Укушенная (ЛП) - Грей Джордан Стефани

— Это была не твоя вина, Каликс.

Он выдыхает невесёлый смешок.

— Можно и так сказать. Ты не понимаешь цепных реакций. Последствий. Если бы понимала, то не была бы так сосредоточена на том, кто убил твою подругу.

«Ты бы не была бы так сосредоточена на том, кто убил твою подругу».

Эти слова звучат холодно и резко после тихой боли его горя. Они разрушают то перемирие, которое мы, возможно, заключили между собой.

Отталкивая его, я спрыгиваю с раковины, но ноги у меня подкашиваются и дрожат, как флаг на сильном ветру. Каликс закидывает мою руку себе на плечи и прижимает к себе. Хотя я и хочу отмахнуться от него, но не могу устоять на ногах.

— Неужели ты не можешь проявить хоть каплю сочувствия? — Вместо этого я огрызаюсь. — Почему ты всегда такой… мудак?

— Всё это, — начинает он, указывая на облицованную плиткой ванную, на голубую воду, стекающую из раковины, и мозаику с сиренами на стенах, плавающими вперёд-назад, — это не шутка. Физическая подготовка, алхимия, уроки истории… Это не игрушки. Это оружие, Ванесса. Это инструменты.

Он ещё раз изучает мою руку, держа её под лунным светом, и с облегчением выдыхает.

— Тебе следует проснуться утром. Я думаю… думаю, что у меня всё получилось.

— Если ты мне позволишь, — тихо напоминаю я ему. «Это третий промах, Харт».

Он кивает.

— Если я тебе позволю.

— И ты…

— Ванесса, — умоляет он, и в его голосе слышится рычание. — Посмотри на меня.

Я смотрю. Я не могу не смотреть на него.

Он сжимает мою ладонь в кулак.

— Ты можешь носить красивые платья, выставлять напоказ свою красоту и флиртовать с моим кузеном сколько угодно, но ничто из этого не поможет тебе успокоиться. Ты не пользуешься своими инструментами.

— Я учусь меняться, — протестую я, — могу отрастить когти меньше чем за минуту. Когда я узнаю, кто…

Он качает головой. Колеблется. Затем:

— Ты всё ещё не понимаешь. Перед тобой загадка. Смерть инструктора Альвареса. Смерть твоей подруги. Где это произошло? — Он не дожидается моего ответа. — На пляже. В разное время суток, но в полнолуние. Ты понимаешь, о чём я говорю? — Когда я по-прежнему не отвечаю, он отпускает мою руку. — Тебе нужно сосредоточиться на том, почему.

— Ты думаешь… — Нахмурившись, я закрываю глаза и пытаюсь проследить ход его мыслей. Перед тобой головоломка. — Ты думаешь, что смерть Селесты связана со смертью инструктора?

Кровь. Органы. Смерть.

— Не знаю, — говорит он.

Это правда.

— Но у тебя есть теории?

— У меня были теории с тех пор, как я впервые увидел тебя на пляже, дико танцующую и ужасно поющую в толпе смертных. — Он проводит пальцем по моим растрёпанным волосам, и я вспоминаю, как всего час назад руки Сина касались меня. Я заставляю себя отойти и прислониться к раковине, чтобы не упасть. Его рука опускается. — В нашем мире мы не можем позволить себе роскошь совпадений. Посмотри, сколько уроков мы проходим, прежде чем вступаем в собственную стаю. Мы воспитываемся умными людьми. Расчётливыми. Хитрыми. Независимо от мифов — независимо от Волков-одиночек — мы не варвары, не кровожадные монстры.

— А ещё вы скромные, — бормочу я. — А как же Эви? Драка на пляже?

— Эвелин Ли с самого рождения готовили к правлению в семье королевы. Ты действительно думаешь, что она стала бы угрожать своему будущему из-за человеческой девчонки?

У меня волосы встают дыбом при мысли о том, что Селеста — второстепенный персонаж в чьей-то жизни, но… он прав. Чёрт побери. Он прав. Может, Селеста и была всем для меня, но для Эви она была никем. Для любого из этих людей она была ничем. От осознания этого у меня сжимается грудь. Потому что…

— Это не значит, что она этого не делала.

— Да, — соглашается он. — Однако это означает, что тебе нужно найти мотив.

Перед тобой головоломка.

Я всегда рассматривала только один фрагмент. Борьбу перед смертью Селесты. Природу оборотней. Кроме того, несколько угроз от хулигана, чей дар дает ей более широкий выбор пыточных приспособлений. А теперь произошло ещё одно убийство, и я даже не подумала поинтересоваться, связаны ли они. Я не подумала.

Каликс провожает меня до двери. Открывает её ногой.

— Когда они спросят, куда мы ходили, я скажу им, что утешал тебя, говорил не впадать в истерику и обработал твою рану. — Он смотрит на меня сверху вниз, и что-то в его глазах смягчается. В ответ моё сердце учащённо бьётся. — Пожалуйста, не заставляй меня убивать тебя, Харт, — тихо говорит он.

— Ты отпускаешь меня?

— Я тоже расследую убийства. Если ты будешь сдерживать свои склонности к насилию, я не вижу причин, почему бы тебе не провести собственное расследование. — Он стонет при виде моей расплывающейся улыбки. Он ведёт расследование. Всё это время он тоже подозревал. Снисходительный и грубый, да, но, может быть… не враг мне. — Не улыбайся мне так, — мрачно говорит он, — я не собираюсь делиться своими открытиями с потенциальной предательницей.

Моя улыбка становится шире, хотя рана на руке продолжает пульсировать.

— Конечно.

— Ты сводишь меня с ума, — говорит он.

Правда.

— Я тебя едва терплю, — соглашаюсь я.

Ложь.

Но прежде чем я успеваю осознать свою непорядочность, он распахивает дверь и выталкивает меня за порог, завершая наш разговор. Путь до моей комнаты оказывается короче, чем я ожидала. Возможно, потому что он тащит меня почти всю дорогу, всё ещё проверяя мою руку через каждые пару шагов. Я думаю о его дяде. Как он не смог спасти его.

— Могу я задать вопрос? — говорю я у своей двери.

Каликс внезапно останавливается, спина его тверда, как кирпичная стена.

— Зависит от обстоятельств.

— Если бы ты знал, кто убил твоего дядю, если бы ты мог выследить их и заставить заплатить, ты бы это сделал? Ты бы убил их?

Не колеблясь, он говорит:

— Да.

Ещё одна правда.

— Так кто же всё-таки имеет значение?

— Если ты хочешь узнать, кто это сделал, сначала нужно выяснить, почему. — Он разворачивает меня лицом к двери, практически умоляя открыть её. — Ты так сосредоточилась на этой дурацкой драке, что не обращала внимания ни на что другое.

— Это было… — Я опускаю взгляд на свою повреждённую ладонь. Вокруг неровных краёв раны начала образовываться новая кожа. — Это было не в её характере. Селесты. Она была… счастливая. Тошнотворно. Почти всегда. А если она и не была счастлива, то была задиристой. Никогда не прибегала к насилию. Никогда такого не было.

— Похоже на девушку, которую я бы возненавидел, — говорит он беззлобно. Я смеюсь. Всхлипываю. Но не плачу. Возможно, я больше никогда не буду плакать.

— Да, — соглашаюсь я. — Ей бы понравилось превращать твою жизнь в ад.

— Она может быть спокойна, зная, что ты делаешь это за неё.

— Надеюсь, что так оно и есть, — внезапно выпаливаю я. Удивительно. Это мысль, которой я раньше не позволяла себе предаваться. — Я имею в виду, что она может быть спокойна.

Тепло, исходящее от руки Каликса, обжигает мне поясницу. Он едва касается моей рубашки. Его рубашки. Кажется, ему не хочется прикасаться к ней, и я не хочу ему позволять.

— Люди, которых мы теряем, не покидают нас, — говорит он наконец. — Их воспоминания остаются. У нас всегда будут эти кусочки.

— Ты сказал… раньше ты говорил, что не хочешь быть моим врагом. — Я оглядываюсь на него через плечо. Его взгляд блуждает по моему лицу с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. — Так значит вот кто мы такие, Каликс?

Теперь он действительно прикасается ко мне. Кратко. На мгновение я закрываю глаза, чтобы запечатлеть это в памяти. Чтобы сохранить этот момент навсегда.

— Да, Ванесса. — Ещё одна правда. Он понижает голос. — Мы не можем быть никем другим.

Я не уверена, что Каликс когда-либо лгал мне. Я прислоняюсь к двери и резко выдыхаю. Он уходит прежде, чем я оборачиваюсь.

28