Бесстрашная (ЛП) - Робертс Лорен

— Что? — настаивает Эдрик, видя, как сужаются ее яркие синие глаза.

Она делает вдох — тот самый, что звучит, как любовь к кому-то несмотря ни на что.

— Ты только и делаешь, что защищаешь меня. И, конечно, я благодарна за это, но… — Айрис поднимает руку, охватывая одним жестом все королевство. — Но прошло уже много лет с тех пор, как народ слышал обо мне. Видел меня. Для них я, возможно, умерла вскоре после рождения Китта.

— И я предпочел бы, чтобы они так думали, — медленно произносит король, — вместо того, чтобы попытаться использовать тебя против меня. Я не хочу, чтобы разъяренный Обычный подвергал тебя опасности, чтобы причинить мне боль.

Айрис неторопливо ступает по ковру, и подол ее свободной ночной рубашки скользит за ней следом по зеленой поверхности.

— Чистка была более десяти лет назад. Твоя паранойя не может держать меня здесь вечно. — Она берет его лицо в ладони, согревая своим присутствием. — За пять лет нашего брака я только и делала, что пряталась.

Эдрик проводит рукой по затылку — привычка, которой его заразил отец. Словно каждый укол раздражения накапливается под кожей, подрывая его рассудок.

Обычные остаются в его королевстве назло, прячась до тех пор, пока их нарастающий гнев не толкнет на последний акт насилия. В конце концов, они все умирают, как это всегда бывает со слабыми. Но дело в самом сопротивлении, — в постоянном беспокойстве о том, что его королева может попасть под перекрестный огонь.

— Скоро, — вздыхает король. Он берет мягкие руки Айрис в свои. — Я скоро освобожу тебя из этих стен. Как только я избавлюсь от этих оставшихся Обычных, вы будете в безопасности. Это ошибка, которую я исправляю. И Элитные так же жаждут избавиться от них.

Нежная королева долго обдумывает его слова.

— Хорошо. Потому что я очень хочу показать нашего ребенка королевству. — Она перемещает его руку на округлый живот. — Замок, может быть, и хорош в сокрытии секретов, но я…

— Не такая, — заканчивает за нее Эдрик, зная жену лучше, чем кого-либо. — Знаю, Ри.

— Но несмотря ни на что, я люблю тебя. — Произнося это, она рисует круг над бьющимся сердцем короля, как делала это много раз до этого.

— Спасибо Чуме за это, — искренне отвечает Эдрик.

Мягкий смех Айрис переходит в шипение, когда она хватается за живот. Король вздрагивает при виде боли своей жены, внезапно превращаясь из стойкого монарха в обеспокоенного супруга. Обняв ее за талию, он ведет свою стонущую королеву на кровать. Только после того, как уложив Айрис, устроив ее ноги и подложив подушку за спину, Эдрик позволяет себе длинный вздох.

— С тобой все в порядке? — Вопрос пронизан его собственным страхом за нее.

— Да, со мной все будет в порядке. — Пот блестит на ее лбу. — Просто схватки, дорогой.

Король кивает, пытаясь избавиться от затаенного страха. Его отец всегда ненавидел, когда он показывал слабость — а Айрис как раз и есть та слабость. Прочищая горло и разглаживая морщинку между бровями, Эдрик опускает взгляд на прикроватный столик. Там стоит ее любимая шкатулка для драгоценностей, наполненная всеми желанными украшениями королевы. Айрис питает страсть к красоте, и, несмотря на свое заточение в замке, она никогда не упускала возможности блеснуть даже в самых унылых залах.

Но не эта нетронутая шкатулка привлекает внимание короля. Нет, это розовая роза, мирно раскинувшаяся на деревянной крышке, и прилагаемый к ней сложенный лист пергамента.

Айрис замечает каждую эмоцию, пробегающую по лицу ее мужа. Сначала интерес. Потом любопытство. За ними следует череда более зловещих чувств: подозрение. Беспокойство. Ревность.

— Подарок от одной из служанок, — отвечает королева беспечно, хотя вопроса не прозвучало. — Я редко бываю в саду, вот она и решила принести его ко мне.

Обхватив одной рукой живот, Айрис другой засовывает подарок под крышку шкатулки с драгоценностями. Она так просто прячет цветок в деревянной коробке, что Эдрик не подумает о нем больше ни разу. Вместо этого он будет двигаться дальше — к финалу, что начинается в этот самый момент.

И когда Айрис вскрикивает от боли, и влага растекается по простыням под ней — конец для Эдрика Эйзера совсем близок. По крайней мере, для той ускользающей капли тепла в нем.

Глава десятая

Пэйдин

Я сижу неподвижно у камина, окруженная его жаром.

Кровь на моем платье и руках почти высохла, как и слезы, что текли по лицу. Теперь во мне нет ничего, кроме медленно закипающей ярости, пока я молча сижу в этом кабинете.

Приглушенные голоса доносятся из-за приоткрытой двери, отвлекая меня от созерцания пляшущего пламени.

— Где она? — я выпрямляюсь при звуке этого голоса. — Я хочу ее увидеть. Я не мог этого сделать с тех пор, как…

Быстро поднимаюсь, спотыкаясь о ноги. И в следующий миг уже стою прямо перед дверью, обрывая его слова одним лишь своим видом.

Улыбка, появляющаяся на его губах, печальна и полна извинений, но в то же время напоминает вздох облегчения.

Не раздумывая ни секунды, я бросаюсь в объятия Калума. Он крепко обнимает меня, бережно убаюкивая.

— И я рад тебя видеть, — шепчет он мне в волосы, и я невольно улыбаюсь, уткнувшись в его плечо.

Я отстраняюсь, оглядывая его. Его светлые глаза блестят, пристально исследуя мои, будто стремясь проникнуть в самую суть моего разума. Эта теория подтверждается только тогда, когда он медленно кивает, его светлые волосы кажутся тусклыми в полумраке.

— Не за что. Это Китт обнаружил правду. Я лишь помог ему дойти до нее.

Я облегченно улыбаюсь от осознания, что он услышал каждое слово благодарности, звучащее в моей голове. Потому что я не уверена, что смогла бы выразить это словами в данный момент. Он помог изменить все. Помог превратить надежду моего отца в реальность.

Ну… не совсем отца. Просто того, кто меня вырастил.

При этой внезапной мысли брови Калума слегка поднимаются. Я вздыхаю, качая головой.

— Объясню позже. А сейчас… спасибо. За все. — Я киваю в ответ на его молчаливое согласие. — Я просто хотела сказать это вслух.

Мой взгляд скользит мимо его плеча на Кая и Китта, которые тихо беседуют. Я отступаю, жестом приглашая их пройти в кабинет. Китт кивает в молчаливом согласии, проходя мимо, чтобы занять место за своим столом. Калум идет за ним, и только Кай остается у двери.

Он отнес меня в замок, разжег огонь, чтобы согреть мои онемевшие руки. Затем он поцеловал меня в лоб и ушел — вероятно, решать дела куда более важные, чем забота о своей будущей королеве.

Сейчас он смотрит на меня, и в его взгляде та же боль, что и в моем. Все, чего я хочу, — быть в его объятиях, спрятаться в этом тепле. Он — слабость, которую я не могу себе позволить. По крайней мере, в этой жизни.

Я не могу представить, что он видит в этот момент. Скорее всего, размазанную косметику и грязные щеки. Спутанные волосы, заляпанную кровью кожу, которую я стараюсь не замечать. И все же он смотрит на меня с легкой тенью обожания и облегчения, будто взглядом убеждается, что со мной все в порядке.

Наши пальцы едва касаются, когда он проходит мимо. Я делаю глубокий вдох, прежде чем вновь сесть у камина. Только тогда позволяю мыслям вернуться к тому ужасу, что я видела.

Мои резкие слова с легкостью прерывают разговоры:

— Что, черт возьми, там случилось?

Кай опирается о край стола и качает головой.

— Взрывы были от самодельных бомб. Шесть штук. Я таких не видел со времен…

— …первого бала Испытаний, — заканчиваю за него я. Мой взгляд останавливается на Калуме. — Только Сопротивление использовало такие. Зачем тратить время на изготовление бомб, если Игнит может нанести не меньший ущерб?

Калум опускается в кресло с тяжелым вздохом.