Четвертый брак черной вдовы (СИ) - Лакомка Ната

Катарина тоже была шокирована, потому что после дона Кочерыжки появление в ее доме дона Мордоворота — Офико, и в самом деле казалось излишним.

— Имя не всегда соответствует внешности, — сказал Хоэль очень спокойно, и Катарине сразу не понравилось это спокойствие. — Офико может оказаться вполне приятным существом, так же как вы, донья Лус, вовсе не сияющая красотой дамочка, а черная, как головешка.

— Что вы себе позволяете?! — Лусия ахнула, комкая салфетку.

— По-моему, вам надо прогуляться, — сказал Хоэль. — В саду сейчас так хорошо, розы цветут. Жаль только, что самые красивые розы растут возле окна — чтобы на них полюбоваться, приходится сойти с тропы

Намек был понят, и к огромному удивлению Катарины, Лусия не стала спорить, а вскочила, едва не опрокинув кресло, и выбежала вон из гостиной, даже не закончив завтрак.

— Лусия!.. — Катарина вскочила, но не успела ее остановить, и укоризненно посмотрела на мужа, который сидел в кресле, вольготно развалившись, и не выказывал ни малейшего раскаяния.

— Она надоела, хуже осы, — сказал он. — Но не волнуйтесь, прогулка пойдет ей на пользу. А мне все равно приятнее побыть с вами наедине.

— Говорите за себя.

— Да бросьте, — засмеялся он. — Пигалица и вам надоела до смерти. У нее удивительный талант внушать чувство вины, даже если вы не виноваты. От нее давно пора избавиться.

— Она моя подруга!

— Таких друзей надо гнать поганой метлой, — сказал Хоэль без обиняков. — От них вреда больше, чем от самого злобного врага. Помните мое слово, она вам еще подгадит. Да так

— Как вы себя ведете?! — возмутилась Катарина, а муж вдруг приложил палец к губам, призывая ее замолчать.

Катарина тут же испуганно насторожилась. Что-то происходит?

Но в доме была тишина, Лусия убежала, и даже шагов ее уже не было слышно.

— Что это вы — начала донна, но муж ее перебил.

— Покажите, — велел он.

— Что? — Катарина захлопала глазами от удивления. — Что показать?

— Покажите, что на вас надето, — велел он, довольно щурясь.

В этот момент Катарина готова была стать вдовой в четвертый раз. Она попятилась, невольно схватившись за юбки и прижав их плотнее к телу.

— Что за странные шутки? — спросила она, нервно посмотрев за окно, откуда слышался голос садовника, рассуждавшего, стоит ли стричь сегодня розовые кусты.

— Какие шутки? Вчера я вам ясно все сказал. Вы запамятовали? Так напомню. Желаю посмотреть, в чем вы сегодня. Покажите, не жадничайте, — он посматривал на нее из-под ресниц, подперев голову — как султан, выбирающий очередную наложницу на рынке живого товара.

— Я думала, вы не всерьез — она кусала губу, мучительно краснея.

— У нас договор, — напомнил муж, наслаждаясь ее смятеньем. — Вы же знаете, что человек я грубый и низкий — сами меня так называли, поэтому мне ничего не стоит проболтаться кое о чем донье Инес. А уж она разнесет новости о ваших разноцветных панталончиках по всему городу. И не забывайте, что ваши денежки у меня. Хотите получить их обратно — докажите, что вы примерная женушка и готовы подчиняться мужу.

— Вы и в самом деле отъявленный шантажист, — сказала Катарина сквозь зубы.

— Опять эти громкие слова, — покачал он головой. — Так что вы выбираете? Меня или донью Инес в свидетели?

Несколько секунд Катарина боролась с собственной гордостью, а потом медленно потянула подол платья вверх.

Сегодня она надела простые серые чулки, но белье на ней было золотистое — цвета игристого вина, с кипенно-белыми кружевами, с янтарными бусинами на подвязках, а сами подвязки были с золотистой тесьмой, красиво выделяющейся на белой коже.

Хоэль тут же оставил вальяжность и подался вперед, жадно глядя на стройные женские ноги. От этого взгляда Катарина покраснела еще сильнее. Серые глаза мужа блестели, губы чуть приоткрылись, дыхание участилось — ему и правда хотелось посмотреть. Развратник и бесстыдник — вот он кто!.. Но на смену злости и стыду приходило новое, доселе незнакомое чувство — Катарина почувствовала волнение, и слабость, и томление, и в то же время, кровь забурлила по жилам, словно закипая. Да, ее взволновал этот жадный взгляд. Оказывается, когда мужчина так смотрит на женщину — это приятно. Это очень приятно!

20.

Хлопоты и волнения

Но затягивать это волнительное рассматривание Катарина не собиралась.

— Посмотрели? Будет с вас, — сказала она, отпуская подол.

Черное платье скрыло даже кончики туфель, и Хоэль, словно пробудившись, вздрогнул и вздохнул.

— Вы вели себя с Лусией крайне невежливо, — сказала Катарина. — Я же просила

— Слова грубого ей не сказал, — тут же ответил он, следя взглядом, пока Катарина пересекла гостиную, остановившись у окна, в которое заглядывали розы.

— Вы умеете быть невежливы, не прибегая к грубым словам

Но муж перебил ее, потерев ладони и кивнув на черное платье:

— Не поверю, что вы сами покупаете такие вещички. Это же неприлично, — последнее слово он особенно выделил голосом.

— О! — Катарина погладила пальцем розовый бутон, доверчиво лежащий на подоконнике. — Может, хватит об этом?

— Или вам их дарят? — продолжал расспрашивать Хоэль. — Кто?

— Дарят? О чем вы? Такие деликатные подарки может сделать только мать или муж. Или любовник, — повернувшись к Хоэлю, Катарина посмотрела ему в глаза.

Он ждал ответа, но она молчала, испытывая его терпение. И наслаждалась этой маленькой местью.

— И вам?.. — он не договорил и быстро облизнул губы, не отрывая от Катарины глаз.

— Как вы убедились, у меня нет ни матери, ни мужа, ни любовника, — ответила она и усмехнулась. — Ужасно не везет.

Хоэль опять подождал разъяснений и не дождался.

— Так как?.. — спросил он.

— По-моему, в своем желании знать обо мне все, вы перешли все границы.

— Но у меня есть на это право, — Хоэль поднялся из кресла и подошел к Катарине, нависнув над ней. — Не юлите, донья.

— Думаете, не стоит?

— Думаю, нет.

Они говорили все тише, и Хоэль стоял так близко, что Катарина слышала его тяжелое дыханье. Вот он протянул руку и указательным пальцем коснулся верха ее корсажа, чуть убрав в сторону шемизетку — полупрозрачную кофточку-накидку с короткими рукавами, которая прикрывала плечи и декольте, как полоса черного тумана.

— Я покупаю только самое скромное белье, — сказала Катарина, словно поверяла страшную тайну, — но могу заметить, что выложено на продажу или что предлагают молоденьким покупательницам. Если мне что-то понравилось — говорю об этом по секрету дочери моей кормилицы, и она покупает для меня чулки и корсеты.

— Значит, там все такое же красивое? — спросил Хоэль хрипло, прочертив пальцем по корсажу сверху вниз.

Катарина улыбнулась, предоставив работу его воображению, и мягко отвела его руку:

— Надеюсь, вы не заставите меня расшнуровывать корсаж? Там шнуровка на спине, потребуется звать камеристку. Лусия тоже справилась бы, но вы были с ней так невежливы, что она вряд ли согласится оказать подобную услугу чтобы потешить ваш взор.

— Она попросту хлопнется в обморок или завизжит, как поросенок недорезанный, — буркнул Хоэль, отходя от жены, а потом резко обернулся: — А давайте-ка поедем в эту лавочку и напокупаем для вас кучу красивых тряпок? Сможете выбрать сами, ни от кого не скрываясь!

— Хоэль — начала Катарина, но он ее не дослушал.

— Это бесит, что вы все время прячетесь, — заговорил он горячо. — Понимаю, раньше вы были вдовой, и все эти правила приличия — вы обязаны были их соблюдать. Но теперь-то у вас есть муж. А у мужа еще осталось немного денег, и он намерен потратить их сейчас же.

Не прошло и получаса, как герцогская чета уселась в открытую коляску, и коляска покатила по солнечным улочкам Тьерги. Все это время Катарина шепотом упрашивала Хоэля не совершать опрометчивых поступков, а покупать экстравагантное белье открыто — это именно опрометчивый поступок. Упрашивала, но совсем не противилась, когда он решил посетить лавку дамского белья.