакате, прикреплённом над лестницей. Повсюду шарики, гирлянды, негромко играла весёлая музыка. А у празднично накрытого стола нас ждали Маша, сестра Андрея, и её муж Антон.

– Поздравляем! Поздравляем вас! – радостно закричала Маша, едва я появилась в гостиной под руку с мамой Леной.

Антон сиял во весь рот и держал в руках хлопушку с конфетти. Стоило мне войти, он дёрнул за верёвочку, и над моей головой брызнул целый салют из цветных бумажных кружочков.

– Ура! Пацан родится, вот увидите! Пацан! – воскликнул Антон, обнимая меня одной рукой, пока вторая всё ещё сжимала опустевшую хлопушку.

Маша тоже заключила меня в тёплый нежный поцелуй и погладила по плечам.

– Вась, дорогая, я так рада! – зашептала она мне на ухо. – Ты только не нервничай, ладно?

Я кивнула, стараясь улыбаться, хотя губы меня не слушались. Внутри у меня всё разрывалось от обиды, но ради всех собравшихся я пыталась держаться молодцом. Все вокруг улыбались, обнимались, что-то радостно говорили, резали торт, чокались бокалами… а мне, честно говоря, не по себе было от всей этой эйфории. Как будто мы празднуем не радостное событие, а пытаемся скрыть за громкими голосами и суетой надвигающуюся катастрофу.

– Пойду воздухом свежим подышу, – негромко сказала я, сохраняя на лице вымученную улыбку.

– Правильно, прогуляйся, доченька, – тут же поддержала мама Лена, поднимаясь из-за стола.

– Ничего, я сама, – поспешила я возразить. – Всё хорошо.

Отведя плечи и продолжая изображать если не счастье, то хотя бы приличное настроение, я вышла на открытую летнюю террасу позади дома.

Был полдень, солнце стояло высоко. Я прошла мимо плетёных кресел и остановилась чуть поодаль, возле каменного мангала, где Антон как раз жарил ароматные шашлыки. Мимо носа поплыл аппетитный запах пряностей и жареного мяса. Мой желудок тут же громко заурчал. Я даже невольно засмеялась: ням-ням, тоже мне, подавай ему шашлык прямо сейчас! Инстинктивно положила ладонь на живот.

– Мой малыш, – прошептала я нежно, – как же долго я тебя ждала… – По щекам вдруг потекли горячие слёзы, но на этот раз – слёзы тихого счастья. – Какой ты у меня классный, крошка… Я уже люблю тебя больше всего на свете и никому никогда тебя в обиду не дам.

Вдалеке глухо хлопнула дверца машины – возможно, уезжали те самые иностранные партнёры, которых отец успел отпустить по домам после утреннего конфуза. Я посмотрела вперёд и вытерла слёзы. На соседних дачах пели садовые триммеры, на горизонте колыхались в жарком мареве кроны старых дубов. Природа вокруг излучала равнодушное спокойствие, никак не откликаясь на мою личную драму. И от этого на душе стало вдруг тоскливо. Почему всё вышло именно так? Почему в один миг самое лучшее событие в моей жизни обернулось такой горечью?

Я осторожно прикусила губу и на секунду зажмурилась, прогоняя предательские слёзы. Мне было обидно до ужаса. Я так хотела этого ребёнка, я мечтала о крепкой, дружной, счастливой семье. А что в итоге вышло? Ничего. Пшик. Теперь у меня будет ребёнок, но семьи уже, похоже, не будет.

Я тяжело опустилась на деревянную лавочку у балюстрады террасы. Солнечные зайчики прыгали между перилами, но мне совсем не стало теплее. Я сама в детском доме росла, знаю, что такое – чувствовать себя одинокой и никому не нужной. Меня туда бабушка определила, потому что родители меня бросили. До сих пор не люблю вспоминать ни своё детство, ни ужасы тех детдомовских будней, честно говоря. Мама Лена и Юрий Александрович заменили мне родителей. Они помогли мне получить образование и даже устроиться на хорошую работу. Вот только Андрей не смог стать нормальным мужем, как бы ни пытался. Ведь это не первая его измена была. Я чувствовала неладное, особенно когда он в командировки уезжал. Помню, ночами ловила обрывки его шёпота по телефону, а среди прочего он пару раз произнёс имя «Дана». Тогда я гнала от себя дурные мысли: мало ли, может, коллега… Я верила ему, дура, успокаивала себя. Мама Лена меня мудрости учила – терпению, прощению. Но сейчас, когда я всё своими глазами увидела, эта мудрость уже не работает, как бы я ни хотела её применить.