Сильверсмит (ЛП) - Кларен Л. Дж.

— Нет ничего унизительного в том, чтобы отдохнуть, Элла, — сказал он наконец.

Я подняла на него глаза и вздохнула. Легко ему так говорить. Ему-то вообще отдых нужен хоть когда-нибудь? Наверняка никогда, настолько он привык к холоду и дикой природе. За последние четыре дня я не видела, чтобы он отдыхал хоть раз.

— Они не должны были держать меня в неведении.

— Одна из многих вещей, — выдохнул он, присев на корточки и складывая из сухих листьев, хвои, тонких веток и пары крупных сучьев будущий костер, — в которых мы с тобой полностью согласны.

Я запоминала, как он складывал хворост кучкой в центре и перекрещивал поверх более крупные веточки — на случай, если мне самой когда-нибудь придется это делать. Он зажег огонь спичкой и бросил ее в пламя. Когда заметил, что я наблюдаю, добавил наставительно:

— Держи костер маленьким, под контролем, и топливо складывай с подветренной стороны, подальше от огня.

Я кивнула и запомнила его слова.

— Я почти ничего не помню до падения, — выпалила я вдруг, сама не понимая, зачем оправдываюсь перед ним. — Но зато в памяти у меня должно быть полно места для всего, чему ты меня научишь.

Я смотрела на него, ожидая реакции, сама не зная какой именно. Наверное, похвалы. Уверенности в том, что я смогу стать кем-то. Но он никак не отреагировал, лицо его было каменным, лишь костяшки пальцев белели от силы, с которой сжимал руки. Я нахмурилась и перевела взгляд на пляшущие языки пламени, впитывая тепло, что унимало ломоту в мышцах.

— Смит — это твое настоящее имя? — спросила я, не выдержав тишины. Имя это ему, конечно, шло: прямое, крепкое, без вычурных украшений, но в то же время оно казалось слишком простым. Он был… большим, чем это имя.

Он поднял на меня глаза с другой стороны костра, приподняв темную бровь.

— Разве оно не звучит как настоящее?

— Просто думаю, если ты можешь называть меня как хочешь — Элла или еще как, — у меня тоже должны быть варианты.

Он оценил меня взглядом, сжатая челюсть едва заметно дернулась.

— Гэвин.

Это было более мягкое имя, чем я ожидала. Свидетельство, быть может, о теплом и мягком человеке, скрывающемся за холодным, суровым фасадом.

— Гэвин, — его губы дернулись, когда я произнесла его имя. — Знаешь, я ведь никогда по-настоящему не соглашалась тренироваться с тобой. Ты просто поставил меня перед фактом.

— И? — он поднялся на ноги, даже не пытаясь отрицать мои слова.

— И я буду продолжать с тобой тренироваться, если ты позволишь мне называть тебя по имени. По-настоящему. Гэвин.

Он усмехнулся.

— Рад видеть, что начинают развиваться твои навыки переговоров.

Я приподняла бровь, не уступая.

Край его губ изогнулся в улыбке, и он, откинувшись на ближайшее дерево и скрестив руки на груди, коротко кивнул.

— Справедливо.

Пытаться подавить улыбку было бесполезно.

— Что? — спросил он.

Я прикусила губу и пожала плечами.

— Просто… я не часто видела, как ты улыбаешься с тех пор, как мы покинули Уоррич, а сейчас ты улыбаешься. Это… приятно, — я внутренне застонала. Приятно — какое же тупое, пустое слово для того, что я почувствовала от его улыбки.

Смит — Гэвин — стиснул зубы и наклонил голову, будто задумавшись, затем ответил:

— Легче улыбаться, когда наконец-то появляется повод для улыбки.

В животе у меня будто вспорхнули бабочки, напряжение растворилось, и мне пришлось выдержать несколько минут тишины, чтобы вернуть здравый смысл. Выдержать и наблюдать, как он снимает чехол с лезвия топора и готовит несколько поленьев для колки.

— Значит, я буду звать тебя Гэвин, — сказала я, усаживаясь поудобнее и скрестив ноги. Перчатки шуршали, когда я сложила руки на коленях. — Можно задать еще один вопрос?

Он глубоко вдохнул, прищурившись, изучающе глядя на меня. Наконец издал неопределенное ворчание. Для меня этого было достаточно.

— Какой у тебя любимый цвет?

К моему удивлению, он рассмеялся, и впервые я заметила ямочки, выглядывающие из-под бороды, его теплую улыбку и едва заметные морщинки в уголках глаз.

Уютное тепло разлилось по телу, разгоняя навязчивые страхи настоящего. Он был так красив, и эта суровая мужественность придавала ему остроту, от которой у меня перехватило дыхание.

— Зеленый, — наконец ответил он, снимая свой видавший виды кожаный черный жакет. — А твой?

— Синий, — привычно ответила я. И мне нравилось, как темно-синяя ткань его рубашки облегала пугающе сильные бицепсы и рельефные предплечья, поэтому я уточнила: — Темно-синий. Хотя нет ничего прекраснее оранжевых и розовых красок рассвета.

— Сложный выбор, — он посмотрел на меня с теплом в глазах.

Я пожала плечами.

— Когда у тебя день рождения?

— Тринадцатого Гелиоса.

— Значит, летом, — я улыбнулась. Тринадцатый день седьмого месяца года. Я должна была запомнить.

— А у меня…

— Третьего Никсара, — перебил он. — За пару недель до зимнего солнцестояния.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я знаю о тебе все.

Я нахмурилась, удерживая в себе нервный смешок и возмущенный рык, которые напрашивались наружу, борясь друг с другом. Его самоуверенность, его наглое предположение… они заставляли меня хотеть бросить вызов.

И он это прекрасно понимал, ухмыльнулся и с одного легкого взмаха расколол полено пополам. Движение, доведенное им до совершенства.

— Как ты можешь знать обо мне все? — потребовала я ответа.

— Я же говорил, — он водрузил еще одно тяжелое полено на пень и приготовился к удару. — Ты — моя королева.

Я нахмурилась и подалась вперед, невольно залюбовавшись длиной его сильных ног. Они были как толстые, могучие стволы, легко державшие его крепкий корпус и широкие плечи. И несмотря на его поддразнивания, несмотря на игру, мне вдруг захотелось подойти ближе и коснуться его, только чтобы узнать, каково это — прикоснуться к такому телу, полному силы.

Я вздрогнула и отогнала желание.

— Может, я помогу? — спросила я, кивнув на топор.

— Отдыхай. Я потом тебя научу.

— Лучше бы ты научил меня сейчас, — я развернула бутерброд, что собрала для меня Джемма на ужин, и откусила. — Было бы трагично, если б ты вдруг умер, а нам некому дрова колоть.

Он снова рассмеялся, низким, хриплым смехом, от которого у меня внутри все сжималось.

— Потом, — а увидев мою вопросительно приподнятую бровь, добавил: — Обещаю.

Улыбаясь, я заставила себя прояснить голову и выпалила первый вопрос, что пришел на ум, лишь бы не потерять ход разговора.

— Если твое имя Гэвин, почему все зовут тебя Смитом? Это твоя фамилия?

— Мое ремесло⁹. То, кем я когда-то был… давно.

— Кузнецом?

Он коротко кивнул.

— А фамилия у тебя тогда какая, если не Смит?

— Настоящей нет, — ответил он ровно. — Просто Смит.

— У тебя нет фамилии? — я прищурилась. — У всех она есть.

— У меня — нет.

— А мать с отцом?

— Я родился бастардом, — по нему пробежала волна ярости, мгновенная, исчезнувшая так же быстро, как возникла. Уж наверняка у его матери была фамилия, а если отца не было, Гэвин мог бы взять ее.

— Моя мать умерла при родах, — объяснил он. — Кровью истекла. Не успела ничего, кроме как имя мне дать.

Пульс сбился, запинаясь.

— Мне так жаль.

— Прошло… много времени. Я ее, конечно, не помню, — пробормотал он безразлично. — Элла? — насмешливый оттенок в его голосе выдернул меня из моей печальной кроличьей норы. Я подняла взгляд и увидела, что ухмылка вернулась. — Не переживай за меня.

— С чего ты взял, что я переживаю за тебя?

— Хорошая девочка, — он хмыкнул.

В животе сжалось и затрепетало от его похвалы.

Говори, велела я себе. Говори, не думай, иначе свалишься в обморок.

— Так, — я прочистила севшее горло. — Как ты из кузнеца превратился в одного из сопровождающих королевы по пророчеству? — я подчеркнула последнее, закатив глаза и вложив в слова максимум иронии.