Сильверсмит (ЛП) - Кларен Л. Дж.

Оттенки зелени окружали нас со всех сторон, деревья поднимались так высоко, что временами мне приходилось задирать голову, вытягивая шею, чтобы разглядеть, где они заканчиваются — там, в вышине, в небе. Под ногами тонким покрывалом хрустел иней. Осторожность шагов постепенно уходила, растворялась — особенно с восходом солнца, когда оно поднималось все выше над горизонтом, и окончательно исчезла, когда я оглянулась и уже не увидела даже малейшего намека на дым от пожара.

Мой старый дом превратился в пепел.

Я представила Филиппа и Оливера — их души, что летят на свободу вместе с ветром. Я ощущала их довольство, их покой в тяжелом вздохе зимнего воздуха.

Словно Филипп был освобожден от своих пороков. Словно он шептал мне: и ты будь свободна.

И действительно, я сосредоточилась на мире вокруг и попыталась быть именно такой. Солнце ослепляло и согревало меня, когда я шла под редкими просветами в лесном пологе, а его лучи отражались от ледяной корки, покрывавшей землю.

Эзра и братья Синклеры находили забавным мое детское изумление перед новыми вещами. В тот первый день я увидела рысь и гризли. Последнего — издалека, потому что, едва заметив зверя, Смит схватил меня за руку и повел всех нас в противоположном направлении. Обойдем, сказал он. Он не выглядел испуганным, скорее раздраженным. Словно и этого медведя он мог бы убить так же, как убил волка в сарае, но зверь был для него просто досадной помехой. Я сопротивлялась, когда он тянул меня прочь, только чтобы дольше всматриваться в существо. Медведь был огромен. Финн предположил, что это беременная самка.

Мы видели лося, множество зайцев и белок. Джемма уверяла, что вскоре нам повстречаются и черные медведи. Мне и Оливеру разрешали смотреть на животных лишь из окна, а выходить наружу было строго запрещено. Где есть добыча, всегда найдется и хищник.

Чаще всего Джемме приходилось хватать меня за руку и тянуть вперед, чтобы я не отставала от остальных. Когда я ходила в деревню несколько дней назад, я была настолько голодна и утомлена, что едва обращала внимание на окружение, а теперь мне было трудно сосредоточиться хоть на чем-то, кроме красоты вокруг. Мир за пределами моего старого дома был захватывающим, и я никак не могла понять, что во всем этом может таиться тьма, но одного взгляда на шрамы Смита хватало, чтобы вспомнить, сколько всего мне неизвестно.

Он всегда держался рядом. Воздух был ледяным, но постоянное движение, усилие, с которым мы пробивались сквозь чащу, согревало. В целом мне было комфортно, несмотря на усталость.

Первод выполнен тг-каналом «Клитература».

Когда солнце поднялось в зенит, мы сделали остановку на дневной привал. Смит настоял, чтобы я поела как следует, восполнила силы, растраченные за утро. Его настойчивость не тяготила меня — ни во благо, ни во вред. Здесь, среди леса и холода, он тоже дарил ощущение защищенности: я могла шагать сама, свободно, но знала — стоит только захотеть, и всегда есть его тихая тень, под которую можно вернуться.

Теперь я шла рядом с Финном. Джемма и Каз вели нас впереди, Эзра шел чуть дальше, а Смит держался замыкающим, чтобы видеть угрозы со всех сторон.

— Джемма сказала, что Симеон и Молохай нашли Силу в Нириде. Как они ее нашли? — спросила я Финна.

Он лишь пожал плечами.

— Этого никто толком не знает, кроме самого Симеона. И он хранит это в тайне, чтобы защитить нас, если вдруг Молохай захватит кого-то.

Он заметил мое непонимание и добавил:

— Если мы ничего не знаем о Силе, мы для него бесполезны. И, может, тогда он хотя бы убьет нас… быстро.

Тошнота скрутила живот. Никакого спасения, только быстрая смерть — единственная милость, о которой можно было просить, оказавшись в жуткой бездне Молохая. В памяти вспыхнула другая смерть — сразу две. Два тела, одно большое, другое маленькое, недвижно лежащие в лужах остывающей крови…

Я с усилием выдохнула, чтобы заставить затихнуть мысли. Они умерли. Они в покое. Без боли.

Без боли, только покой. Я повторила это трижды. Если бы можно было вытатуировать эти слова на сердце, я бы так и сделала. Сделала бы их вечной частью себя, чтобы они не исчезали и не возвращались, чтобы перестали мучить.

Я вздрогнула от холода воздуха и собственных мыслей и все же не могла не задуматься: может, Симеон — мой отец — скрывал происхождение Силы от своего народа по иным причинам? Боялся, что если поделится знанием, все повторится вновь? Чувствовал ли он вину за то, что сыграл роль в разрушении Молохая, в создании чудовища, которое медленно убило его сестру, ее мужа, их младенца? Я не считала, что он должен винить себя.

А вот я взвалила ответственность за Филиппа и Оливера на себя, даже несмотря на слова Эзры, что это не моя вина. Отпустить их я не могла.

— Какой он, Симеон? — спросила я Финна.

— Я встречал его всего дважды, — он подал мне руку, помогая перелезть через поваленный дуб. — Когда он приходит в Пещеры, то в основном держится со своим ближним кругом — Уинтерсонами и Старейшинами, — он кивнул на меня, намекая, что я буду среди них. — Он молчаливый. Мудрый. Я бы сказал — старый, и это так, но выглядит он едва за сорок.

Да, вот она — выгода замедленного старения.

— А твоя причина? — спросила я. — Есть ли причина, по которой выбрали именно тебя и Каза сопровождать Эзру?

— Помимо того, что Эзра нам как младший брат, и мы не доверили бы его никому другому?.. Ну, жена Каза сыграла в этом роль.

Я нахмурилась. У Каза была жена, и все же он оставил ее в Пещерах, чтобы отправиться за мной?

Финн, заметив мою тревогу, объяснил все с теплым смешком:

— Марин чуть ли не сама нас отправила. Она беременна, срок на вторую неделю Рейнара. Сказала, что если королева не появится до рождения ребенка, это будет дурным знаком, а с этим она мириться не собиралась. Она нас буквально ногой выставила бы за дверь, — он бросил взгляд на брата впереди и усмехнулся, понизив голос: — Между нами, думаю, Каз сводил ее с ума, вечно вертелся рядом, опекал по каждой мелочи. Не отходил ни на шаг. Марин — женщина редкая, сокровище, но терпеть не может, когда с ней нянчатся.

Я улыбнулась. Пожалуй, это было мое любимое — слушать истории о тех, кого мне предстояло узнать. О семье, которую я могла бы обрести, если б только бремя быть королевой не превращало все это в непреодолимую пропасть между ними и мной. Я надеялась, что они смогут видеть во мне просто… меня. Только меня. Надеялась, что этого будет достаточно.

— А ты? — спросила я Финна. — У тебя кто-то есть?

Смуглые щеки Финна окрасились румянцем, и я заметила, как он украдкой посмотрел в сторону Джеммы, шедшей далеко впереди.

— Сейчас нет.

Я прикусила губу, пряча улыбку, и задумалась, как давно они с Джеммой знали друг друга, и есть ли между ними что-то большее.

К концу первого дня мы прошли в общей сложности десять часов. Мое тело вопило от усталости, умоляло о покое. Я не представляла, как выдержу следующие недели, разве что кто-то понесет меня на руках, а это было бы унизительно. Я закусила щеку изнутри, сдерживая стон, когда опустилась на камень у места, выбранного для привала. Сдержать себя не вышло — Эзра услышал и виновато покосился, раскатывая свой спальный мешок в паре шагов от меня.

— Дальше будет легче, — Джемма прошла мимо и сжала мое плечо в поддержке.

Мне стоило усилий не огрызнуться — не на нее и не из-за нее, а потому что мать или Симеон, или кто-то другой могли бы подготовить меня заранее и избавить от этого позора. От этого чувства бесполезности.

Я лишь глухо фыркнула, стянула с плеч рюкзак и повалилась вместе с ним.

Смит велел остальным проверять периметр парами на предмет следов путников, воров или Инсидионов. Сам он остался со мной, даже после того как я настаивала идти вместе с ними. Даже несмотря на возражение Джеммы, которой совсем не нравилась мысль оставить меня наедине с ним.

Я села на коврик, подтянув ноги к груди и обняв их руками. Тело благодарило за отдых, но грудь сдавливала вина за то, что вся работа легла на других. Тепло, будто знающее, скользнуло по моей коже. Я чувствовала его взгляд.