Укушенная (ЛП) - Грей Джордан Стефани

Что бы я ни думала, что она может сказать, я не угадываю. Я смотрю на неё, неделикатно разинув рот. Она поворачивается, приподнимает брови и улыбается.

— Ты поймаешь комаров. — Положив палец мне на подбородок, она закрывает мне рот. — Расслабься, Ванесса. Я не собираюсь тебя пихать. Хотя, — она возвращается к созерцанию моря, — Эви бы это понравилось.

— Ты меня ненавидишь, — говорю я, а может, спрашиваю об этом.

Нетти смеётся красивым переливчатым смехом. Почти как Селеста. Я беспокойно ёрзаю на краю дамбы.

— Ты мне определённо не нравишься.

Правда.

— Я также не могу сказать, что я твоя самая большая поклонница, — говорю я. Затем: — Почему… почему мы не можем получить доступ к большему, чем это? В лесу и на берегу?

Она оглядывается назад, волосы цвета шампанского падают ей на лицо и запутываются в многочисленных ожерельях, свисающих с её шеи. Большинство из них кажутся самодельными, сплетенными из ярких ниток и ракушек, но ещё одна, открытая устрица, свисающая с золотой цепочки, переливается всеми цветами радуги, излучая магию. Только алхимик мог создать что-то настолько красивое, и, бьюсь об заклад, я могу точно угадать, кто это был.

— Замок сделан из ракушек, добытых на этом самом пляже, — говорит Нетти, — и лесных материалов. Мы уже существуем и в том, и в другом месте. Но… получить доступ к чему-то ещё… — Она достаёт из кармана леггинсов прозрачный пакетик с мармеладными мишками и кислыми червями и поворачивается к воде. — Для современного оборотня это плохо кончается. Мы не можем жить, дышать, существовать сверх того, что позволяют звёзды. Этому нет реального объяснения. Только то, что Вселенная не хочет, чтобы мы были там, и мир смертных тоже не хочет, чтобы мы были в нём. Мы, оборотни, вынуждены жить где-то посередине, никогда не принадлежа ни к одному месту, но всегда принадлежа своей стае. — Она достаёт из пакета конфету, будто мы не говорим о глубокой философии, и протягивает вторую мне. — Конфетку?

При виде этого у меня текут слюнки, и все остальные мысли мгновенно улетучиваются с языка. Я уже несколько месяцев не видела настоящей, человеческой вредной пищи.

— Где ты её взяла?

— Пожалуйста. Ты думаешь, я забыла, как ходить в продуктовый магазин? Если бы я каждый день не ходила на ланч и не объедалась сладостями, я бы, наверное, умерла. — Она отправляет в рот апельсинового мармеладного мишку и жуёт. Я беру следующего, которого она протягивает. Зелёного. Терпкий лайм. Я смакую его так, словно это тирамису в золотой фольге стоимостью в тысячу долларов.

— Я и забыла, насколько вкусны полуфабрикаты.

— Подожди, пока тебе не разрешат сбегать в «Макдоналдс». — Она задумчиво вздыхает. — Нет ничего лучше, чем первый раз пожарить картошку после превращения.

И вот он — путь к настоящему разговору.

— Кстати, о, — говорю я как можно более беспечно. — Как это было для тебя? Твой переход?

Она бросает мне в лицо кислого червяка.

— Если ты собираешься стать сыщиком, то, по крайней мере, будь осторожна. — Её большие, как у лани, глаза закрыты. Она впитывает солнечный свет, как губка. — Эвелин убьёт меня, если я расскажу тебе об этом.

— И ты не можешь самостоятельно принимать решения?

Её глаза распахиваются, и она сердито смотрит на меня.

— Тебе не обязательно быть такой стервой всё время. Эвелин — моя лучшая подруга.

Я вздрагиваю, поражённая её обвинением.

— Она… она ранила меня кинжалом, Антуанетта.

— Ты обнимала её предполагаемого жениха посреди похорон оборотня. Ей нужно защищать репутацию. Ты даже представить себе не можешь, под каким давлением она находится. — Муравьишка высасывает кислый сахар из червячка, и по меньшей мере пятеро солдат вокруг нас наблюдают за этим движением горящими жёлтыми и карими глазами. — Особенность Эви в том, что она верна. Когда она росла, у неё было не так много друзей, и… Что ж, дружба сейчас много значит для неё. Если ты будешь угрожать ей, она вырвет тебе глаза когтями.

— Прелестно.

— Ну, да. Оборотни. — Она пожимает плечами. — Я рассказываю тебе это только потому, что выросла не здесь. Не то что рождённые оборотни. Я не выношу постоянных драк. Весь смысл в том, что мы должны быть на стороне друг друга. Мы должны быть одной стаей. И мы были ею, пока не появилась ты и не начала разрушать всё будущее Эвелин.

Я поднимаю руку.

— Раненная кинжалом, Антуанетта. Покрытая шрамами.

— Она — предполагаемая пара принца Синклера. Представь, что ты должна была стать парой… я не знаю… с Каликсом, а я бросаюсь на него весь день, каждый день. Тебе бы это не понравилось?

Я морщу нос. Даже при виде ослепительной Нетти, держащейся за руку с охранником, жевательные конфеты в моём желудке превращаются в мерзкую кислоту.

— Ха, — говорит Нетти. — Вот и я о том же. Это несправедливо по отношению к ней.

Я оборачиваюсь, чтобы бросить на Уну сердитый взгляд — сказать, что это была глупая идея, — но она делает вид, что не замечает меня. Вместо этого она загорает у берега, и её веснушки темнеют с каждой секундой. Я фыркаю, мне неловко, и мне не терпится присоединиться к ней, сбежать от этого разговора любым возможным способом. Нетти права. Даже если Син и Эви не испытывают романтических чувств друг к другу, они созданы друг для друга. И я… я разрушаю это. Как и сказал Син.

«Ты сделала мою жизнь намного сложнее, чем она должна была быть. Ты всё разрушила».

Я отмахиваюсь от воспоминаний, чувствуя, как сильно краснею под проницательным взглядом Антуанетты.

— Послушай, Нетти, я не хочу с тобой ссориться. Я не хочу и не нуждаюсь в новых врагах. Я просто… Я просто хотела поговорить. Это не обязательно должно быть об Эвелин.

— Ах, вот видишь. Ты спрашивала о моём изменении, а это значит, что ты действительно хочешь поговорить об Эвелин. — Она улыбается, но выражение её губ не касается глаз. — Без Эви меня нет.

— Но…

— Ну же. — Она встаёт и протягивает руку. Я смотрю на неё с минуту, ожидая, что она вонзится мне в грудь. — Я не причиню тебе вреда, Ванесса.

Правда.

Слава богу. Я принимаю её руку и позволяю ей поднять меня на ноги. Мы прогуливаемся вдоль оставшейся части дамбы, и, пока я держусь рядом с Нетти, охранники на нас не нападают. Они позволяют нам бродить по кромке воды.

— Эвелин Ли готовилась к регентству с момента своего рождения, всего через три коротких месяца после рождения Синклера Севери, — начинает Нетти. — Их судьбы вплетены друг в друга, как… как Ромео и Джульетты. Во всяком случае, надеюсь, менее трагично. Её семья — король и королева Азиатского двора — отправили её со своим послом, чтобы она выросла в как можно большем количестве зарубежных стран. Предполагалось, что она получит всестороннее и культурное воспитание. Уверена, ты можешь себе представить, что расти ей было очень одиноко. Она путешествовала по странам и городам, как призрак. Крошечное, хрупкое, бледное создание, которое за первые пять лет своей жизни повидало больше крови, чем кто-либо другой, кого я имела несчастье встретить.

Я морщусь.

— Если ты пытаешься вызвать у меня сочувствие…

— Я? Я бы не осмелилась. — Нетти подмигивает со звонким смехом. — Я просто показываю тебе, как формировалось будущее до того, как Эвелин смогла принимать решения сама. Свой тринадцатый год она провела, путешествуя по Североамериканскому региону с послом Ухао, останавливаясь по пути в разных поместьях. Поместья, — объясняет Нетти, — это места, где проживают графини и наследники престола. Им принадлежат самые красивые дома в больших и маленьких городах. Особняки с вечно горящими огнями — тлеющими оранжевыми угольками — в окнах. Дома, в которых царит упадок и жизнь в равной мере. Я никогда раньше не осознавала, — говорит она, — что они были такими же исключительными внутри, как и снаружи.

— Итак, они добрались до Вирджинии, и Эвелин отправилась на вечернюю пробежку в образе волка, но она не учла, что в маленьком городке есть какая-то жизнь после наступления темноты. С чего бы? В больших городах, в которых она путешествовала, всегда было оживлённо, но раньше она не останавливалась в таких незначительных местах. — Антуанетта сдерживает улыбку, пытаясь скрыть румянец на щеках за слегка загорелой рукой. — У меня была привычка тайком уходить из дома. Мои родители ненавидели меня за это, но мне нравилась ночная жизнь. Настоящая ночная жизнь. Сверчки и совы. Покрытая росой трава и колышущиеся кукурузные поля. Это было волшебно.