Северный ветер - Уорвик Александрия

Во сне подкрадываются, стягивают меня скользкими путами кошмары. Холодная, почерневшая плоть, шипящий мне на ухо, брызжущий слюной голос. Грудь разрывает болью, я резко просыпаюсь, тяжело дыша, и мышцы сокращаются сами по себе.

За решеткой камеры кто-то стоит. Силуэт, тень на тени, чуть плотнее привидения. Раз в несколько мгновений улавливаю очертания неверного силуэта, ширины его плеч, а потом он вновь тает и темнеет.

На спертом воздухе липкую кожу пощипывает. С некоторым усилием возвращаюсь в мир живых, подальше от существ, что поджидают во снах. Признать присутствие Короля стужи – все равно что признать поражение, потому я оставляю его без внимания. Пусть стоит себе там хоть до скончания своей бессмертной жизни, мне плевать. Повернувшись к нему спиной, устраиваюсь поудобнее, подложив локоть под голову.

– Усвоила урок? – доносится из пустоты глубокий голос.

Уголки губ подергиваются в кривой усмешке – вот какую игру он ведет. Возможно, пришло время в ней поучаствовать.

– Если ты спрашиваешь, сожалею ли я о своем поступке, то ответ – нет. Я хоть тысячу раз поменяюсь местами с сестрой, если это убережет ее от тебя. Но как великодушно с твоей стороны сюда явиться. Знала б, что ты почтишь меня божественным присутствием, оделась бы по случаю.

Красивое платье для свадьбы покрыто грязью, подол порван. Символично, осмелюсь сказать.

– Ты сама навлекла это на себя.

Медленный выдох помогает сосредоточиться. Плотней сворачиваюсь в клубок, пялясь в стену в считаных сантиметрах от носа. Никакие слова Короля стужи меня не заденут. Его мнение мало что значит. Он лишь ветер, зыбкий и мимолетный.

Что-то шаркает по земле, будто король делает шаг вперед.

– Держала бы ты рот на замке, держала бы ты получше чувства в узде, могла бы сейчас мирно почивать в постели, в своем скромном городишке вместе с сестрой.

Да как будто он что-то обо мне знает.

– Видишь, тут-то ты и ошибся. Ничто не помешает мне обезопасить Элору.

– Твой рот на замке бы ее обезопасил. – Словно ощутив мое замешательство, король продолжает: – Сперва мой выбор пал не на нее, но ты привлекла к ней внимание. Вы поменялись местами. Ты заслуживаешь страданий.

Вскакиваю на ноги, несмотря на боль во всем теле, гневно шагаю сквозь тесную камеру к решетке. Железные прутья взрезают силуэт короля длинными полосами. Тени обвивают его шею, ложатся на плечи мутной краской, прямая противоположность чистейшему алебастру кожи.

– Ну, этими словами ты вообще не удивил, – огрызаюсь я, обхватывая пальцами холодный металл. Взгляд короля скользит к моим рукам, затем к губам, к шраму, затем возвращается к глазам. – Боги снова и снова обвиняют смертных в несчастьях. Вас так волнуют лишь внешние проявления, что в голову не приходит спросить, а отчего же чернеет плоть. Вы слишком эгоистичны, чтобы поступить иначе.

Его пальцы смыкаются на прутьях, крупные ладони застывают всего на волосок выше моих.

– Как споро ты судишь, – шепчет король. Голубые радужки вокруг его зрачков – единственная капля цвета здесь, под землей. – Ты меня не знаешь.

– Говорит муж, бросивший жену в темницу, – дергаю лязгающую решетку для пущей убедительности. А мысль-то как хороша. Чем дальше я в нее углубляюсь, тем больше гадаю, зачем же все эти камеры. Загоны для бывших жен?

– Зачем пришел? – отступаю под предлогом того, чтобы окинуть короля презрительным взглядом, но, если уж честно, находиться так близко к нему мне не по себе. – Позлорадствовать?

– Я пришел тебя освободить.

Хмуро свожу брови.

– Это ловушка?

Король бросает на меня безучастный взгляд, затем отпирает решетку.

– А знаешь… – у меня вырывается хриплый смешок.

В этом положении нет ничего смешного, но если не рассмеяться, я наверняка сломаюсь, а я ни за что не позволю тому, кто разрушил мне жизнь, стать свидетелем чего-то столь личного.

– Кажется, я предпочитаю одиночество.

Дверь с резким скрежетом открывается.

– Я избрал невестой твою сестру, не тебя. Поменяться – твой выбор.

– Если б ты знал, каково это, любить человека всем существом, ты бы понимал, что выбора у меня не было.

Не уверена, что именно меняется. Только что воздух приходит в движение, когда король недоволен, и сейчас подолом платья шуршит ветерок. Выражение лица Короля стужи, однако, остается бесстрастным.

– Требуется твое присутствие на ужине.

Если он думает, что я разделю трапезу с тем, кого презираю больше всего на свете, ему придется пересмотреть свои взгляды.

– К сожалению, – произношу я, и моя улыбка источает фальшивое очарование, – я занята.

– Чем же?

Всем видом показываю, будто обдумываю ответ.

– Чем-нибудь. Чем угодно. Масса возможностей. Выбери ту, что тебя удовлетворит.

Король в два шага оказывается в камере, за ним тянется аромат кедра. Боль пульсирует, прокатывается по моему телу горячей волной, я с трудом держусь на ногах. Я годами не обходилась без бутылки так долго. Кажется, целую вечность.

– Пусть ты мне и жена, – бормочет король, и вдалеке, клянусь, слышен вой, детский крик, пусть и едва различимый, – но нигде не сказано, что я должен держать тебя в доме. Посажу на цепь во дворе, и буду вполне доволен, раз уж ты столь упорно ведешь себя как животное.

Яростно выдыхаю:

– Животное?!

Король изучает меня бесстрастным взглядом.

– Как ты сме…

Он поднимает руку, сгибает пальцы так, словно сжимает невидимый предмет – мое горло, что я очень быстро понимаю. Вдыхаю резко, сипло, силюсь втянуть воздух сквозь узкую щель.

– Хватит. Болтать. – Прохладный выдох, шепот овевает мне лицо. – Ты появишься на ужине. Предпочтешь пренебречь обязанностями – прикажу приковать тебя снаружи. Слышал, в это время года здесь особенно неуютно.

Лицо вспыхивает жаром, но я шагаю вперед. Король чуть разжимает хватку на моем горле – может, из удивления, а может, из любопытства.

– Отпусти меня, – цежу я, и слова звучат четко, хотя перед глазами из углов уже сгущается туман, – или я тебя оскоплю, бессмертного или нет.

Спрятанный кинжал выскальзывает из ножен на руке и упирается кончиком королю в пах.

Северный ветер замирает.

С интересом наблюдаю, как его глаза темнеют. Что же там? Потрясение? Что я посмею ему угрожать, посмею застать его врасплох? На долю мгновения он теряет душевное равновесие.

– Повторять не стану, – сдвигаю клинок ближе в подтверждение, и король вздрагивает. – Вечность – очень долгий срок, если ты кое-чем обделен. А я знаю, как вы, боги, обожаете трахаться.

Король стужи может с легкостью меня обезоружить, но дело здесь не в силе. Дело в уважении. Я заставлю его меня уважать. Пусть я не Элора, но я человек – и не позволю плохо со мной обращаться.

Наконец король отступает назад, опуская руку. Невидимая хватка разжимается.

– Ужин начнется на закате. Ожидаю твоего скорого появления.

Резко развернувшись, король оставляет меня одну, с ощущением, что его рука до сих пор сжимает мое горло. Лишь когда затихает эхо шагов, я приваливаюсь спиной к стене камеры и тяжело оседаю. Дрожащей рукой возвращаю кинжал в ножны. Я больше никогда не позволю королю взять верх. Отныне я должна использовать все оружие в своем распоряжении. Разум, тело, клинок.

Северный ветер пожалеет о том дне, когда решил перейти мне дорогу.

Глава 6

В тот вечер, за несколько часов до ужина, совершаю набег на запасы вина. Стражи, безмозглые дурни, радостно направили меня в нужную сторону. Если уж и страдать за ужином с Королем стужи, надо как следует налакаться.

С парой мехо́в в руках я, пошатываясь, возвращаюсь в свои покои, плюхаюсь на смехотворно широченную кровать. Восемь подушек на одного человека? Глупость. Запрокинув голову, пью прямо из меха. Жидкость обжигает, стекая к желудку, разжигает в нем пламя.

– Ну нет, муженек, – шепчу я себе, отхлебывая еще и вытирая губы тыльной стороной ладони. – Не пойду я с тобой ужинать.