Жестокий Ёкай для попаданки в новеллу - Хармон Хэля

В ней рассказывалось о могущественном ёкае по имени Шиарей – сильном наследнике древнего демонического рода. Из-за козней внутри семьи, он попал к людям рабство и много лет терпел издевательства, которые ожесточили его сердце. Вырвавшись на свободу, ёкай принялся мстить.

Он залил мир человеческой кровью. Гневу его не было конца! Люди бежали, испуганные и обездоленные – они искали спасения в храмах. Шиарей пришёл в один из них, чтобы сравнять с землёй… но встретил там святую деву – влюбился в её красоту, доброту и нежность… И сердце его смягчилось.

Шиарей остановил свою ужасную месть.

А позже вместе со святой восстановил мир.

И правил вместе с ней долго и счастливо…

Всё это происходило в мире под название Файрил – моём мире, который одновременно являлся миром новеллы.

А началось с города Хаака – моего города, который тоже был описан на страницах истории! Именно его первым стёр с лица земли вырвавшийся ёкай. Меня же в этой новелле не упоминали. Я была слишком незначительной песчинкой, которая не стоила того, чтобы писать её имя на страницах книги. Возможно – я умерла до начала событий. Или в тот миг, когда Хаака сгорела…

Мне было не так жаль себя, как своих родных.

Да и моя страна была прекрасна, хоть в ней и попадались плохие люди, такие как госпожа Рокомо… Но разве другие виноваты?

Печально…

Если бы я могла что-то изменить – я бы сделала всё!

В этом странном видении я – пятнадцатилетняя и тёмноволосая – открыла первую страницу. И посмотрела на дату начала истории, что стояла сразу после главы. И если верить ей, то… ёкай вырвется на свободу уже очень скоро.

“Мне не нравится эта история. Я бы её переделал.., – раздался вдруг рядом чей-то мурчащий голос. Повернувшись, я увидела сидящего в кресле дымчато-серого кота. Его круглые жёлты глаза неотрывно смотрели на меня, пушистый хвост мягко раскачивался, свесившись с сидушка. – А ты, человечка?”

– И я бы тоже… – ответили мои губы.

“Хмрр… – прищурил глаза кот. – Вот только ты слишком незначительная героиня… Сможешь ли что-то изменить?”

– Изменить? Но я ведь умерла!

“Пфф, какая ерунда! Докажи что ты сильнее, чем кажешься, и я помогу тебе”.

“Что это значит?” – хотела крикнуть я, но не успела.

Мир вдруг качнулся.

Смазался.

В ушах загудело так громко, что показалось – сейчас взорвутся перепонки. Я зажмурилась, закрыла уши руками…

Мягкий порыв ветра коснулся моего лица. Обоняние уловило сладковатый запах сакуры.

– Моя мать видела всё своими глазами! – раздалось снаружи.

Я распахнула глаза…

… и обнаружила, что жива.

Кроме того – сижу на коленях перед Ёнсу. Вокруг слуги, мои вещи валяются во дворе. Сладко пахнет сакурой, и совсем не болит голова.

– Ты сама пригласила его. И отдалась, как последняя шлюха! – рявкнул мой любимый Ёнсу, заставив меня сморгнуть слёзы и посмотреть на него.

Это ведь уже было… Он вот так же стоял надомной! И также грубо обвинял меня… В прошлый я сказала…

– Нет-нет, это не правда, – медленно повторила я свои же слова, что сказала и в прошлый раз.

“Хочешь сказать, моя мать лжёт?!” – вспомнила я ответ за миг до того, как Ёнсу произнёс его сам.

– Хочешь сказать, моя мать лжёт?!

“Безумие какое-то”, – мелькнула мысль. Я растерянно повернулась к дверям в дом. Сейчас оттуда выйдет госпожа Рокомо… И спустя миг так и случилось. И даже её слова были те же самые.

– Забирай своё жалкое приданное, потаскуха! – кричала она.

Синий громовой ёкай вышел следом, вышвыривая мои вещи во двор. А я смотрела на это и всё никак не могла понять, что произошло.

Я умерла – нелепо, бессмысленно. Потом увидела странную книгу… И вдруг будто вернулась в прошлое. И теперь проживала заново момент своего позора.

Я предугадывала каждое слово, каждый жест окружающих меня людей. Но в отличие от прошлого раза, сердце не разрывалось отчаяния.

С глаз будто упала пелена – мне больше не хотелось молить жениха, жалко цепляясь за его ноги. Нет, я слишком хорошо помнила свои предсмертные желания – плюнуть ему в лицо. Высказать его матери всё, что думаю. И поскорее обнять своих матушку с сестрой – тех, кто меня по настоящему любит.

А здесь… – лишь дешёвый спектакль.

Для слуг. Для рабов. Для меня.

Ни грамма искренности.

Теперь я ясно это видела.

Благородная госпожа Рокомо больше не казалась мне такой уж пугающей и грозной – скорее злой и жалкой. А жених – теперь мне было очевидно – он никогда и не хотел нашей свадьбы. Иначе не отказался бы от меня так легко. Даже если это не он привёл того мужчину, но для него случившееся – хорошая возможность безболезненно для чести рода сбросить с шеи нищую невесту.

Я сжала в пальцах ткань своего кимоно. Горло сдавил спазм, воздух вырвался сдавленным смехом.

Это было от нервов.

– Смотри – смеётся, бесстыдница! – завопила Рокомо.

– Я уйду из этого недостойного дома с облегчением, – мой голос сипел. Но я всё равно произнесла каждое слово твёрдо и уверенно.

“Докажи что ты сильнее, чем кажешься”… – звучали в уме слова из видения. Я держалась за них, как за ветвь, протянутую утопающему.

Я поднялась на ноги, гордо выпрямила спину и обернулась к матери Енсу. Она смотрела на меня, давя высокомерием и важностью, так смотрят богачи на беспризорных детей. Мне по привычке хотелось согнуть спину и опустить глаза… но я пересилила себя.

Впервые в жизни пересилила.

Это было сложно, будто я сопротивлялась невыносимому ветру, что гнул меня к земле. Мой взгляд остановился на цепочке, которая виднелась на шее Рокомо. Это придало сил.

– Кто позволил вам надеть драгоценность моей семьи? Верните сейчас же! А также упакуйте мои вещи как положено и отправьте домой. Или мне позвать мирового судью?!

И откуда только смелость взялась?

Прежняя я бы никогда таких слов не сказала.

Но смерть – изрядно прочищает голову и подправляет угол зрения.

Эти люди только что опозорили меня перед всеми, очернили, вышвырнули… и… и даже убили. А когда я умирала – вздохнули с облегчением. Я верила, что увиденное не было бредом. Потому что невозможно, чтобы я знала всё наперёд. А даже если мне всё почудилось… Я не хочу больше быть жалкой.

Я буду отчаянно держаться за второй шанс!

Я и без странного видения кое-что знала… Всё же прожила в этой семье какое-то время. И заметила, что госпожа Рокомо конфликтовала с нынешними блюстителями закона. И точно не захочет их звать.

Она замерла на месте и открывала и закрывала рот беззвучно – как рыба. Очевидно в шоке оттого, что я посмела ей ответить. Судя по её бледному лицу, она восприняла мои законные требования как оскорбление.

– Да как ты смеешь, девка! Совсем одурела!.. – госпожа Рокомо хлопнула по своему расписному кимоно, как обыкновенная деревенская торговка. Взгляд маленьких масляных глазок забегал, ища поддержки.

Но Ёнсу молчал, будто поражённый тем, что у меня вообще есть голос.

“Сейчас или никогда”, – мелькнуло в уме.

Голова закружилась от смелости.

Губы произнесли:

– Я жду!

Я постаралась добавить в свой голос металла… но получилось плохо. Я этого не умела. Я всегда была тихой и мягкой, за это меня и полюбил Ёнсу – так он говорил. И я, стараясь быть ему кроткой невестой, всегда уступала, никогда не спорила.

Но та девочка, в жизнь которой мне удалось заглянуть… она словно сумела бы постоять за себя. Я это в ней чувствовала – какой-то стержень, которого во мне никогда не было. И сейчас с отчаянием обречённой просто скопировала её интонации, как я себе их представила в такой момент.

– Лианари! – опомнился Ёнсу.

Сердце дрогнуло.

Неужели он одумался? Понял, какую несправедливость совершает?

Но нет.

– Как ты смеешь дерзить моей матери?! – рявкнул Ёнсу. И рука бывшего жениха больно схватила меня за плечо, сминая рукав.

– Немедленно отпустите, – процедила я, из последних сил удерживая на лице маску смелости, – вы мне никем не приходитесь! И прикасаться к чужой девушке не имеется права! За это полагается двадцать ударов палками по пальцам. Я ничего не путаю?!