Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения

Надежда, присев на край импровизированной постели, с минуту смотрела на него. Сочувственно слушала, как дыхание вырывается из тщедушной груди с натуженным свистом, сквозь порытые темной, потресканной коркой полураскрытые губы. Похоже, врач был прав. Ребенок с трудом балансировал на грани небытия. Надежда протянула руку, проводя ладонью по его влажному горячему лбу. И скомандовала, не оборачиваясь:

— Бернет, сбегай за аптечкой. Остальные все — марш отсюда!

И, почти не придавливая, положила ладони на грудь ребенку. Она не вполне верила, что успеет, что еще не поздно. И не открывала глаз, перекачивая свою силу в маленькое тельце. И потеряла счет времени, чувствуя, что ее саму начинает колотить озноб.

В коридор она выбралась, заметно пошатываясь. И хрунтер и его жена ожидали ее, так и не поднимаясь с коленей и все это время, похоже, исступленно молились. Но теперь они, не отрываясь, смотрели ей в лицо, ожидая приговора.

Надежда попыталась улыбнуться:

— Все нормально. Все будет хорошо.

Женщина, вновь заплакав, поползла к ней. А хрунтер вскочил.

— Рэлла Надежда, седлать Бади?

Она отрицательно поводила головой:

— я… спать…

Доплелась до сена, сложенного у стены, свернулась клубком. И, уже закрыв глаза, прошептала всем:

— цыц! Не рыпаться! Я скоро… — и провалилась в тяжелый сон.

Кадав снял куртку, накрыл свою Праки. Альгида испуганно и тихо плакала у ее изголовья, жена хрунтера благодарно молилась, спасенный ребенок тоже спал спокойно и мирно.

Надежда проснулась в прескверном состоянии. И, пока она, стиснув зубы, молча отсчитывала четыре капсулы комплексного антибиотика в протянутую широкую ладонь хрунтера, все вокруг плыло в слоистом тумане. Стараясь выглядеть более — менее бодрой, она поплелась к себе в спальню, оставив Бернета объяснять, как принимать капсулы.

— Покаталась, называется, — думала она, старательно переставляя ноги. — Вот до чего доводит отсутствие привычных тренировок. Еще не хватало начать падать в обмороки, как и положено утонченным придворным дамам! А сегодня я, как никогда, была близка к этому состоянию. Чуть нагрузка побольше и, пожалуйста! С утра тошнит, будто при переходе. Доправилась! Рэлла Тальконы! Божественная Посланница! Только бы дойти побыстрее.

И никогда еще знакомая дорога не была такой длинной.

Аллант даже не проснулся, когда она осторожно скользнула ему под бок, досыпать.

12

Аллант был нежен и предусмотрителен. Он понимал, что клетка, даже такая уютная, тесна его возлюбленной. И ограниченное пространство «ДэБи-14» было в сотни раз просторнее для нее, чем вся Талькона разом. И он, уже перед обедом, предупредил Надежду, что всю вторую половину дня он будет вынужден посвятить решению государственных вопросов.

— Тогда, если мое присутствие необязательно, я, пожалуй, поеду в горы. Кадав обещал показать мне водопад. А то у меня уже голова начинает болеть от замкнутого пространства.

— Может быть, вызвать врача? — сразу же забеспокоился Аллант.

— Еще чего не хватало! — возмутилась Надежда.

— Люфтер для Рэллы Тальконы! — тут же распорядился Аллант.

— Даже так официально?

— Конечно же! — и улыбнулся ласково и ободряюще.

Снежные вершины скал пиками вздымались над Стекольным. Люфтер посадили далеко за пределами поселка. Бернет выгнал из грузового отсека открытую машину и распахнул дверцу.

Надежда, предусмотрительно одевшая свою неизменную форму Патрульного, вполне могла бы перемахнуть через бортик. Но она поймала себя на мысли, что сегодня ей вовсе не хочется лихачить, и, благодарно кивнув, степенно заняла переднее сиденье. Кадав сел на место водителя, Альгида с Бернетом устроились сзади.

Горная дорога, извилистая и узкая, карабкалась вверх довольно круто, но мощный мотор вполне справлялся с задачей. Кадав не торопился, давая возможность пассажирам любоваться горными красотами.

Непосредственно к водопаду пришлось добираться пешком по узкой тропинке между многочисленных валунов.

Мощный трехкаскадный поток водопада низвергался с ледника в чистейшее горное озеро, из которого в долину срывался бурный речной поток. Над водопадом дрожала, переливаясь, двойная радуга.

Надежда стояла на самом краю, придерживаясь левой рукой за поросший пестрым лишайником скальный обломок. Здесь было чудесно. Только, почему-то, кружилась голова.

— Вот что значит долго никуда не вылезать и пренебрегать постоянными тренировками! Завтра же начну все по полной программе! — думала она, глядя на водопад. — Хорошо хоть форму надела, не нужно стискивать коленями развевающийся подол юбки, как это делала Альгида, стоящая позади всех. Уж ее никакими силами нельзя подтащить поближе к обрыву.

Отсюда, с узкого козырька над пропастью, было видно почти все ущелье, труднодоступные заснеженные вершины и где-то невероятно далеко, внизу, в сизой дымке вечного смога — поселок Стекольный. И еще дальше город с таким же названием.

Они пробыли у водопада довольно долго, прежде чем Кадав обратил внимание всех на облака.

— Надо бы уходить, Рэлла Надежда. Похоже, гроза надвигается. А горные грозы непредсказуемы.

С ним пришлось согласиться. Они успели сесть в машину и даже проехать почти две трети дороги вниз, когда резко потемневшее небо с оглушающим треском раскололось над головами. Хлынул такой ливень, что в двух шагах ничего не стало видно за плотной стеной дождя. Комфортней всего чувствовала себя Надежда. Форма не промокала. Но ливневые струи, стекая по неприкрытой голове, заливались за воротник. И Надежда, наклоняясь вперед, прижимала подбородок к груди. Альгиде пришлось хуже всего. Ее одежда от дождя не защищала. Кадав молился про себя, призывая Защитницу, чтоб машина не соскользнула с узкой, сплошь покрытой мутными водяными потоками, дороги. И еще неизвестно, от чего именно он был мокрее, от дождя или от пота.

— Ну, что, Кадав, — окликнула его Надежда, когда машина благополучно выбралась на ровную трассу, ведущую к Стекольному. — Поехали к тебе в гости.

Кадав от неожиданности даже остановил машину.

— Но, Рэлла Надежда, у нас ведь рабочий квартал. Вы хоть представляете, что это такое?

— Пока еще не совсем, но вот приедем, буду знать точнее. Там хоть, по крайней мере, сверху лить не будет. Все равно нашего пилота не уговоришь поднять люфтер, пока грозовой фронт не пройдет, А это, я думаю, будет не так уж и скоро.

Кадав подогнал машину почти вплотную к многоэтажному дому. Открыл дверцу и, смущаясь, проговорил:

— Ну, я Вас предупреждал… — и толкнул дверь в темноту подъезда. С улицы духота и вонь канализации показались ему особенно резкими. И не только ему. Надежда с ужасом ощутила, как от первого же вдоха к горлу подступила еле сдерживаемая тошнота. Она зажмурилась, пересиливая позыв, и потрясла головой.

— Рэлла Надежда, если можно, дайте руку, здесь темно и ступеньки вниз, всего восемь, — умоляя, обратился к ней Кадав.

И, осторожно, постоянно предупреждая, наощупь, довел до своей двери. Сзади, ругаясь себе под нос, Бернет вел промокшую до нитки Альгиду.

Дверь открыли почти сразу. Кадав провел всю компанию в сразу ставшую чрезвычайно тесной прихожую. И четко, отчетливо, скорее, для матери, чем для своей Праки, представил:

— Рэлла Надежда, это моя мама.

Невысокая, полноватая женщина на несколько секунд остолбенела, с трудом осознавая происходящее. И когда до нее, наконец, дошло, рухнула Надежде в ноги. Та невольно попятилась, почувствовав, что прижимает Бернета к двери.

— Мама! — Кадав поднял женщину и потащил под руку из прихожей. Одновременно оглядываясь, пригласил гостей: проходите, пожалуйста, не стойте там.

И уже матери, почти на ухо:

— Мама, ради всего святого, успокойся! Нам нужны полотенца, желательно новые, если есть. И что-нибудь из твоей одежды — Альгиду переодеть.