Я задрала подбородок и отвернулась. Одновременно желание треснуть по роже бывшего, (чтоб не тянулся ко мне губами) и страшная мысль, что он разозлится – вползали холодной гадюкой в сердце. Разум стучался дятлом:” Терпи, Оля, терпи, не зли его. У него твой малыш”.
И всё же нет, я повернулась сказать, что Ольшанский не имеет права проявлять свои нежности, но какое там. Роман наклонился, нежно, почти целомудренно коснулся губами моего лба. Я от неожиданности хлопала глазами, успев рассмотреть его губы. Те, что снились, что преследовали мучительными ночами, когда физиология требовала мужского внимания, причём, именно эти проклятые губы разбудили меня, мою чувственность в своё время.
Никто и никогда не целовал меня так, как он. Глубоко, страстно, подчиняя и проникая, выпивая до дна и не оставляя сил к сопротивлению. Его поцелуй всегда был жаркой прелюдией, аккордом, после которого вскипала кровь, спазмами начинало сводить низ живота.
Его поцелуй был отправной точкой похищения моей воли, я слабела, полностью подчиняясь его желанию. То, что Роман делал ночью со мной, с моим телом это даже не 18+, это совсем другое. Что то из Шекспира и дурмана любовной страсти под обжигающим светом луны. Поэтому теперь его прикосновение ко мне было неуместным!
Роман отстранился, оставив на моём лбу нежнейшее из прикосновений, у меня исчезло дыхание. Я не верила в происходящее, невесомо, неслышно выдохнула. Бывший муж прошептал мне в губы:” не сдержался”, выпрямился:
– Я позабочусь о тебе. Вытирай слёзы, Оля.
Боже, за такие слова душу можно было бы продать. За пять лет я не слышала ни слова поддержки ни от кого. У меня не было не то что мужчины, у меня не было ни одного знакомого, кто помог бы хотя бы разгрузить ящики с товаром в магазине. Желающие были, да только я к себе никого не подпускала.
Неожиданно ко мне прибыл принц на белом коне в образе бывшего и не спрашивая взялся решать мои проблемы. Только решать по своему, макая меня, как глупую кошку в мои же проблемы. Тактика Ольшанского. Никто не меняется, даже принцы:
– Скажи, Ольга, к чему была эта драма с переездом в комфортную, оборудованную палату, с отдельной, лично для тебя сиделкой? Говорят, ты скандалила?
– Я бы пролежала в общей палате, не хотела принимать помощь, которая тебя обяжет, Роман.
– Уже приняла, или не так?
У меня в глазах потемнело. Вот тебе и обманчивая нежность, что чуть не подкосила меня пять минут назад. Ольшанский вернулся на свои рельсы холодной рассудительности. Я услышала упрёк в его словах. Он ведь намекает, что Миша у него? В принципе – прав!
Стопроцентно прав! Сколько раз я прокручивала в мозгах встречу с Романом, когда познакомлю его со взрослым сыном. То представляла встречу на улице, где Мишке лет восемнадцать. То случайно в ресторане, где мы завтракаем с сыном, а может быть снова в самолёте, где мы как раз и познакомились с Романом далёкие восемь лет назад.
Тогда мне снесло голову от мужчины, похожего на древнегреческого бога своей статью и ростом.
Не время сейчас, совсем не время знать Ольшанскому, что Мишка его сын. Не так, не в этой ситуации, не сейчас говорить об этом. Да что же такое происходило-то – я в беспомощном положении, мне не встать и не выйти из палаты, чтоб избежать этого разговора.
Противное чувство беспомощности раздражало, (женщины меня поймут) – лежала перед холёным красавчиком мятая, неприбранная, неумытая.
Роман подвинул стул к моей кровати:
– Врач сообщил, ты, Ольга, в относительном порядке, кости целы, но болевой момент тебе не скоро даст двигаться.
Пока слушала его, натягивала на себя простыню, пряча больничную рубашку с огроменным вырезом на груди.
Так, надо было включать мозги и решать проблему. Я уже в ситуации, когда прятаться за кулисы гордости глупо:
– Роман, пожалуйста, помоги мне. Мой ребёнок у тебя. Не обижай его, пожалуйста.
И вот тут мой бывший неожиданно прижал меня самым страшным вопросом:
– Где отец твоего сына, Ольга?
Глава 9
Глава 9
И вот тут мой бывший неожиданно прижал меня самым страшным вопросом:
– Где отец твоего сына, Ольга?
Я отвернулась, закусила щеку изнутри, промолчала. Как же у меня сердце кричало: “да ты его отец, идиот наивный”, но я промолчала. Хотелось орать: “ Да вот же он. Стоит рядом и вталкивает в меня азбучное презрение: “баба-одиночка, родившая без брака – ноль цена такой бабе”.
Зато Ольшанский не думал включать таймер на паузу. Просто вбивал гвозди в мою реальность:
– Кольца у тебя на пальце нет. Ясно, отца у мальчика тоже нет. Наверняка, от урода залетела.
– Есть у моего мальчика отец, и он хороший человек. – правда всеми путями пыталась спрятаться, чтоб от обиды не вырваться наружу.
– Почему тогда ты привела ребёнка ко мне, раз тот, другой, хороший?
– Потому, что он не знает ничего про Мишу.
– Как это не знает? – удивление заставило брови Романа сползти к переносице.
– Я не сказала.
– Что?! Как ты посмела калечить мужику и сыну жизнь! Один живёт и не знает, что его кровь слоняется по чужим углам, а пацан растёт без отца!
Он на самом деле разозлился:
– В этом ты вся, Ольга. С виду этакая хрупкая фиалка, а в жизни настоящая феминистка! Меня бросила, на развод подала. Скажи, Ольга, какая шлея тебе под хвост попала, что ты решила на развод подать.
У меня буря бешенства вулканом поднималась на поверхность. Что?! То есть он меня ещё и обвиняет, что я с ним развелась? Тут же прикусила себе язык. Мой ребёнок в его доме, – ну как же так, как же всё это неправильно.
Собралась, отставила эмоции. Не собиралась я развозить скандал до вселенских масштабов.
Мне надо было выползать из проблемы, придавив свою гордость бетонной плитой:
– Роман, пожалуйста, помоги мне с Мишей. Я выйду через пару дней и заберу ребёнка.
– Да? И что будешь делать? Лежать дома?
– Буду жить как и жила, больше тебе не буду мешать.
– Где ты работаешь?
– В магазине.
Он повернулся ко мне с таким удивлением:
– В каком магазине?
– Продуктовом. Только уже не работаю. Меня уволили из за травмы.
– Не понял. Ты с идеальным знанием трёх языков работаешь в магазине?
– У меня маленький ребёнок, мне не из чего было выбирать.
Где пригодилась, там и работаю. Или ты думаешь, Роман, работодатели из международных компаний встали в очередь и кричали :” Эй, мать-одиночка с маленьким ребёнком плюс постоянные больничные и невозможность ездить в командировки сопровождающим переводчиком, иди к нам!”
Я отвернулась. Внутри меня бушевало негодование: – почему я должна доказывать своё право работать где работаю.
– Что тебе стоило сказать мне одно слово, я бы сразу нашёл тебе должность, Ольга?
– Что мешало? Твои слова, Роман, о том, что я приползу к тебе за помощью. Пойми, Ольшанский, я не собиралась и не собираюсь спасать мир. Мне просто надо было накормить сына.
И ты не поверишь, я счастлива. Я это счастье растить ребёнка и не просить ни у кого помощи зубами выгрызла.
– Вот он твой характер, непокорный, глупый. Ты проявила гордость выплеснув наш брак, уволившись с работы, а там, между прочим, всё было бы по закону. Зарплата, декретные. Тот же больничный.
