— Повелеваю тебе пробудиться от сна и полностью повиноваться мне. И тело твоё, и сознание подвластны мне и послушно исполняют мои приказы. Открой глаза!
Ветреница открыла глаза, но её расширенные зрачки, отражавшие огонёк свечи, не видели пламени. Сиринга сделала какие-то пассы свечой, но Лютеция смотрела в одну точку и даже безотчётно не следила взглядом за рукой волшебницы.
— Отлично! Как твоё имя? Ты покорна мне и говоришь всю правду без утайки, — приказала Сиринга.
— Лютичная Ветреница Лютеция‑Анемона.
Даже во сне Ветреница цепко держалась за присвоенное имя и лишь частично рассталась с ним.
— Анемона? — удивился Розанчик. — Это же…
— Тихо ты! — сжал его руку Джордано.
— Сколько тебе лет? — Сиринга пристально смотрела на Лютецию, словно удав на кролика.
— Двадцать… пять.
— А уверяла, что двадцать два, — прошептал Мак-Анатоль.
Сиринга обернулась к племяннику.
— Она готова. Что спрашивать?
— Спроси, знает ли она мадемуазель Пассифлору.
Тётка повторила вопрос Лютеции. Та кивнула:
— Пассифлора Страстоцвет… Да, я её знаю! Эта мерзавка училась со мной в монастыре десять лет тому назад. — Лицо Ветреницы исказила злоба: — Она всегда была первой во всём, хотя не стремилась к этому. Мне никогда не удавалось угнаться за ней. Я её ненавижу! Но сегодня она королева в последний раз. Пришло моё время!
Любовница Неро замолчала, видя невидимое.
— Ты собираешься её убить? — задала вопрос прорицательница.
— Конечно, — бесстрастно отвечала Лютеция. — Она должна умереть именно сейчас, на балу, чтобы план Неро` достиг успеха.
Мальчишки во все глаза следили за допросом, их поражала холодная уверенность Ветреницы в своей правоте.
— Где ты возьмёшь яд?
— Я заберу его сегодня в три часа. Стучать два раза громко и два — потише. Улица Флеру`, 19, — отчеканила Лютеция.
Гиацинт качнулся от стены:
— Я знаю этот адрес. Флеру`, 19 — это салон Красавки Белладонны.
Тётка удовлетворённо кивнула:
— Самая знаменитая отравительница Парижа. Удар рассчитан наверняка. — И обратилась к Лютеции: — Ты сама пойдёшь за ним?
— Да. Яд давно заказан, половина денег заплачена вперёд. Белладонна меня знает.
— Жаль, — вздохнул Джордано.
— Где вторая часть платы? — невозмутимо спросила Сиринга.
— При мне, — ответила Лютеция.
Возможно, она уже видела себя уже в салоне отравительницы. Она достала из кармана в складках жёлтого платья чёрный кожаный кошелёк с золотыми.
— Десять тысяч франков, как договорились.
Сиринга забрала у неё кошелёк.
— Ого! Двадцать тысяч! — прошептал Розанчик.
— Не так уж много за первосортный яд. Так, дорогая, а теперь расскажи, как ты собираешься подсыпать яд Пассифлоре? — поинтересовалась Сиринга.
— Чаша королевы бала достаточно вместительна, — был ответ. — Главное узнать, в чьих руках она будет…
— А у кого бы ты хотела её видеть? — не выдержал Гиацинт, сам прекрасно зная ответ.
Но Лютеция не слышала его. Сиринга Китайская повторила вопрос:
— Кто понесёт чашу королеве бала?
По губам Лютеции скользнула змеиная улыбка:
— Мадемуазель Виола вполне достойна этой чести. Неро` и Нарцисс напьются от счастья, когда она и её возлюбленный будут навеки погребены в тюрьме или казнены за убийство. Должны же принцессы наказать виновных, чтобы не испортить репутацию двора Алой и Белой Розы?
— Должны, — согласился Гиацинт. — Спасибо, тётя, твоя помощь бесценна.
— Что ж, дорогой племянник, как ты думаешь поступить с ней?
Гиацинт отделился от стены и засунул руки в карманы — так ему было удобнее размышлять.
— М-м… ты и Мак-Анатоль подождёте нас, не здесь, конечно… Мак, можно спрятать эту красотку у тебя? Ко мне может нагрянуть Виола, а у Розанчика и Джордано — родственники.
— Конечно, о чём речь! — воскликнул юный мусульманин с арабской пылкостью.
— А я тут при чём? — недовольно проворчала Сирень. — Меня ждут клиенты.
— Тётя, ты должна проконтролировать, чтобы она не проснулась, пока мы не добудем яд. А потом разбудишь её, и Лютеция будет помнить всё так, как ты ей внушишь. Расскажешь Маку про тибетских монахов, про Китай, йогов и про всё что хочешь, он благодарный слушатель, да?
Мак-Анатоль кивнул.
41.
* * *
— Как мы собираемся достать яд, ведь эта ведьма, Красавка Белладонна, ждёт именно Лютецию? — осведомился Розанчик.
Друзья совещались, спускаясь по коридору. Мак-Анатоль и Сиринга остались караулить заложницу.
— Проклятье! — резко остановился Гиацинт. — Я собирался попросить Виолу переодеться в жёлтое платье и явиться к Белладонне, но за ней следит Нарцисс, чья сестрица только что поведала нам интереснейшую историю. К тому же, к Виоле приехала её родная сестра, монахиня ордена Пассифлоры. Пятиминутного разговора с ней достаточно, чтобы Виола стала неспособна думать ни о каком заговоре!
— Шиповничек сейчас не сможет нам помочь, — заметил Розанчик. — Она не умеет притворяться, не знает характера Ветреницы, и Лютеция на добрую голову выше неё. — Паж разочарованно цокнул языком.
— Моя сестра Джорджи, конечно, высокая, но она органически не переносит всякие интриги и авантюры. Да и жёлтого платья у неё нет, — добавил Джордано.
— А если бы и нашлось, смуглянку Джорджи надо, как минимум, месяц держать в подвале, чтобы она побелела и стала отдалённо похожа на Лютецию, а на это у нас нет времени, — подытожил Гиацинт.
— Да, моя сестра для этого не годится, — согласился Джордано.
— Твоя сестра, его сестра, сестра Виолы… У всех есть сёстры, почему я — единственный ребёнок? — сердито засмеялся Гиацинт, не переставая размышлять.
— Тебе сестёр всегда заменяли многочисленные поклонницы, — ответил на риторический вопрос Розанчик.
Гиацинт яростно дёрнул себя за ухо. Видимо, этот способ стимуляции мыслей помог принять решение. Граф резко повернулся к Розанчику:
— На этот раз ты прав. Друг, ты гений! — он хлопнул Розанчика по плечу.
— Я всегда прав, — буркнул тот, пряча довольную улыбку. — Но всё-таки, что ты придумал?
Вид Гиацинта был довольно мрачный.
— Я знаю, кто сыграет роль Лютеции так, что родной брат не заметит подмены.
— Кто?
— Ты помнишь Амариллис?
При упоминании этого имени, Розанчик покраснел, как пион. Джордано недоумённо переводил взгляд с одного друга на другого.
— Ещё бы, тебе ли её не помнить, — невесело усмехнулся Гиацинт, видя смущение доблестного пажа. — Первая любовь не забывается. — Он обратился к Джордано: — Амариллис — наша подруга детства. Учились вместе во Дворцовой Оранжерее. Мы с Розанчиком там приобретали изящные манеры без особого успеха и учились верховой езде, фехтованию и танцам.
— Ты, правда, урокам верховой езды предпочитал прогулки с подружками на лоне природы, а тонкости фехтования изучал на практике, сражаясь на дуэли со всеми бретёрами Парижа, — едко заметил Розанчик.
— Да, со всеми бретёрами, причём одновременно. Кажется, эти уроки сегодня пригодились? — остро прищурился Гиацинт. — Зато, я не пропускал уроки танцев, — добавил он. — Ты должен быть благодарен Амариллис, ведь именно она научила тебя пристойно двигаться под музыку. Отличная девчонка, Джордано. Поверь мне…
— Слышала бы Виола! Какой мечтательный тон, — съехидничал Розанчик.
По лицу Гиацинта прошла тень. Он отвернулся и смотрел в сторону.
— А что стало с этой мадемуазель? — осмелился спросить Джордано.
— Она не мадемуазель! Эта… — взвился паж, но снова поник под пристальным взглядом Гиацинта. Тот ответил:
— Амариллис не из придворных дамочек. Едва закончив образование, она ушла на сцену. Сейчас она работает в "Театр Франсе`".
— В "Комеди` Франсэз"? Она актриса? — с любопытством спросил Джордано.
— И, могу сказать, прекрасная актриса, — кивнул Гиацинт.
— Тоже мне! — проворчал Розанчик. — Думаешь, она согласится помочь нам?
