Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия"

— Да. Я как раз хотел спросить о том, каким образом вы решите судьбу Зальма.

— Его допросят, в том числе и о связях с Академией Света. А потом — повесят, как изменника.

Повесят. Дворянина. Недавно приехавшего в столицу и, вполне возможно, не совсем понимавшего, на что идёт, пытаясь помешать заговорщикам. Вильгельм и сам был зол на Гюнтера, чьё нелепое вмешательство сорвало практически идеальный план переворота, но такой позорной и мерзкой смерти он своему бывшему лейтенанту не желал.

— Но, ваше величество!.. Вряд ли Зальма стоит считать изменником. Скорее, он был обольщён чародейкой и по незнанию вовлечён в её интриги. Уверен, что сейчас парень искренне раскаивается. Возможно, высылка в колонии послужит ему достаточным наказанием. Там он не будет представлять никакой угрозы для государства.

«Прости меня за это, Гюнтер. Я-то уверен, что девчонка из Академии ничего не смыслила в интригах. Но если для того, чтобы вытащить тебя из петли, нужно её оболгать, я это сделаю».

Карл смерил друга долгим взглядом, и тот начал понимать, что из его просьбы помиловать «изменника» ничего хорошего не выйдет.

— Так и быть, на этот раз прощаю тебе заступничество за предателя, — голос Карла прозвучал непривычно холодно. — Но лишь потому, что твоя собственная верность не вызывает у меня никаких сомнений. И впредь я не потерплю таких высказываний о моих решениях.

— Как вам будет угодно, ваше величество, — на лице Вильгельма не отразилось и тени досады, но всё же капитан гвардии прекрасно понял, что его отношения с другом уже не будут отличаться былой непринуждённостью — императорский статус вознёс Карла на совершенно новую высоту, безнадёжно отдалив от прежде близких ему людей.

— Ну, если этот вопрос мы уладили, — Карл вернулся к прежнему беспечному тону, — тогда перейдём к тому, зачем я тебя вызвал. Раз уж теперь в гвардии не хватает лейтенанта, у меня есть кандидатура на это место. Скажи-ка, Вилли, как зовут того гвардейца, который так ловко утихомирил Зальма, когда тот принялся оскорблять императрицу?

— Эдмонд Леманн. Но…

— Эдмонд? Имя звучит как-то по-лутецийски… — нахмурился Карл. — Впрочем, не важно. Этого Леманна ты и произведёшь в лейтенанты. Как можно скорее займись этим, лучше — прямо сейчас.

Вильгельм, конечно же, хорошо знал Эдмонда — в конце концов, отбирал гвардейцев, участвовавших в перевороте, он лично. И зелёных новичков или тех, кто вызывал хоть малейшие подозрения в своей лояльности, среди заговорщиков попросту не было. Но с чего бы императору делать вторым лицом в гвардии именно Леманна?..

— Ваше величество, а чем, собственно, обусловлено такое решение?

— Тем, что лейтенант всё равно нужен, а Леманн хорошо себя проявил, — безапелляционно заявил Карл. — К тому же, императрица была впечатлена его поступком и попросила меня обратить на парня внимание. Давай-давай, Вилли, шевелись — служба не ждёт! Меня, кстати, тоже, так что поторопимся оба…

«Императрица, ну конечно! Она теперь командует гвардией, что ли? — возмущённо думал Вильгельм. — Интересно, кого следующего назначат по её указанию? Генерала? Министра?»

***

Тонкие девичьи пальцы ловко сплетали гибкие цветочные стебли. Белые, лохматые ромашки, лиловые колокольчики и голубые васильки превращались в руках Гретхен в основу для многоцветного венка.

Небольшую полянку, на которой беглецы остановились для отдыха, не было видно с дороги — её надёжно заслоняли густые заросли какого-то колючего мелколистного кустарника, так что здесь вполне можно было устроить относительно безопасный привал.

Тем не менее, Альбрехт всё равно оставался настороже, то и дело окидывая окрестности подозрительным взглядом. Это было странно — на родной земле ощущать себя загнанным зверем, словно бы вновь вернувшись в проклятые джунгли Берега Закатного Золота, где за каждым деревом мог скрываться враг. Да мало того, что сам умудрился оказаться в роли дичи для множества охотников, так ещё и жена с ним вместе. Альбрехт многое бы отдал, чтобы она оказалась в надёжном убежище, а не делила с ним все дорожные опасности.

Дождь, начинавшийся с утра, прекратился, и пробивавшиеся сквозь облака солнечные лучи золотили волосы Гретхен, заплетённые в простую косу. Небрежно бросив рядом свой чепец и сняв грубые, непривычные для неё туфли, Гретхен удобно устроилась на расстеленном Альбрехтом плаще и выглядела полностью увлечённой созданием для себя украшения из живых цветов.

Гретхен и сама казалась смотревшему на неё с нежностью супругу чем-то похожей на полевой цветок — неброский, но прелестный и дышащий свежестью.

А когда она выходила за Альбрехта замуж, её причёску украсили бутонами апельсинового дерева — где их только взяли холодной мидландской весной?.. Должно быть, позаимствовали из императорской оранжереи, а то и доставили порталом из знойной Эдетанны или с Эллианского побережья.

Альбрехт отлично помнил, как сладко и терпко пахли южные цветы с белыми плотными лепестками, когда он впервые целовал жену перед алтарём собора Святой Брианны. Какой хрупкой и немного испуганной выглядела Гретхен в своём свадебном наряде из серебряной парчи — тяжёлом, торжественном, превращавшем её в подобие драгоценной статуи.

С какой робостью тогда ещё принцесса, а не императрица, подошла к приготовленному для них с Альбрехтом брачному ложу. И как её страх перед первой близостью с супругом постепенно, уступая его нежным и умелым действиям, сменялся доверием. Каким податливым и страстно отзывающимся на ласки оказалось её юное, но уже соблазнительно женственное тело.

Сейчас, закончив плести венок, Гретхен водрузила — с не меньшим изяществом, чем усыпанную бриллиантами диадему — его себе на голову и вдруг спросила мужа:

— Милый, а что мы будем делать, когда твои братья приедут в Соколиное Гнездо? — Гретхен имела в виду замок вассала Кертицев, носивший такое название.

— Объявим знатным семьям и всему народу империи о том, что ты не подписывала отречения и, следовательно, остаёшься законной правительницей Мидланда. А Карл — всего лишь узурпатор и предатель.

— И ты думаешь, после этого он испугается и явится с повинной?

— Если нам сильно повезёт. А если нет — среди знати точно найдутся те, кто нас поддержат. За большую часть дворян Севера я могу ручаться.

— Но ты же понимаешь, что это означает войну? Войну, которая будет идти внутри империи, впервые за последние полтора столетия! — голос Гретхен, до этого звучавший твёрдо, на последних словах всё-таки сорвался.

Гретхен первой осмелилась произнести то, о чём мучительно раздумывал её муж в последние сутки. Альбрехта превозносили за его успехи на войне в колониях, но сам он успел от сражений устать до полного к ним отвращения и искренне надеялся — вновь принимать участие в боевых действиях придётся не скоро. И в страшном сне Альбрехт не мог себе представить, что станет тем человеком, который принесёт войну даже не в заморские владения, а в центральные имперские земли.

— Может, до этого и не дойдёт, — сказал он. — Во всяком случае, отступить мы не можем. А пока что, лучше будем думать о том, как поскорее добраться до Ислейва.

Какая-то внезапная мысль вспыхнула в глазах Гретхен, и она в возбуждении вскочила на ноги.

— Ислейв! Я вспомнила, где слышала это имя. Ислейв Малахитовое Пламя! Альбрехт, нам никак нельзя ехать к этому магу!

***

Парк, раскинувшийся вокруг эрбургского императорского дворца, поистине мог считаться гордостью мидландских властителей, поражая своими размерами, красотой созданных лучшими мастерами континента скульптур и фонтанов, а также — разнообразием процветающих благодаря стараниям садовников растений, вывезенных для услаждения взоров монархов и их придворных изо всех уголков империи.

Помимо парадной зоны, где кустарники подстригались в форме геометрических фигур или фантастических животных, а клумбы покрывали яркие узоры из высаженных в сложном порядке цветов, имелось в парке и немало укромных уголков, созданных в подражание дикой местности, но, конечно, куда более ухоженных, чем природные пейзажи.