Пораженные (ЛП) - Бейкер Р. Д.

— Я понятия не имела.

Он берет иглу для укола и вертит ее в пальцах.

— Ты знала, что от вампиров люди могут забеременеть?

Я немного упираюсь.

— Нет.

Он кивает, снова вводя иглу.

— Да. Это может случиться. Ребенок не бессмертен, но он проживет гораздо дольше, чем мешок с кровью.

— Отлично. — Я просто хочу, чтобы он ушел.

Я хочу, чтобы они все ушли. Но когда я поднимаю на него глаза, он смотрит на меня с вожделением.

— На днях я попробовал немного твоей изысканной крови, — говорит он, широко улыбаясь. — Это всех нас очень взволновало, должен тебе сказать. — Он наклоняется надо мной, заключая в клетку, и ужас скручивает мои легкие. — Нам всем пришлось пойти и позаботиться о себе, чтобы снять напряжение. Особенно Сайласу. — Он смеется, и другая вампирша ерзает на стуле. — О да, ты бы видела его глаза.

— Ладно, хватит, — говорит она. — Браун, выходи.

— Да ладно тебе, Симпсон, мы просто немного развлекаемся. — Он протягивает руку и проводит пальцами по моей щеке, снова смеясь, когда я вздрагиваю.

— Браун, я сказала — выходи, — строго приказывает она. — Это неуместно.

Он выпрямляется и улыбается.

— Увидимся позже, — говорит он, прежде чем покинуть кабинку.

Мои руки дрожат, и я отворачиваюсь от вампирши, чтобы она не увидела слез в моих глазах. Я почти жалею, что это не Сайлас вошел. С ним есть граница, которую он не пересечет. В чем бы ни заключалось его дело, он, кажется, по крайней мере, не хочет причинить мне боль.

Но эти другие вампиры — неизвестная величина. И эти атаки со стороны Пораженных, кажется, заставляют всех нервничать, а напуганных людей — что ж, я точно знаю, как люди реагируют, когда им страшно.

Я просто хочу Мэтта сейчас, я хочу упасть в его объятия и поплакать. Мне нужно утешение, и я не получу его здесь.

Наконец забор крови закончен, и я проглатываю гребаный пончик и немного молочного коктейля. На меня накатывает тошнота, и Кормящаяся хочет, чтобы я оставалась на месте, потому что я бледная. Я не могу перестать дрожать и просто хочу уйти оттуда.

Она уходит, чтобы узнать, не нужно ли мне какое-нибудь лекарство, я ее не слушаю, так что не знаю зачем, в любом случае, это не имеет значения. Я продолжаю смотреть в окно, не оборачиваясь, когда открывается занавеска. Они просто скажут мне все, что угодно, у меня нет права голоса.

— Ты в порядке?

Я резко поворачиваю голову, чтобы посмотреть на Сайласа, и гнев скручивает мой рот.

— Ты сказал им, что я могу быть беременна?

— Ты беременна? — его тон напряженный.

— Нет, конечно, нет. Вы все навязываете нам контрацепцию, помнишь?

— Контрацепция не эффективна на 100 %, ты большая девочка, конечно, мне не нужно тебе об этом говорить. — Он скрещивает руки на груди и выглядит почти обеспокоенным, когда поднимает брови. — Ты не захочешь, чтобы эти вампиры были здесь, если они возьмут у тебя кровь, и почувствуют, что ты беременна. Они разорвут тебя на кровавые ленточки, Джульетта.

От того, как он произносит мое имя, у меня по спине пробегает дрожь. Мне это не нравится.

— Ну, это не так, значит, мне повезло, да? — я яростно тру глаза, как будто могу сдержать слезы и не обращать на них внимания.

— Да, очень повезло. Не зря центрами размножения управляют в основном люди. — Его лицо немного мрачнеет. — Вампиры, которые там работают, проходят специальную подготовку. Для остальных это слишком.

— Тебе-то какое дело?

Он бросается на меня, склоняясь надо мной на стуле.

— Я не знаю, — рычит он. — Я не знаю, почему меня это должно волновать.

Кажется, он видит мои расширенные глаза, и его лицо смягчается, а голова немного опускается.

— Убирайся к черту от меня, — шиплю я, отталкивая его, чтобы встать со стула.

Я разворачиваюсь к нему лицом, и, черт возьми, он высокий, широкоплечий и такой большой, что я почти задыхаюсь в этой кабинке.

— Я не знаю, что ты надумал обо мне, но ты ошибаешься, ясно? Я просто мешок с кровью, я ничто.

Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он хватает меня за горло, прижимая спиной к стене. Он обнажает клыки и рычит мне в лицо.

— Ты не мешок с кровью. — Его глаза скользят по моему лицу, почти отчаянно. — Ты не ничто.

Я втягиваю воздух, и он ослабляет хватку своей огромной руки. Его глаза опускаются в пол, его голова наклоняется к моей, пока наши лбы почти не соприкасаются.

— Ты не пустое место, — бормочет он, и его кончики пальцев касаются кожи у меня за ухом. Он поднимает глаза и пристально смотрит на меня. — Я не могу допустить, чтобы ты так говорила о себе.

— Почему? — я задаю вопрос, даже когда он подходит ближе.

То, как он смотрит на меня, причиняет мне боль, какой я не испытывала годами. Я узнаю это, потому что столько раз видела это на своем собственном лице.

Ему больно. Он одинок.

Мне ненавистно, что я это чувствую, что я вижу и что мне его жаль. Я ненавижу каждого из этих гребаных вампиров, и все же я поднимаю руку, чтобы прикоснуться к нему. Но, прежде чем я добираюсь до его кожи, прежде чем я протягиваю руку и касаюсь его лица, которое продолжает медленно приближаться к моему, я опускаю руку.

— Отпусти меня, — говорю я.

Его глаза впились в мои, его рука оставалась прямо у основания моего горла.

— Сайлас, отпусти меня.

Он вздыхает, его голова опускается, когда он отпускает меня и отходит от меня.

— Я для тебя никто, — я начинаю пятиться к занавеске, наблюдая, как он засовывает руки в карманы, по-прежнему не отрывая взгляда от пола. — Я не знаю, что, по-твоему, ты видишь во мне, но я не та, кого ты ищешь. Я не хочу быть тем, кого ты ищешь.

Он кивает.

— Я знаю.

— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. — Я стараюсь говорить сдержанно и не выдавать, насколько я потрясена после всего, что произошло за последний час. — Я хочу, чтобы ты держался от меня подальше. Я хочу, чтобы ты перестал пялиться на меня. Я хочу, чтобы ты притворился, что меня не существует.

— Хорошо. — Его взгляд остается прикованным к полу.

Я не знаю, что еще сказать. Он не двигается, просто смотрит в пол. Я ухожу из палаты и, как только опускается занавеска, спешу из клиники через двор. Я знаю, что мне нужно притормозить после потери такого количества крови, но я преодолеваю головокружение и перехожу на бег трусцой. Мне нужно найти Мэтта.

Он работает на грядке, разбрасывая солому по земле, и когда замечает меня, приветственно машет рукой. От одного его вида у меня снова наворачиваются слезы. Он немного замешкался, роняя грабли и бросаясь ко мне.

— Детка, что случилось? — спрашивает он, когда я падаю в его объятия. — Что-то случилось?

Я пытаюсь заговорить, но мое горло слишком сжато, поэтому я просто держусь за него, качая головой.

— Я в порядке, — наконец удается мне пропищать. — Я в порядке, они заставили меня сделать т-тест.

— Какой тест?

— На беременность… — Я начинаю плакать сильнее, когда думаю о том, что происходило бы прямо сейчас, если бы этот тест был положительным.

Глаза Мэтта расширяются, и он обхватывает мое лицо руками.

— Ты беременна?

Я качаю головой.

— Нет, нет, нет. Это не так.

На его лице появляется выражение почти разочарования, и он прижимает меня к себе. Я понимаю. Какая-то маленькая часть его хочет той жизни, на которую он надеялся, со своей женой, семьей, детьми и качелями во дворе. Мы оба хотим нормальной жизни. Я не могу винить его за это.

— Мне было так страшно, — шепчу я.

— Держу пари, что так и было. — Он целует меня в лоб. — Мне так жаль, детка. Бедняжка.

— Я испытала такое облегчение, — я вытираю слезы тыльной стороной ладони. — Я испытала такое облегчение, когда результат был отрицательным. Они бы забрали меня, и мне пришлось бы отказаться от ребенка и…

Я прикусываю губу, решив больше не плакать. Я не беременна. Меня никуда не увозят.

И Сайлас, надеюсь, поймет мое сообщение и будет держаться от меня подальше.