Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения

Но сегодня храмовый праздник Защитницы совпал с восшествием на престол нового Императора. И люди ждали, когда из его уст начнут звучать торжественно произносимые слова, с детства памятные каждому тальконцу.

Надежда, незаметно оглядывая толпу, с удивлением заметила в первом ряду, справа, знакомую, восторженно-счастливую мальчишескую рожицу.

Парнишка, в неизменной оранжевой джанерской куртке, из-под которой, впрочем, выглядывала чистая белая рубашка, стоял рядом с высокой худощавой женщиной одетой в традиционную светло-кремовую кофту с темной юбкой. Она держала руки на плечах очень симпатичной девочки лет шести, по поводу праздника тщательно причесанной, с огромным белым бантом в смоляных волнистых волосах, в белом пышном платье длиной чуть выше колена. Белые же гольфы и темные туфельки дополняли наряд. В руках у девочки − роскошный букет розовых махровых цветов.

Надежда задержала на ребенке взгляд чуть дольше, чем требовалось. Парнишка заметил это и, забыв выдохнуть, начал с отчаянной радостью махать над головой правой рукой. Надежда улыбнулась в ответ и, на секунду прикрыв глаза, показала, что видит его. И он, счастливый, стал настойчиво дергать мать за рукав. Как же, сама Рэлла Тальконы заметила его и поздоровалась!

А еще ближе к ним, почти у самых ступеней, стояло легкое, плетенное из двуцветной (коричневая с белым) лозы, кресло. В нем сидела, напряженно подаваясь всем корпусом вперед, слепая, преклонных лет женщина, а по бокам стояли два сильных молодых мужчины. Надежда и ее узнала и даже вспомнила имя — Шигила. Именно она гадала им с Аллантом в этом же храме шесть лет назад. И еще одно знакомое лицо мелькнуло в первых рядах толпы — старый священнослужитель.

Служба показалась Надежде бесконечной. Новая, теперь уже полностью законная Рэлла Тальконы, (никуда не денешься!) уже устала неподвижно стоять, сохраняя гордо-торжественное выражение лица.

Но вот, наконец, и все. Теперь, если верить сценарию мероприятия, Алланту осталось лишь зажечь свой светильник от единственного на сей момент огня во всем огромном храме, горящего в чаше у подножия статуи Защитницы. От него зажгут светильники все остальные тальконцы и дружно, всем храмом, вознесут финальную благодарственную молитву Защитнице. И тогда можно будет, наконец, покинуть весьма душный от скопления людей храм.

Старый служитель сделал чуть заметный знак рукой, и девочка с букетом побежала вперед, чтоб вручить цветы Рэлле Тальконы. Она очень торопилась и, наверное, именно поэтому, споткнулась на предпоследней ступени лестницы и упала. Цветы разлетелись под ноги Императорской чете. Девочка сразу же вскочила, в ужасе глянула себе на ноги, и Надежда, едва ли не скорее ее самой, увидела, что малышка о грань каменной ступени рассадила себе колени. Что обильно хлынувшая кровь уже успела дотечь до гольфов, особенно ярко выделяясь на белом. Девочка готова была вот-вот расплакаться и уже, испуганно расширив глаза, начала медленно открывать рот. Надежда среагировала быстрее. Она метнулась вперед, мгновенно присела возле девочки, закрыла своими ладонями разбитые колени и зашептала так, чтоб слышала только перепуганная малышка:

— Тихо, тихо, маленькая, не плачь. Только не плачь. Сейчас все пройдет. Сейчас не будет больно. Сейчас… сейчас… я быстро… Ведь уже не больно? Нет? Ну, что я тебе говорила. — И ей сейчас никакого дела не было, что все взгляды прикованы сейчас к ним. И только Аллант, единственный, понимал, что же на самом деле происходит.

Надежда наконец отняла перепачканные кровью руки от коленей изумленного ребенка.

— Вот видишь, все прошло.

Действительно. Розовая кожица коленей девочки уже не имела никаких следов травмы, и только, не успевшая высохнуть, кровь на коже и белой ткани гольфов подтверждали, что все не было шуткой.

Продолжая сидеть на корточках, Надежда обернулась через плечо, шепнула:

— Альгида, дай платок руки вытереть.

А девочка тем временем убежала к матери.

В храме стояла мертвая тишина.

И вдруг в этой тишине раздался зычный женский голос:

− Вспомните священные слова древнего пророчества. Час пробил!

Надежда невольно поднялась, чтоб лучше видеть, кто же это говорит.

И держала кисти рук на весу, ладонями вперед, боясь испачкать платье.

Это была Шигила, и она тянула в сторону Надежды трясущуюся старческую руку.

Волна шепота прокатилась по толпе. А Шигила продолжала вещать, торжественно цитируя пророчество:

— … И только невинная кровь ребенка на руках Посланника напомнит, что час пробил!

Надежда, недоумевая, обернулась к Алланту, но еще не успела ничего сказать, как перед ней опустился на колени старый священнослужитель, протягивая ей на вытянутых, дрожащих от волнения руках, незажженную чашу храмового светильника.

— Аллант, − чуть слышно, очень раздраженным тоном, прошипела Надежда, вполоборота оглядываясь на мужа, — что еще за цирк мне устраивают?! Ты ничего не говорил мне об этом! Предупреждать надо! Что я должна теперь делать?

Аллант, растерянный не меньше, и даже не пытающийся скрыть своего изумления происходящим, прошептал в ответ, заметно заикаясь, чего за ним обычно не замечалось:

— П-пож-жалуйста, ус-спок-койся и п-по-пыт-тайся заж-жечь с-свет-тиль-ник.

— Как? С ума все, что ли посходили?

— Ус-спокойся. Т-ты же ум-меешь. С р-рук. С-сама. — И замер в тревожном ожидании.

— Идиотизм какой-то! Чего еще выдумали? — Проворчала себе под нос Надежда, так и не дождавшись платка от служанки, застывшей на коленях с приоткрытым ртом. Чуть помедлив, она подняла согнутые в локтях руки до уровня плеч, крутнула кистями, сдвигая рукава. И свела над чашей, заметно дрожащей в руках священнослужителя, сомкнутые в боевую позицию пальцы.

Слабая ниточка разряда, и тут же вспыхнуло высокое голубое пламя в чаше, которую служитель немедленно воздел над головой.

Изумленное:

— Ах! — всей толпы. И народ в храме почти одновременно оказался на коленях.

— Аллант, какого тойса… — прошипела Надежда, оборачиваясь, и замолчала на полуслове, потому что Император Тальконы, пораженно глядя на нее, тоже опускался на колени.

— Ты что? Свихнулся? — чуть слышный раздраженный шепот.

— П-посланница… Т-ты — П-посланница!

— С ума сошел? Еще чего выдумал! Ты же знаешь, любой джанер Даярды сможет проделать то же самое.

− О, Божественная Посланница! — обратился к ней священнослужитель, — уже успевший зажечь от чаши, что держал в руках, другую, и передать ее вперед, в толпу. − Соизвольте зажечь огонь в Чаше Защитницы.

— Ну, Аллант! — с угрозой пообещала Надежда.

Сделать это можно было только одним способом − телекинезом. И Надежда, взяв чашу светильника в руки, поставила ее на правую ладонь. Она подняла руку с чашей и привстала на цыпочки, подаваясь всем корпусом вперед. И сама не заметила, что, если смотреть со стороны, она сейчас, с чашей на ладони, практически повторила позу статуи Защитницы. Уменьшенное до человеческого роста ожившее зеркальное отображение святыни.

Стараясь не качнуть чашу, Надежда отправила светильник на ладонь статуи. И медленно опустила, ставшую неимоверно тяжелой, руку.

Она держалась спокойно и невозмутимо до той самой поры, пока Императорская чета не переступила порог комнаты, скрытой за алтарем. Вот тут-то нервы у Надежды не выдержали, и она набросилась на ни в чем не повинного Алланта.

— Вот что, Ваша Мудрость! Если Вы и в самом деле настолько мудры, как прикидываетесь, то немедленно! Слышите, немедленно! Пойдите сами или пошлете кого-нибудь к народу и объясните, что все происходящее является досадным недоразумением. Что ваша прорицательница ошиблась. Что к легендам и мифам вашей планеты я никакого отношения не имею. Что произошло обычное совпадение фактов. Ну, что стоишь, смотришь — иди или приказывай!

Никто не стронулся с места. Аллант ошарашено молчал, явно не находя слов для ответа.

Напряженное молчание затягивалось. Но тут вперед вышел тот самый пожилой священнослужитель, что просил зажечь светильник и опустился перед Надеждой на колени.