Перья столь порочные (ЛП) - Зандер Лив

— Аскер подчиняется Малиру, а не наоборот.

Мои плечи опустились. Конечно. Разумеется. Мать снова оказалась права в своих суждениях, не так ли? Малир был не лордом.

— Он — Хисал.

— Последний, — Себиан смочил чистый край тряпки в воде и взялся за мой подбородок. — Он сын короля Оманиэля и королевы Эльноры.

— Принц Малир из дома Хисал… — Я опустила взгляд на грудь, ощущая, как сердце начинает биться быстрее, словно подгоняя жар по венам. Ярко-красные линии сходились в рисунок ворона, сидящего на черепе. Он вырезал на мне свой знак. Как принц Домрен сможет полюбить жену, навсегда помеченную печатью его врага? — Хуже быть не может.

— Поверь, дорогая, может, — Себиан слегка потянул меня за подбородок, заставляя поднять взгляд, чтобы стереть кровь с моих губ.

— Не провоцируй Малира. Не привлекай к себе ещё больше его внимания.

— Я и не искала его внимания, — выдохнула я. Оно было слишком сильным, слишком пугающим, слишком… чуждым. Когда ткань коснулась пореза на губе, я шумно втянула воздух. — Ай!

В ответ раздался низкий, мужской стон Себиана, пробежавший дрожью по воздуху между нами. Сначала я приняла его за раздражение моей мнительностью, но нет. Это не было раздражением. Не с той осторожностью, с какой он склонился ближе, прищурившись, глядя на мою губу, и облизал собственные.

— Он… рассёк тебе губу. Интересно.

Лизни клинок, Галантия.

Дыхание выбило из легких при воспоминании о том, как острое лезвие едва коснулось меня, вызывая в теле отклик, противный разуму и здравому смыслу. А теперь эта дрожь возвращалась, оседая где-то внизу живота, заставляя меня беспокойно шевелиться на стуле.

— В твоём запахе есть нечто странное, — сказал Себиан, и я не поняла, что именно он имел в виду. — Как бы то ни было, ты чиста, дорогая.

— Спасибо за заботу.

Его челюсти напряглись, будто он стиснул зубы.

— Не привыкай.

Так близко к нему, я впервые заметила: глаза у него чуть вытянуты, кожа смуглая, тени ложились под скулами так глубоко, что придавали лицу резкость. Для существа, покрывающегося перьями, его подбородок был слишком гладким — ни малейшего намёка на щетину. Так же, как и на груди, где под рубашкой перекатывались мощные мышцы.

Какое-то странное тепло наполнило меня, тревожно напоминая о том, насколько мы близки. Если бы мать увидела меня рядом с мужчиной… хуже того — с Вороном! — она бы упала в обморок.

Внутри я едва заметно улыбнулась этому.

Хоть не должна была.

Это было опасно.

— Тебе не следовало приносить меня сюда, — я отодвинулась чуть назад. — Даме неприлично оставаться наедине с мужчиной… без дуэньи⁸, которая подтвердила бы, что ничего непристойного не произошло.

— Непристойного… — он проговорил это слово медленно, лениво, и на его губах заиграла кривая усмешка. — А что это за непристойности, Галантия? Скажи мне.

Мои зубы стиснулись так сильно, что заболели челюсти. Я слышала пересуды служанок в Тайдстоуне. Не была уж такой невежественной насчёт того, что происходит между мужчиной и женщиной в тёмных углах.

— Ты смеёшься надо мной?

Его усмешка расползлась шире, и в глазах мелькнула искра веселья.

— Ты не слишком ли взрослая, чтобы быть незамужней? Нетронутой?

— Не по причине отсутствия отцовских амбиций. К твоему сведению, меня уже дважды обручили. И давно я была бы замужем, если бы не то, что ваши проклятые твари имеют привычку отрубать головы моим женихам ещё до того, как я их встречаю.

— М-м-м, привычка, которую я с радостью продолжу. — Его улыбка померкла. — Но ты так и не сказала, Галантия, что это за непристойности.

— То, что может запятнать мою репутацию и поставить под удар мою нынешнюю помолвку. — Они наверняка были в курсе. Но если нет, то самое время было упомянуть это, чтобы подчеркнуть мою ценность. — Я обручена с принцем Домреном.

Снова этот скрежет зубов.

— Ты говоришь так, будто это повод для радости.

А он звучал так, словно был уверен в обратном.

— А какая девушка не ждала бы с нетерпением брака с прекрасным принцем?

— Прекрасным? — Он опустил миску на пол, бросил тряпицу на стол и поднялся, направившись к шкафу. — Дорогая, у него лицо лошади.

Комок подкатил к моему горлу. Будь он проклят — выходит, он видел принца собственными глазами, а вот мне такой возможности не дали. Спрашивать, насколько всё ужасно по сравнению с присланным семейством портретом, я не решилась.

— Тогда… — я выдохнула. — Благородный.

— Благородный… — Его губы сжались в тонкую линию. Он вновь уселся напротив, держа в руке маленький глиняный горшочек. — Это облегчит боль и ускорит заживление. Наноси дважды в день, но не чаще. Трава, из которой я готовлю мазь, растёт только в горах. Там суровые ветра, и моим воронам трудно пробираться сквозь них.

— Из-за твоих ожогов? — Когда он кивнул, я проследила, как он зачерпнул на палец густое зелёное средство. — Вот чем ты занимаешься, когда не похищаешь знатных женщин? Варишь мази? Зелья?

— У нас есть учёные Вороны для этого, но я провожу много времени в дикой местности, собирая растения, которые им нужны, — поэтому кое-что в этом понимаю. — Его палец коснулся моей нижней губы, размазывая кругами тонкий жирный слой. В этом прикосновении было столько заботы, что я невольно вспомнила Рису. Неожиданно… утешающе. — Для следопытов вроде меня это просто — заметить траву с высоты, учуять цветы, что ещё даже не расцвели.

Это объясняло запах трав, смешанный с влажной землёй, хвойной смолой и лесом, что исходил от него.

— У тебя обострённые чувства?

— До такой степени, что я слышу, как кровь бежит по твоим венам. Как сердце бьётся сильнее, когда я подхожу ближе. Как дыхание сбивается, когда я прикасаюсь к тебе… — его палец вновь дотронулся до моей губы. — …вот здесь.

Прикосновение столь иное, чем у Малира: осторожное, исследующее, но всё равно неправильное. Моё сердцебиение не должно было учащаться, дыхание — сбиваться. Хуже всего было то, что он это заметил…

Я выпрямилась, увеличив между нами расстояние. Я была просто смущена, ошеломлена, не более.

— И это всё? — спросила я, хотя его слова объясняли раннее замечание о моём запахе. — Это и есть твоя магия?

— Мы называем это дарами. И нет, дар следопыта — это чуть больше, чем обострённые чувства.

Любопытство кольнуло меня.

— Например?

— Разве не очевидно? — Его палец сделал последний штрих по моей губе, и он подмигнул. — Мы невероятно обаятельны.

Лёгкость разлилась внутри меня, и я остолбенело уставилась на него.

— Обаятельны?

— И привлекательны.

Мускулы, давно забывшие улыбку, дрогнули, и неожиданная усмешка скользнула на мои губы. Странное дело, что именно Ворон оказался тем, кто сумел её вызвать.

Себиан расплылся в довольной улыбке.

— Не согласна?

О, он был красив — куда красивее, чем полагается похитителю, — но в странной, тревожной манере. Неоспоримо — Ворон.

Запретный.

И всё же именно он принёс меня сюда. Именно он обработал мои раны, смазал губы целебной мазью и невольно вызвал улыбку. И да, он спас меня от судьбы других женщин в деревне, хоть вовсе не обязан был вмешиваться, кроме своей миссии поймать меня. Всё это вместе вызывало благодарность. И, возможно, стоило признать это — могло даже помочь склонить его на мою сторону.

— Себиан?

Он зачерпнул новую порцию мази и осторожно намазал мне грудь.

— Хм?

— Спасибо за то, что… ну, защитил меня.

Его рука застыла, задержавшись на долгие секунды, прежде чем он сузил глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— От того Ворона, — пояснила я. — В деревне.

Он уставился на меня ещё на миг, его лицо менялось между удивлением и… чем-то иным. Тем, чему я не знала названия.

Пока он не поднялся и не отвернулся.

— Тебе лучше вернуться в свои покои и отдохнуть. Через несколько дней будет пир, чтобы представить тебя двору.

— Представить меня? — Прекрасный способ назвать то, как меня будут выставлять напоказ, словно пленницу. — Какому двору?