Тень на жатве (ЛП) - Уивер Бринн

— Их не должно быть здесь, — отвечает он едва слышно.

— Да ладно?

Он смотрит на меня с беспокойством. Затем осторожно ставит сумки на пол, снимает с плеча мою катану и протягивает мне.

— На ней тоже есть Крыло Ангела? — спрашивает он, закатывая рукава. Я киваю и обнажаю клинок.

— Отлично. Пригодится.

— Замечательно, — говорю я, глядя на свое платье - то самое, которое он нашел для меня в Каире. — Я как раз нарядилась, чтобы убивать.

Я встречаюсь с ним взглядом, улыбаюсь и подмигиваю. Это будет круто. Он улыбается в ответ.

— Готова, вампирша?

Я коротко киваю. Ашен наклоняется, обхватывает мою шею ладонью и яростно целует. Потом отстраняется и заглядывает мне в глаза. Я ожидаю услышать что-то вроде «береги себя» или «держись за мной».

— Наслаждайся. Только не шипи слишком громко, — говорит он и, лукаво усмехнувшись, разворачивается.

И к черту все. Именно в этот момент я понимаю, что влюбилась в него по уши.

ГЛАВА 26

Ашен идет по залу, и по лезвию его меча вспыхивает адское пламя, за ним тянется черный дым, стелется по каменному полу. Гиена у котлов поднимает голову, пригибается, готовится к нападению. Слышится ее визг. Вторая гиена выходит из темноты. Остальные прячутся, но я чувствую их, они смотрят на нас.

Третья выбрасывается вперед из тени между колонн, прямиком на Ашена. Но меч уже опущен и тут же взлетает, прорезая воздух и тьму. Раздается жаркий, рвущий звук.

Гиена воет, когда сталь врезается в ее плечо. Ее челюсти щелкают, но Ашен успевает уйти. Она разворачивается, рычит, но меч уже в ее боку.

Зверь падает с клинка, его морда с глухим звуком ударяется об пол, челюсти захлопываются. Замирает. Я чувствую, как густая кровь растекается по камню.

Ашен уже идет дальше, к следующему зверю. В каждом его шаге — сила. В каждом взмахе — точность. Он расчетлив. Он смертоносен. Он пиздец какой сексуальный.

…И он в одиночку получает все веселье.

Я выдергиваю кайкен из ножен на бедре и сбрасываю туфли. Камень под ногами — прохладный, гладкий. Я глубоко вдыхаю, прижимаясь спиной к колонне, и поднимаю взгляд. Хвала M.I.A. за саундтрек, что крутится в голове: Live fast, die young, bad girls do it well. (Живи быстро, умри молодым, у плохих девочек это хорошо получается).

Это будет шикарно.

Я улыбаюсь, а потом исчезаю в темноте между колонн, бегу в тени.

Слева слышу, гиена несется на меня со стороны Ашена. Я почти уверена, что он успеет ее перехватить, но в этот момент тварь выпрыгивает прямо ко мне. Я падаю, скользя на бедре под ее пастью. Замираю прямо под грудной клеткой. Всаживаю кайкен ей в грудь. Тварь резко дергается вбок. Я перекатываюсь, уклоняясь от падения тела.

Встаю и бегу, прежде чем слышу, как оно шмякается о камень. Первая гиена, которую я заметила у котлов, крадется в сторону открытого коридора, откуда доносятся звуки. Меч Ашена рвет плоть, дробит кость. Гиена не успевает понять, что я приближаюсь. Моя катана опускается на ее шею. Густая, вонючая кровь брызжет мне в лицо.

Мы с гиеной валимся вместе с глухим грохотом и хрустом на каменный пол. Я поднимаю глаза и вижу, как в коридоре меч Ашена рассекает тьму светом. Пламя освещает его лицо, волосы мягко падают на лоб. В его взгляде — огонь, сосредоточенность, беспощадность. Еще одна гиена мчится к нему. Он поднимает меч.

Но первой ее встречаю я. Вырываюсь из темноты, и моя катана с хрустом вонзается в ее горло. Кровь хлещет наружу, расплескивается по полу.

— Это была моя, — говорит Ашен, когда я оказываюсь рядом. Смотрю вверх и вижу, как в его взгляде вспыхивает знакомая лукавая усмешка.

Я только усмехаюсь в ответ, разворачиваюсь и растворяюсь в тени на другой стороне зала. Ашен идет вперед, навстречу следующей твари. Я успеваю прикончить еще одну, прежде чем все внезапно меняется.

Я бегу между двумя колоннами, как вдруг сильный удар сбивает с ног, меня отбрасывает в самый центр зала. Лезвия вылетают из моих рук, когда ребра ударяются о камень. Воздух вырывается из легких рывком, и я не могу вдохнуть. Переворачиваюсь на спину, и слышу, как Ашен зовет меня по имени.

Надо мной нависает черная фигура. Я чувствую мех, пропитанный сыростью, как после тумана. Два светящихся глаза смотрят прямо в мои. Одна лапа опускается мне на плечо. Длинная морда медленно нюхает мои волосы.

Уртур.

Шакал поднимает голову, смотрит в сторону Ашена, который стоит в другой части зала. Но в следующую секунду его внимание привлекает движение справа от нас.

Что ж, возможно, хорошо, что я не успела принять душ.

Уртур бросается в сторону и налетает на гиену, которая подбирается к нам из темноты. Крупная, но уже разлагается. Уртур вгрызается в сгнившее мясо, и они вместе исчезают в тенях, сцепившись в драке.

Я поднимаюсь, переворачиваясь на живот, и тянусь к катане, валяющейся рядом.

— Все в порядке, вампирша? — кричит Ашен с другого конца зала. Я слышу тревогу в его голосе, хоть он и пытается ее скрыть. Поднимаю голову. Он стоит, обе руки сжаты на рукояти меча, острие упирается в пол. Пламя на лезвие разгорается ярче, освещая его татуировки на руках, уходящие под рукава, закатанные до локтей.

Я тяну руку вперед и показываю большой палец вверх. Боже, как унизительно. Я быстро прихожу в себя, но уже ясно: он никогда не забудет этот момент.

Поднимаюсь, приглаживаю платье свободной рукой, подбираю кинжал с пола и снова бросаюсь в бой. Присоединяюсь к Уртуру, мы добиваем того, с кем он сражается в тенях, и снова расходимся, каждый к своему врагу. Из глубины зала, от котлов, доносится жар пламени — это меч Ашена. Я чувствую запах чернил и дыма и знаю, что с ним все хорошо.

Честно, надо было брать камеру GoPro, потому что я только что устроила крутой паркур: вскарабкалась по колоннам, прыгнула на спину гиене и всадила меч ей между позвонками — такое зрелище, Ашен потом ни за что не поверит. Я стою на туше и задумываюсь, сколько их еще?

Да пошло оно все, — думаю, убирая катану в ножны. Надо валить.

Я разворачиваюсь и бегу к дальней колонне, там, где мы бросили наши сумки. Почти не замедляясь, хватаю их, перекидываю через плечо и мчусь по центру зала. Ашен стоит на другом конце, у котлов, сражается, спиной ко мне. Кричать я не решаюсь. Поэтому делаю то, что могу.

Я бросаю кинжал.

Кайкен вонзается в череп гиене. Ашен поворачивается. Он встречает мой взгляд, и в ту же секунду все становится ясно.

Ашен вынимает кинжал и поворачивается, чтобы зажечь угли, ведущие нас обратно. Он уже ставит ногу в котел, когда я бросаюсь к нему. Впервые за триста лет — может, за всю жизнь — я позволяю себе почувствовать, как пламя прикасается ко мне. Беру протянутую руку, и мы поворачиваемся в одно движение, будто танцуем. Огонь вздымается вокруг. В голове нарастает давление. Я закрываю глаза.

Пламя опускается занавесом. Мы вываливаемся из котла, спрыгиваем с пьедестала и оборачиваемся, будто нас кто-то все еще преследует. Но слышится только наше дыхание и биение сердец.

Мы смотрим друг на друга. Ашен выпускает меч, берет мое лицо в ладони и целует, как будто это конец света. Его прикосновение жжет, как последняя надежда. В этом поцелуе столько же отчаяния, сколько в последнем вдохе.

Он отстраняется, глядя мне в глаза. Грудь тяжело поднимается после боя.

— Повторять такое больше не хочу, — говорит Ашен и кивает в сторону котла.

— Почему нет? Мне было весело.

Ашен прищуривается и ладонью стирает с моего лица пятно запекшейся крови.

— Я все еще не согласен с твоим представлением о веселье.

— Ты же Жнец. Тебе и не положено знать, что такое веселье, — говорю я, обнимая его и прижимаясь лицом к груди. Она мокрая от пота и горячая. Я улыбаюсь, представляя, как мое тело ощущается на фоне его жара — словно холодный пакет со льдом прямо из морозилки. — Что они вообще там делали? Ты сказал, их там быть не должно.