Укушенная (ЛП) - Грей Джордан Стефани

— Тебе это нравится? — спрашивает Каликс, хотя это не звучит искренне. Это звучит как победа.

— Не отвечай ему, — говорит Син. — Или я начну ужасно ревновать.

Каликс хмыкает.

— Не волнуйся. Мне не нужен ответ. — Он убирает руки с моей кожи, и от их отсутствия по мне пробегает ледяной холод.

Он стоит, ухмыляясь, а затем наклоняется ближе, убирая локон с моего плеча, его палец едва касается моей ключицы, но всё равно вызывает во мне новый прилив пьянящего желания. Или, может быть, это от Сина, его пальцы так восхитительно прижимаются к моей коже. Я не знаю. Я больше ничего не могу сказать. Я с трудом помню своё собственное имя.

Каликс облизывает губы, и я почти представляю, как они прижимаются к моим губам. Я почти ощущаю их вкус — сладкие, как апельсины, солёные, как море. Он тихо выдыхает.

— Я же просил тебя оставить нас в покое, Ванесса. — Развернувшись на пятках, Каликс выходит из комнаты. — Не опаздывай больше к завтраку.

Я изумлённо наблюдаю за его быстрым уходом, звук моего имени, произнесённого им, всё ещё звучит у меня в ушах, едва ли не громче, чем последующее унижение. Чёртов тупой Каликс.

Син проводит рукой по моему затылку, и теперь я действительно хнычу. Нескромный, смущающий стон. Син смеётся.

— Дорогая, дорогая Ванесса. — Он быстро разворачивает меня, и я падаю в его объятия. — В следующий раз мы будем одни. — Он задирает мои рукава, что слишком сильно ощущается на моей чувствительной коже, а затем целует меня в щеку. Нежный поцелуй. Почти несуществующий. Но у меня поджимаются пальцы на ногах, а дыхание сбивается.

Син.

Он слишком сильно привлекает меня. Для нашего же блага.

— В следующий раз, — обещает он и выводит меня из комнаты. Честность, скрытая в его словах, проникает мне в душу.

24

Я не собираюсь садиться к Сину на Астрономической Астрологии, но это происходит совершенно случайно. Эви устраивается между Нетти и Катериной (которая решила растянуться и нежиться в своём волчьем обличье), её брат располагается позади них, что оставляет мне выбор между Порцией и Сином — или удалиться на дальний край леса с Каликсом. Одной.

Да. Я так не думаю.

Мы покинули замок Севери через специальный чёрный ход, за которым находится единственная доступная нам часть королевства. Но даже этот клочок земли слишком велик, чтобы его можно было понять. Сосны и дубы пронизывают влажную землю волшебного леса. Радужные бабочки порхают между деревьями, а массивные жабы, достаточно крупные, чтобы взгромоздиться на грибы размером с табуретку, квакают бессвязную мелодию. Мокрая трава пропитывает моё бордовое платье — в точности такого же цвета, как глаза Сина, — и его тонкую белую тунику, когда наши пальцы почти соприкасаются, а головы находятся в нескольких дюймах от того места, где мы лежим на земле. В полуночном небе над нами сияют звёзды, переливаясь сапфировыми и лазурными оттенками. И это так… романтично.

Настолько романтично, что кажется, будто Вселенная сыграла с нами злую шутку.

Мизинец Сина дёргается и касается моего. Мои легкие болят от невозможности выдохнуть. Он прямо здесь. Прямо рядом со мной. И я так сильно хочу взять его за руку, но не могу. Мы не можем.

Эви и Нетти хихикают над каким-то общим секретом, и я отдёргиваю руку от Сина, кровь стучит у меня в ушах. Он испускает вздох. Даже этот звук, это тихое дыхание выводит меня из себя. Это пытка. Настоящая пытка.

— О, смотрите! — говорит Порция, легкомысленная и рассеянная, как всегда. Её рука взлетает в воздух, и она указывает сорванной пурпурной розой на небо. — Инструктор Нагма, я нашла созвездие Лиры!

Инструктор Нагма — привлекательный оборотень с длинными чёрными волосами и гладкой смуглой кожей, моложе других наших инструкторов, — преграждает нам путь, запрокинув голову и глядя в небо.

— Это вы сделали, леди Монтгомери. Очень хорошо. — Инструктор Нагма щелкает пальцами. — Устный вопрос: Кто может сказать мне, какими дарами обладает созвездие Лиры?

Она поворачивается, чтобы оценить свой класс, но большинство из нас молчат. Даже Эви, кажется, слишком увлечена окружающей обстановкой — очарованием сегодняшнего вечера — чтобы отпускать какие-либо язвительные комментарии. Мне неприятно, что я чувствую к ней проблеск понимания. Ненавижу за то, что она могла замышлять мою смерть, возможно, убить мою лучшую подругу, но при этом оставаться достаточно человечной, чтобы казаться нормальной. К счастью, Майлз существует, и он говорит авторитетно.

— Исторически, — заявляет он. — Звёзды Лиры наделяют даром наследственной памяти, хотя несколько аномалий, описанных историками, также показали, что звёзды Лиры могут наделять даром экстрасенсорного общения и, однажды, телепатии.

— Отлично, — говорит инструктор Нагма. — Вы происходите из древнего рода историков, лорд Вин. Все ваши предки родились под одним и тем же созвездием?

— Все, кроме двоих, — говорит Майлз. — Их способности были явно слабее, и они забыли целые эпохи истории своих предков. Хотя мы можем сделать всё возможное, чтобы зафиксировать закономерности Вселенной, мы не можем провести точные измерения. Звёзды будут поступать так, как им заблагорассудится.

— Лорд Вин, — объявляет инструктор Нагма, — вы лучший в своём классе и не имеете себе равных в остроумии и знаниях. — Она обнажает зубы в гордой улыбке, поглядывая то на Сина, то на Эрика, чтобы убедиться, что они услышали. Конечно, они так и сделали. И они оба хотят, чтобы Майлз стал частью их будущей стаи. На наших академических занятиях он остаётся лучшим.

Боже.

Вспоминая слова Уны, у меня скручивает желудок.

«Ты должна сосредоточиться. Ты должна попытаться».

У меня едва хватило времени изучить звёздную карту, которую я набросала в общих чертах. Нет. Это нечестно. У меня было время, но не было заботы. И вот я сижу на уроке, желая произвести впечатление на красивого парня, сидящего рядом со мной, но не имея для этого подходящих средств. Я тереблю тонкую ткань своего красного платья, на котором рубины собраны в кружащиеся, петляющие узоры. Попробуй. Просто попробуй.

— Назовите следующее созвездие, которое вы увидите, — говорит инструктор Нагма.

Я лихорадочно всматриваюсь в небо. Они мерцают и переливаются, как драгоценные камни, оправленные в роскошный бархат. Великолепные. Волшебные. Но, чёрт возьми, я не знаю, что это такое, и уж тем более, что они означают. Я прищуриваюсь, пока они не превращаются в сияющие шары света. По-прежнему ни единой зацепки.

К счастью, Порция указывает на другое. Я поворачиваю голову, чтобы оценить остальных учеников, но, похоже, никто не горит желанием заниматься чем-то ещё, кроме как валяться на траве. Нетти протягивает Эви горсть ягод, а Эви передает несколько штук Катерине. Они громко жуют. Не смущаясь. Инструктор Нагма не возражает, но мне бы хотелось, чтобы она это сделала.

Я снова смотрю на небо, чувствуя, как в груди разгорается раздражение.

— Большая Медведица, — говорит Порция. Инструктор Нагма аплодирует ей. Но Эви… Эви приподнимается на локтях, и её волосы рассыпаются по стройной шее, когда она хвастается: — Моё созвездие. — И, подумав, поглаживая каштановый загривок Катерины, она добавляет: — И Эрика тоже.

Из моего горла вырывается рычание. Она, должно быть, родилась под одним из самых популярных созвездий. Она и её чёртов братец.

Инструктор Нагма встаёт передо мной.

— Какими дарами обычно награждают тех, кто родился под звёздами Большой Медведицы?

Эви смеётся. Ехидный, скрипучий звук. Она прищёлкивает языком. Как будто это очевидно. Как будто это самый глупый вопрос, который можно задать. Даже Майлз не двигается с места, чтобы ответить. Я исподлобья смотрю на неё. Она открывает рот, её губы покрыты сладким красным соком, но я заговариваю раньше, чем она успевает это сделать.