Обречённый быть обручённым - Абалова Татьяна

Назад я бежала, ругая себя на все лады. Я стояла против солнца, а тонкая рубашка просвечивала. И почему я об этом не подумала?

Вместо того, чтобы кинуться переодеваться, по пути послав слугу пригласить гостя позавтракать, я ворвалась в мамину спальню. Они с отцом никогда не спали вместе: мудрый папа берег личное пространство ведьмы.

– Мама, мне срочно нужен твой совет! – скинув домашние туфли, я забралась к ней под одеяло. Она обняла меня и переплела наши ноги, согревая мои ледяные.

– Отчего у тебя так сильно бьется сердце? – спросила она слабым со сна голосом.

– Я влюбилась. Сейчас увидела его и поняла, что жить без него не могу.

– Без кого? – она поднялась на локте и заглянула мне в лицо.

– Без Габриэля Роша – друга графа Теодора. Я рассказывала о нем.

– М, тот самый молодой человек, что оставил книжку с сонетами в архиве? Уж не этот ли факт так подействовал на тебя? – мама улыбалась.

Накануне мы обсудили появление в Роке незнакомца. И я рассказала свою часть истории, чтобы они поняли, почему в столицу Тоненберга меня будет сопровождать именно он.

– Я влюбилась в него по запаху. Сама знаешь, как нам, ведьмам, важно не только видеть, но и чувствовать. Мам, слышала бы ты, какой у него голос! Бархатный, берущий за душу…

– Ну–ну, милая, – мама поцеловала меня в лоб, как в детстве, когда хотела, чтобы я успокоилась.

– Я уже видела нас стоящими перед алтарем, настолько была уверена, что это Теодор…

– И что ты хочешь от меня услышать? Не смей нарушать предсказание? Но ты сама знаешь, что тебя ждет, если отступишься. Пример бабушкиной сестры хорошо описан в хрониках.

– Дай мне отворотное зелье. Я не хочу мучиться. Мне нужна трезвая голова.

– Сестре бабушки оно не помогло.

– Она сама согласилась выпить?

– Нет, ей подлили. Любовь – это болезнь. И некоторые предпочитают болеть ею, даже когда знают, что губят свою жизнь. Ты должна взять себя в руки…

– И все же. Пусть боль будет не настолько острой. Дай отворотное зелье.

– Хорошо. Я принесу, когда выйду провожать. Мне нужно время, чтобы приготовить его.

Я чмокнула маму в щеку и побежала переодеваться.

Ведьмы влюбчивы. И если любовь овладеет ими, их ничто не остановит. Я этого и боялась. Три дня в пути в одной карете могли закончиться моим падением. А если Рош сделает шаг навстречу… Я боялась представить, что тогда будет.

Когда я спустилась, вся семья уже сидела за столом. Рош нисколько не стеснялся, охотно отвечал на вопросы и даже поделился, как познакомился с графом Теодором. Они учились в одной академии.

Глава 8. Дорога

Завтрак прошел на удивление спокойно. Рош всем нравился, и даже бабушка прониклась к нему симпатией, хотя понимала, чем могло закончиться наше путешествие. Она видела, каким огнем горят мои глаза. Один папа оставался в неведении и радовался, что для меня нашелся такой славный попутчик.

Со свойственной ему общительностью, он насовал Габриэлю практических советов. Вплоть до того, как готовить походную еду. Самолично притащил котелок с рогатиной и ведерко угля. Пустил слезу, когда я вышла на крыльцо. Его младшая дочь впервые самостоятельно отправлялась в долгий путь.

При прощании сестра незаметно для остальных сунула в мою сумку, висящую на плече, бутылочку с «Длинным языком».

– Держись, – Эмми сжала мою ладонь. – Габриэль душка. Даже у меня затрепетало сердечко.

– Я верю в твое здравомыслие, – шепнула мне мама, суя туда же склянку с отворотом.

– Что на роду написано, то и случиться, – бабушка поцеловала меня в лоб.

Габриэль ждал меня у кареты. Подал руку и сам залез следом. Два кучера в одежде графских цветов погрузили мои вещи и забрались на облучок. Щелкнул кнут, и карета, запряженная двойкой, тронулась.

Наш путь лежал через Вальд. Мы собирались въехать в Тоненберг через другую пограничную заставу, что укорачивало дорогу на добрые три часа. В карете царила тишина.

Меня сковала неловкость, хотя я всегда отличалась большой словоохотливостью. Сам Габриэль не пытался завязать разговор, а я делала вид, что наслаждаюсь пейзажами за окном, словно никогда не выезжала за пределы родного дома.

Уже на подъезде к Вальду, Рош дернул за колокольчик, чтобы дать знать кучерам, что лучше объехать город.

– У нас слишком приметная карета, – объяснил он свое распоряжение. – Не хочу обманно внушить местным жителям, что лорд Теодор покинул замок.

– А почему он его не покидает? – тут же вскинулась я.

– Я не знаю. Он не делится подробностями жизни, а мне неловко расспрашивать, – Габриэль тактично дал мне знать, что не следует совать нос туда, куда не следует. Человек имеет право оберегать личные секреты.

– Карета с гербом ничего не изменит, только потратим лишний час на объезд. Весь город и без того знает, что лорд Теодор недавно покидал свое убежище. Вы оставили книгу в Управе, а на ней графский экслибрис.

– Черт, так вот, где я потерял поэтический сборник, – Рош позвонил в колокольчик и приказал ехать через Управу.

– Хотите забрать сонеты? – я широко улыбнулась, представив, какой его ждет прием в архиве. – Вам ввек не доказать, что вы не Лавкрафт. Там круглосуточно дежурят, чтобы посмотреть на графа, который непременно вернется за книгой.

– Я понял, – сказал Рош и мило улыбнулся в ответ.

– Не вздумайте просить меня сходить за книгой, – я видела его насквозь.

Он фыркнул и уставился в окно.

Когда карета остановилась у Управы, он приказал кучеру забрать книгу. Тот вернулся в сопровождении дюжины разодетых девиц, которые замерли в нескольких шагах от кареты. Я видела, как они встали на цыпочки, чтобы рассмотреть, кому кучер отдаст книгу. Но Рош не стал открывать дверь, а тронул занавеску окна. Девицы заверещали, увидев руку в перчатке, и разочарованно сникли, когда карета тронулась.

– Теперь можно заняться более приятным делом, – произнес Габриэль и углубился в чтение.

Я хотела спросить, а что до того считалось неприятным, но смолчала. Не время вступать в полемику. Я сунула руку в сумку и погладила бутылочку, в которой плескалась зелье «Длинный язык». На первой же остановке три капли разбавят вино Роша, и тогда я узнаю все подноготную самого Габриэля и его таинственного друга.

А пока у меня было время, я занялась разглядыванием мужского профиля. Мы выехали за пределы города, и раздвинутые занавески на окнах позволяли мне насладиться предметом обожания. Я погладила пальцем вторую бутылочку – у нее было непрозрачное шершавое стекло, что не дало бы мне ошибиться в применении зелий.

Границу мы пересекли без осложнений. Я навострила уши, когда Габриэль предъявлял документы офицеру. Тот глянул в гербовую бумагу одним глазом.

– С возвращением на родину, – сказал офицер и развернулся ко мне. Я поторопилась предъявить свои бумаги, но Габриэль дал знак, чтобы я не утруждалась.

– Дама и двое слуг со мной.

Этого оказалось достаточно, чтобы нас пропустили в Тоненберг.

Как я и думала, мы остановились только с заходом солнца. Если бы лошадям не требовался отдых, Рош гнал бы карету до столицы. Благо сиденья в ней были удобные. Но все равно я спустилась с нее на негнущихся ногах.

– Граф, должно быть, неплохо вам платит, – я осмотрела помпезную трехэтажную гостиницу, сделанную под замок. Ее украшали остроконечные крыши, арки, скульптуры и барельефы, перед входом раскинулся пруд с золотыми рыбками. Мои родители были не из бедных, но счет деньгам знали, поэтому предпочитали придорожные трактиры и приличные постоялые дворы.

– Граф отругал бы меня, если бы узнал, что я заставил вас спать на соломенном тюфяке.

– Что плохого в соломенных тюфяках? – у меня горело придраться.

– Вы не выспались бы и завтра превратили поездку в мучение. Я терпеть не могу, когда женщины ноют и жалуются.

– Я не такая, – буркнула я и пошла вперед.

– Хорошо, раз вам так хочется, я попрошу, чтобы в вашу комнату принесли соломенный тюфяк.