Тот же запах приближается. Не человек. Не существо.
Я поворачиваюсь к ним лицом, когда они вытаскивают на свет мужчину, связанного по рукам и ногам, но крепко стоящего. Он также высокий. Весь в синяках, немного похудевший, но странный запах от него. Не могу точно определить.
— Я гибрид, — говорит он хриплым от неиспользования голосом, серебристые глаза оценивают меня. В них есть отблеск развязанного насилия, но я не чувствую угрозы.
Подходя ближе, я наклоняю голову.
— Ты здесь живешь?
— Нет. — Он сплевывает на землю, кровь стекает по его подбородку из разбитой губы. — Я был здесь в клетке.
— У кого?
— Северный ковен.
— Почему? Что им от тебя нужно?
— Моя пара. У жестокости в его серебристых глазах теперь есть название. То же самое в моих глазах, и я понимаю эту боль. Оставление. Это сделано не специально, но это результат оставленной без внимания связи.
— Где она? — Спрашиваю я, давая Торрену знак ослабить путы. Секунду спустя он освобождается, вытягивая руку, пробуя свободное движение после того, как был связан Бог знает сколько времени.
Когда он заговаривает снова, голос его звучит тихо. Гнев ощутим.
— Северус взял мою женщину для своего личного стада, использовал ее, и я выпотрошу их всех до единого, пока не получу ее обратно.
Его взгляд, устремленный на меня, непоколебим и в то же время не вызывает неуважения.
— Ты случайно не направляешься на север?
Рычание вырывается из моей груди. Храбрый ублюдок.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Малет Синклер.
Я изучаю его, взвешивая сталь в его голосе, решимость найти свою пару и то, как он переносит пустую боль от ее отсутствия.
— Предай меня, Малет, и я скормлю твои внутренности хищникам внизу.
Улыбка кривит его разбитую губу.
— Вполне справедливо.
— Хорошо. Теперь иди, займись своей первой работой. — Я указываю в сторону плачущего смотрителя. — Убедитесь, что он долго не проживет, затем помоги разместить пострадавших на лодке. Им нужно направиться на восток и оставаться на востоке. Воды на этой стороне света вот-вот станут кровавыми.
20
КАЙ
Четыре месяца.
Море стало холоднее, резче, как будто каждая волна — напоминание о том, как долго я охотился за ее тенью. Месяцы погони за притяжением, за невидимой привязью, которая сжимает мою грудь и шепчет: север. Всегда гребаный север.
Мои люди чувствуют это. Отчаяние растет во мне.
С каждым днем я становлюсь все более раздражительным. Мой зверь, их альфа, постоянно рычит у меня в груди — волчий клич по своей паре. Плач о незаконченной связи.
Дисциплина Торрена помогает команде выполнять поставленные задачи, Отто научился твердо держать штурвал с помощью непоколебимой дисциплины, а Малет — серебристоглазый, молчаливый и безжалостный гибрид — наблюдает за горизонтом так, словно ожидает, что ковен вампиров поднимется из самого моря.
Все на взводе. Что-то не так.
Члены моей стаи выполняют свою работу беспрекословно, всегда бдительны, зная, что когда их альфа охотится, они делают то же самое. Чтобы команда в безопасности вернулась домой к своим семьям и товарищам, если они у них есть.
Многие этого не делают. Мне так больше нравится.
Поймите, какой ущерб это наносит сейчас больше, чем когда-либо.
И все же пустота гложет меня. Между западной стаей и северной твердыней не лежит ничего, кроме бесплодной земли, высоких вершин или плоских джунглей, в то время как ветры, дующие с холодных вод внизу, кусают, как зубы. Западное море исчезает позади нас, по мере того как северные воды занимают свое место.
Платеадас Мар-де-Мареа назван правильно только из-за этого.
Холодно. Пустынно. И чем дальше на север, тем воздух становится разрежен, а дневной свет слабеет.
Зачем ей приходить сюда?
Остров Лиора находится сразу за горизонтом, последнее полутеплое поселение перед тем, как по-настоящему наступят лютые холода. Остров в основном используется путешественниками и торговцами в качестве остановки для совершения покупок или продажи своих товаров, прежде чем отправиться обратно в более теплые воды. Большинство из тех, кто приезжает сюда, с запада, работают или имеют разрешение вампиров поселиться здесь… за исключением моих волков.
Они служат мне, а не вампирам, и это раздражает напыщенных кровососов.
— Пока мы здесь, мы собираемся проверить стаи.
Мой голос разносится по кораблю, и в ответ я получаю низкий одобрительный вой от всех. Как только они отвечают, мы проходим дальний край Лиоры, и мои ноздри раздуваются. Ветер меняется, и моя грудь сжимается, дыхание застревает в горле, потому что под солью и соснами, которые растут здесь, я чувствую ее запах.
Нерисса.
Я сжимаю планшир так крепко, что дерево скрипит, несколько волокон трескаются, а сердце бьется в груди, как боевой барабан. Каждый удар — для нее. Мой волк урчит у меня в груди, и он толкается вперед — почти вынуждает меня обратиться, а я сопротивляюсь, чтобы удержать его на борту.
Он требует, чтобы я пошел и нашел ее. Сейчас же. Она наша.
— Альфа? — Отто, стоящий у руля, замечает выражение моего лица.
— Причаль здесь.
— Ты уверен? Мы можем провести тендер… — он умолкает, когда я скалю на него зубы. — Это идеальный выбор, Альфа. Отлично подходит для поисков ранним вечером.
— Бросайте якорь.
Команда приходит в движение, паруса хлопают, веревки натягиваются, штурвал резко поворачивается. Мы начинаем замедлять ход, приближаясь к пляжу со светлым песком.
Я не дожидаюсь, пока якорь полностью зацепится, прежде чем оказываюсь за бортом, скольжу по воде и всплываю в нескольких ярдах от корабля. За мной следуют Торрен и Малет, они идут вдоль береговой линии и оценивают местность, но не находят никаких признаков жизни.
— Обыщите землю, — приказываю я ровным голосом. Разительный контраст с тем, что я чувствую внутри, и я думаю, они замечают, потому что каждый мужчина отступает назад. — Торрен, возьми Малета и еще пятерых и отправляйся на восток. Навестите там стаю, получите краткий отчет об их условиях жизни и финансах, пока будете этим заниматься.
Когда я заканчиваю, Отто и остальные члены команды подходят к нам. Они не взяли с собой лодки, решив вместо этого доплыть до берега.
— Отто, ты направляешься на запад с остальной командой. Прочешите каждый дюйм острова, и сделайте то же самое, если там водятся волки. Этого не должно быть, но на всякий случай, если стая расширилась и не сообщила об этом.
Они расходятся, и я делаю глубокий вдох. Потом еще раз.
Мои ноздри раздуваются, когда ветер снова меняется, и я следую за нотами цветов апельсина в другую часть пляжа. Я прохожу мимо кладбища плавников, скалистого утеса, а затем группы деревьев. Он отделяет одну сторону от другой, не совсем мангровый, но достаточно густой, чтобы мне приходилось ориентироваться, и чем ближе я к другой стороне, тем сильнее становится ее аромат.
— Она здесь.
Это как удар плетью по моим чувствам, прежде чем вокруг моей груди оборачивается электрический трос, и это притягивает меня ближе. Я не могу сопротивляться этому притяжению, да и не хочу, потому что оно всегда приведет меня к ней — моей прекрасной сирене.
Моя пара. Моя женщина.
Еще несколько шагов, и я уже миновал подстриженные пальмы, когда ее аромат усиливается. Свежий и сладкий, но в нем есть что-то знойное, заглушающее ее призыв. Это «Хочу и нуждаюсь» — песня, которую слышу только я или на которую могу претендовать.
Она тоскует по мне. Требует, чтобы я унял ее бурю…
— Кай.
Одно слово, и оно великолепно звучит на ее языке. Мои уши дергаются, и низкое рычание нарастает в моей груди, ранний вечерний ветерок доносит ее всхлипы, в то время как мой член пульсирует. Он твердый и пульсирующий, мой узел медленно расширяется с такой глубокой болью, что у меня почти подгибаются колени.
