Четвертый брак черной вдовы (СИ) - Лакомка Ната

— Отпустите дона Гонсало, прошу вас!

— Почему? — удивился Хоэль. — Мы с ним очень хорошо беседуем Хотя этот шельмец и огрел меня палкой

— Думаю, произошло недоразумение, — Катарина лихорадочно гладила мужа по плечам, призывая успокоиться. — Отпустите дона Гонсало и пойдемте домой. Серенада была чудесна, но теперь нам всем пора отдохнуть.

— Вам правда понравилось, донья? — оживился Хоэль, сразу позабыв про дона Гонсало, а тот, почувствовав свободу, во всю прыть рванул к своему дому.

— Правда, — вздохнула Катарина. — А теперь идемте. Ночь на исходе, а вы подняли на ноги всю улицу.

— Главное — вам понравилось, — Хоэль вдруг подхватил Катарину на руки и понес к дому.

— Немедленно отпустите! — залепетала она, схватив его за шею. — Вы пьяны! Вы меня уроните!

— Я вас уроню? — он хохотнул. — Даже не надейтесь.

В темноте Катарина заметила вытянувшееся лицо Эбрурио — бледным пятном, не заслуживающим внимания, и приникла к мужу, вся дрожа и от страха, и от волнения. Ни разу в ее прошлой жизни ей не доводилось побывать у мужчины на руках. А этот — несмотря на то, что был пьян — нес ее легко, как пушинку, и бережно, как будто она была самым дорогим сокровищем.

— А вы зачем собрались? — удивленно спросил Хоэль, обнаружив столпившихся в коридоре слуг.

Коридор опустел за считанные секунды, и последним в дом прокрался Эбрурио, стараясь ни за что не задеть шпагой. Хоэль не заметил его и понес Катарину наверх, безошибочно ступая по лестнице. Он даже ни разу не споткнулся, и это немного успокоило благородную донну.

— Вы как будто в темноте видите, — заметила она.

— Есть такое, — ответил муж.

— Только почему-то вы идете не в свою спальню.

— А разве мы идем не в нашу спальню?

Катарина подумала, что не такой уж он и пьяный. Или особенно сообразительный в некоторых случаях.

— Вообще-то, идете вы, — мягко сказала она, продолжая обнимать его за шею, — а я вынуждена вам подчиниться. Вы ведь лишили меня свободы передвижения.

— Вы такая умненькая, — он засмеялся и толкнул ногой дверь, — я ни черта не понял, но то, что вы решили мне подчиняться — это мне нравится.

— Вы рано обрадовались, — осадила его Катарина. — Подчиняться вам я буду до тех пор, пока это подчинение не пойдет в ущерб моим интересам. А мои интересы

Хоэль поставил ее на ноги и развернул лицом к себе, взяв за плечи. Ладони его скользнули по рукам Катарины — до локтя и обратно, скользнули медленно, ласково.

— а мои интересы сейчас не совпадают с вашими, — сказала она многозначительно.

И все же она очень волновалась больше, чем хотела бы. Даже ладони вспотели. Конечно, пьяный мужчина был далек от любовного идеала, и совершенно не походил на рыцаря в сверкающих латах, но когда он вот так смотрит, и вот так трогает — сдерживая страсть, словно прося разрешения действовать дальше. А она может запретить или уступить.

— Вы пьяны, Хоэль, — Катарина осторожно освободилась из его рук. — Хорошо бы вам отдохнуть.

— А я не устал, — заверил он ее. — Но почему вы убегаете? Вы же сказали, вам все нравится.

— Уже поздно, — ответила она уклончиво. — Идите к себе.

Хоэль помрачнел, уставившись на пламя светильника. Катарина почувствовала себя неловко и тут же мысленно приказала себе быть твердой — жалеют мужчин только глупышки. Жалеют, а потом сами же и страдают. Она постаралась незаметно вытереть руки о халат и вдруг обнаружила, что пальцы и ладони перепачканы в чем-то буром, липком. И это совсем не пот.

— Хоэль, — сказала Катарина, и голос ее дрогнул. — Это кровь. Вы ранены?

— Нет, не ранен, — ответил он нехотя.

— Но это кровь!

— Да просто царапина. Ерунда.

Но Катарина не купилась на его отговорки.

— Это это дон Гонсало?! Он ударил вас! — она принялась ощупывать мужа, пытаясь определить, где рана.

— Вы точно спятили, донья, — Хоэль протестовал, но от рук жены и не думал уклоняться. — Будто бы мне что-то сделалось от палки.

— Не скрывайте от меня ничего! — рассердилась Катарина, стаскивая с него куртку. — Что произошло?

— Ничего.

— Ничего?

— Ну, немножко подрался, — признал Хоэль, когда Катарина принялась снимать с него рубашку. — Да, вы правы. Что-то не заметил сразу. Адская боль!

Наконец-то Катарина обнаружила длинную царапину на плече мужа. Не особенно глубокую, но и этого было достаточно, чтобы задрожали руки и сердце.

— Во что вы опять ввязались? — выговаривала она мужу, пока смывала запекшуюся и свежую кровь и осторожно втирала заживляющую мазь. — Что за безрассудство?! Хотите подкрепить сплетни о том, что я приношу несчастья всем своим мужьям?! — она сказала это сгоряча, не подумав, просто очень испугалась да и разволновалась.

Но на Хоэля это, как ни странно, произвело впечатление.

— А вы верите, что приносите несчастья именно вы? — спросил он резко.

— Нет, я не настолько суеверна, — ответила Катарина, избегая встречаться с ним взглядом.

— Надо быть дураком, чтобы верить в это, — продолжал Хоэль. — Вы — самая добрая, милая и красивая женщина, что я когда-либо встречал.

— Это продолжение вашей чудесной серенады? — не удержалась от смеха Катарина, но одновременно ей стало грустно.

— Я сейчас как на духу говорю.

— И говорите неправду, — сказала она.

Повязка уже была наложена, но Катарина не могла заставить себя отойти от мужа. Он сидел на стуле, обнаженный до пояса, и она легонько гладила его по плечам, наслаждаясь ощущением силы, исходившим от него — мышцы были, как каменные, и ни одного шрама на коже, как на полированном дереве.

— Почему это неправду?! — возмутился Хоэль.

— Потому что, — Катарина отошла к столу, собирая в корзину бинты и мази. — С кем вы подрались?

— Какие-то пришлые, — ответил он равнодушно, и Катарина поняла, что он обиделся.

На что, интересно? Что она обвинила его во лжи? Но она-то была права — господин Хоэль видел ее не единожды, но проникся почему-то только сейчас, напрочь позабыв о первой встрече. Это Катарина должна была обижаться.

— Что вы не поделили с пришлыми?

— Они мне не рассказали, — хмыкнул он и удрученно закончил. — А серенада вам не понравилась.

Катарина смотрела, как он подпер голову, поставив локти на колени. Волосы упали, закрывая лицо. Можно подумать, дон Дракон и в самом деле искренне старался. Взяв шелковую ленточку и вооружившись гребешком, донна причесала мужа и подвязала ему волосы пониже затылка. Хоэль замер и не шевелился, пока она не закончила.

— Как вы решились на такое? — спросила Катарина, нехотя заканчивая свою нехитрую работу. Было удивительно приятно прикасаться к непокорным волосам, проводить по ним гребнем. Это было очень интимно, так по-семейному, спокойно. — Сейчас опять сплетням не будет конца.

— Ну и пусть, — заявил Хоэль. — Не мы ведь станем сплетниками.

— Но мы будем объектом сплетен. Вам не надоело все время устраивать скандалы, Хучо?

Он оглянулся, подозревая насмешку, но жена была абсолютно серьезна.

— Я ценю ваши старания, — сказала она, — но не стоило. Право, не стоило.

— Серенады, конфеты, цветы — вдруг пробормотал он.

— Что?

— Серенады, конфеты, цветы, — повторил он громче и с раздражением. — Дурак Кочерыжка воображал, что он разбирается в женщинах!

— О! Так это было начало полномасштабного завоевания! — Катарина расхохоталась.

Хоэль смотрел на нее, смеющуюся, и раздражение постепенно исчезало с его лица.

— Когда вы смеетесь — начал он, и глаза вспыхнули, но Катарина сразу же остановила готовый разгореться пламень.

— Понимаю советы вашего друга, но не вздумайте им последовать. Все попадания будут мимо.

— Мимо?

— Совершенно мимо цели, — подтвердила она. — Конфеты я люблю только шоколадные, с вишневым ликером, а таких вы здесь не найдете. Лишь в столице, в королевской кондитерской. Из цветов люблю розы, но самые лучшие растут в моем саду. Так что и тут вы бы меня не удивили. Но старания я оценила, и они должны быть вознаграждены.