Северный ветер - Уорвик Александрия

Из груди звонко вырывается икота.

Муженек. От слова чуть не выворачивает. Король стужи мне не муж. Я связана обязательством. А он – обуза. То, что я должна оставаться здесь до конца своих дней, висит камнем на шее. О, я придумаю способ спереть у короля копье. Или кинжал. Убью его – и свобода моя. Достаточно одного удара в сердце.

Такой меня и обнаруживает Орла – распростертым, бескостным телом на подушках, с опустошенным мехом.

– Госпожа? – Служанка огибает кровать, склоняется надо мной в тревоге.

Скашиваю глаза к носу в попытке сосредоточить взгляд на ее лице. Седые завитки волос напоминают дождевую тучу.

– Вы больны?

Не сразу, но ухитряюсь выпрямиться, прижимая второй мех к груди.

– Король стужи… – ой, отрыжка, – …чудовище.

Глаза наполняются слезами, дыхание сбивается. Что за мужчина запирает собственную жену в подземелье? Делаю глоток, потом еще один. Зато вино не подведет.

Служанка пялится так, будто в ее отсутствие у меня выросли развесистые рога.

– Орла. – По подбородку стекает слюна. – Ты должна мне помочь. – Меня захлестывает волной головокружения, откидываюсь спиной на изголовье кровати. – Он сказал…

Что он сказал?

– Госпожа!

Пронзительный крик заставляет меня вздрогнуть. Не знаю, когда голова начала раскалываться, но давление пульсирует позади глаз в полную силу.

– Пожалуйста.

Служанка выхватывает у меня мех – вернее, пытается это сделать. Я цепляюсь за него, как за единственное спасение – причем буквально, – и Орле приходится отдирать мои пальцы от горлышка. Затем она топает к открытому окну и выливает остатки вина наружу.

Меня пронзает, стремительно нарастая, тревога.

– Ты что творишь?! Оно мне нужно!

– Вам нужно одеться.

Служанка стаскивает меня с кровати, я чуть не разбиваю лицо о столбик. В считаные мгновения меня раздевают, окунают в ванну и дочиста отмывают.

Пока сохнут волосы, Орла выбирает платье цвета слоновой кости, которое подчеркивает темный оттенок моей кожи и почти черные волосы. Может, и красивое, но я уже устала от платьев. Скучаю по штанам и свободным туникам.

– А ты не можешь за меня отбрехаться?

Орла туго затягивает корсет на пояснице. Косточки впиваются мне в бока, и я морщусь. Ношение корсета – отдельный вид пытки.

– Скажи королю, мол, я заболела.

– Я не могу ему лгать, госпожа.

– Так это не ложь. Я и правда чувствую себя паршиво.

Кожа неприятно зудит, лицо пылает лихорадочным румянцем. Так бывает иногда, если жажда слишком сильна. Капелька на язык – и разум опорожняется, а верх над ним берет память тела. Потягивай и глотай.

На дне бутылки лежит ясность.

Служанка раздраженно фыркает, завязав шнурки, и поворачивает меня к себе. Она укрощает и причесывает мои волосы, покрывает мое лицо красками, пока они, засыхая, не запечатлевают маской мое угрюмое выражение. В уголках глаз и губ по ней разбегаются трещинки. Я признательна, что Орла не попыталась скрыть шрам, а лишь выровняла тон кожи.

– Если бы вы ни выпили столько вина, то не оказались бы в таком положении.

– Если бы Король стужи не заставил меня выйти за него замуж, я бы не выпила столько вина.

Наверное.

Служанка почти выталкивает меня за порог.

– Не забывайте улыбаться!

Мягкие туфли шуршат по каменному полу, я спускаюсь по лестнице на такой же полутемный этаж. С каждым вдохом ребра все сильнее сдавливает. Проклятый корсет.

Настенные светильники дают небольшие мерцающие очаги света. Вообще-то было бы неплохо узнать, куда мне топать. Король-то не потрудился упомянуть.

– Прошу прощения, – подхожу к мужчине у стены, такому прямому, будто палку проглотил. – А куда…

Мужчина указывает на коридор справа от меня, но ничего не говорит. Верхняя часть его головы, что находится ближе всего к пламени, почти прозрачна, а низ туловища, окутанный тенью, кажется вполне плотным.

Все двери в этом коридоре сделаны из стекла, но я не вижу, что находится позади них, ведь закругленные края покрыты кристалликами льда. Переход ведет к массивным двойным дверям, гостеприимно распахнутым. В их полном мрака зеве мерцают свечи.

Ткань платья шелестит, задевая туфли, когда я переступаю порог. Зал напоминает мне пещеру: низкий потолок, теснота, никаких окон. Несмотря на заунывную обстановку, двое мужчин сидят за удивительно изящным обеденным столом. Хрустальные бокалы отражают огоньки свечей, отбрасывая осколки света на стены.

С места во главе стола на меня мрачно взирает Король стужи. На широкий торс наброшен блестящий черный плащ, под ним видна такая же черная туника, застегнутая до самого подбородка. Ни капли красок. Ни капли тепла.

С другой стороны его гость – полная противоположность, с копной кудрей цвета дуба. Когда я пересекаю зал, на мне с изрядной долей любопытства останавливается взгляд цвета листьев клевера. Слегка загорелую кожу облегает туника грубой ткани цвета растущего леса. Гость встает, шагает мне навстречу, привлекая внимание к гибкому телу, а потом берет меня за руку, будто имеет на это полное право. Двигается он будто в танце.

Ох, а он привлекателен. Кристально чистые глаза в обрамлении густых ресниц, усеянная веснушками, будто каплями дождя, переносица. Не могу не пялиться. Мне нравится его лицо. Такое открытое.

– Госпожа Рен, – теплый, поставленный голос. – Большая честь.

Познакомиться со мной для него честь? А он вежлив, если не сказать больше.

– Спасибо, – ожидаю, что он представится, но увы. – А вы?..

– Народ зачастую зовет меня Вестником, – гость так и не выпускает моей руки. Проворные пальцы легко касаются моих, нежные, словно крылья бабочки. – Но для тебя я Зефир.

Он говорит так, будто я должна знать, кто он такой. Мой замутненный вином разум пытается вспомнить. От гостя пахнет мхом.

– Мой брат, – тянет из-за стола король.

Вестник. Значит, он – Западный ветер, Несущий весну. Неудивительно, что он столь приятен.

– Рада знакомству, Зефир.

Он немного выше меня, но до брата и близко не дотягивает.

– А я-то как рад. – Вестник растягивает в широкой улыбке губы – губы того, кто явно обожает смеяться. – Когда я услышал, что Борей нашел другую жену, то и не подумал, что она будет столь очаровательна.

Король стужи презрительно фыркает.

К щекам приливает краска, а в желудке неприятно хлюпает. Меня еще никогда не называли очаровательной. Для постели сойдет, но не более, чего еще ждать со шрамами-то. А вот поведение короля я пропускаю мимо ушей.

– Спасибо.

Не знаю, стоит ли верить этому мужчине, мы ведь только познакомились, но он уже отнесся ко мне с куда большей добротой, чем король, и я вдруг понимаю, что проникаюсь к нему теплотой. И впрямь Несущий весну.

– Еда стынет, – мрачно взирает на нас из-за стола король, и его слова леденят кровь.

Я достаточно мелочна, чтобы его помариновать, но Зефир протягивает мне руку.

– Позвольте? – тихо произносит он.

Между нами вдруг проскакивает нечто невысказанное, будто Вестник понимает трудность моего положения.

Король стужи внимательнее, пристальнее следит, как Зефир помогает мне сесть, затем занимает место справа от меня. С королем нас разделяет стол, но этого расстояния мало. Северный ветер садится на краешек лакированного стула с высокой спинкой, весь прямой и напряженный. Волосы стянуты в хвост кожаным шнурком так туго, что не выскользнет и прядки.

Очертания предметов мягко расплываются. Я ухитрилась кое-как взять себя в руки, но выходит все равно не очень. Взгляд мельком падает на сервировку стола. Серебряные тарелки и миски. Свежие цветы – не знаю, где и как слугам удалось их раздобыть – в низеньких вазах, по белой скатерти стелются зеленые лозы.

– Итак, – Зефир поднимает бокал вина. – Леди Рен.

С некоторым усилием перевожу рассеянное внимание на брата короля. Смотреть на него почти так же приятно, как на цветы.

– Пожалуйста, зовите меня Рен.

Ведь я, конечно, много кто, но уж точно не леди.