Северный ветер - Уорвик Александрия

– Будь осторожна, смертная, – мягко предостерегает король, – или твоя дерзость принесет городу несчастье. Я сделал выбор. И он неизменен. А теперь отойди.

Отказ пытается забиться поглубже в глотку. С усилием выталкиваю его наружу.

– Нет.

Лицо короля по-прежнему ничего не отражает. Копье, однако, начинает гудеть, острие озаряется жутковатым сиянием. Элора позади меня отступает на несколько шагов. Какая сила заключена в этом оружии? Какие разрушения король учинит, если я продолжу ему перечить?

– За каждую минуту, что ты задерживаешь меня здесь, – произносит он, – будет умирать по женщине.

Он тянется к дочери мисс Милли, и та кричит, пытаясь перебраться через стул, но король впивается пальцами в ворот ее платья, тащит спиной вперед по столу. Еда и вино пачкают ткань. Стул с грохотом опрокидывается. Посуда летит на пол и разбивается вдребезги.

– Прошу! – взвизгивает мисс Милли, и глаза ее закатываются от ужаса затравленной жертвы. – Пожалуйста, только не ее! Пожалуйста!

Мольба теряется в нарастающих криках. За распахнувшимися окнами замечаю горожан, бледные, призрачные лица, что наблюдают, как девушка отчаянно пытается высвободиться из хватки короля. Извивается так, что это ей даже удается, но мгновение спустя он ловит ее за руку.

Разворачивает девушку лицом к себе, используя ее же движение, поднимает копье. Острие вспыхивает жемчужным светом.

– Стойте! – звенит голос Элоры, она задыхается от ужаса, но прорывается вперед меня. – Не трогайте ее. Я пойду с вами.

Взгляд широко распахнутых темных глаз встречается с моим. Сестра приняла решение и безмолвно умоляет, чтобы я не мешала. У меня обрывается сердце.

Король стужи смотрит на мою сестру, потом на меня.

– Ты отправишься по-хорошему? – Вопрос предназначен Элоре, но король не отрывается от моего лица.

– Да. Только не причиняйте никому вреда. – К чести сестры, ей удается все выговорить, не запнувшись.

– Ну пусть.

Король отпускает пойманную девушку, та сразу же валится на пол. Мисс Милли бросается вперед, хватает дочь в объятия, истерически рыдая.

Король стужи протягивает руку ладонью вверх:

– Пойдем.

Дрожа, Элора вкладывает свою ладонь в его. Он тянет ее к двери.

В одно мгновение я спокойна. В следующее меня охватывает такая всепоглощающая ненависть, что она разрушает остатки самообладания. Подрываюсь, прежде чем осознаю, хватаю с пола нож, и мое отвращение к этому существу выплескивается единственным взмахом, направленным в незащищенный бок. Лезвие вонзается в низ живота.

Все ахают.

Мне в руку льется теплое. Жидкость отливает черным, стекает на пол густыми каплями, что расползаются по трещинам.

Что я натворила?

Все меркнет, кроме Короля стужи. Черты его лица становятся еще острее. Он смотрит на меня, будто… кхм. Будто он никогда еще не испытывал ничего подобного. Он явился сюда, якобы чтоб его накормили да обслужили и уйти с добычей, а вместо этого кто-то пырнул его, подумать только, столовым ножиком.

Пальцы судорожно стискивают деревянную рукоятку. Он – Король стужи, Северный ветер, чья сила приносит зиму, но я удивлена жаром, что исходит от него волнами острой, незамутненной ярости.

Его пальцы обвивают мои, прерывая мысли. Прохладная черная кожа перчаток прижимается к моей, разгоряченной, он отводит нож от своего тела. Безмолвный взгляд непреклонен. Король разжимает мою хватку, оружие со звоном падает на пол. В считаные мгновения кровь сворачивается. Срастаются края раны. Она полностью заживает.

Король не вздрогнул, когда нож вошел в его тело. Вообще никак не проявил себя. Ожидал возмездия? Или же не чувствует боли?

Тишину раскалывает беспощадный порыв ветра, оглушительный раскат грома, и в стенах зала вдруг разражается снежная буря. Звук причиняет такие мучения, что я закрываю уши руками и кричу. Когда король заговаривает вновь, его голос наполняет мой разум неукротимым присутствием:

– Позволь напомнить, смертная. Я – бог. Я не могу умереть. – Он делает паузу, чтобы я усвоила услышанное. – А вот твоя сестра – всегда пожалуйста.

Вскинув копье, король дергает Элору за косу назад, обнажает изгиб ее шеи, бледную, не испорченную шрамами кожу, такую тонкую, что просвечиваются голубые вены.

– Стой!

Элора дрожит. Сжимаю ноги вместе, ветер стихает. Одна из женщин упала в обморок. Способность говорить четко, не задыхаясь, мне больше не подвластна.

– Пожалуйста, – слово застревает в горле комом. – Пожалуйста, не причиняй ей вреда. Возьми лучше меня.

Уголки рта короля слегка изгибаются, и я вздрагиваю от скрытой в них жестокости.

– Ты, верно, последняя, кого бы я взял, ведь ты лишена и красоты, и послушания.

Не новость, слышала много раз, потому ковыляю вперед на свинцовых ногах.

– Скажи, что сделать. Скажи, как загладить вину.

Король стужи рассматривает меня, невозмутимый и непоколебимый. Я испортила этот вечер, но если есть шанс все исправить…

– На колени.

Поджимаю губы.

– Что?

– Ты просишь у меня прощения? На колени. Покажи раскаяние.

Смотрю на сестру. От того, как сильно я втягиваю воздух, горит горло. Спутавшиеся пряди волос Элоры свисают из затянутой в перчатку руки короля, словно обрывки паутины.

– Рен, – шепчет Элора, и по ее щекам текут слезы.

Мольба сестры вызывает во мне мгновенную, почти жестокую реакцию. Король стужи приказывает мне встать на колени – ну пусть. Колени ударяются об пол. Голова повисает. Непреодолимая ярость окрашивает кожу тусклым, растекающимся румянцем, что согревает меня от живота до лица. Ради Элоры. Больше ни для кого.

Какое-то время все тихо. Кто-то шмыгает носом, пытается заглушить рыдания.

– Ступай, – шипит король, толкая Элору к двери, – пока я не передумал. Через час я уеду. К тому времени она должна вернуться.

Мы бежим так, будто сами боги опаляют нам пятки огнем. Ветер хлещет голую кожу, а я все тащу Элору к нашему одинокому домику. Несколько часов назад небо было ясным, но теперь налетела буря, зависла над Эджвудом, словно в наказание.

Оказавшись внутри, волоку сестру к очагу, впиваюсь в ее замерзшую плоть пальцами так сильно, что останутся синяки. Быстро хватаю несколько поленьев из оскудевшего запаса снаружи, бросаю их на тлеющие угли, тычу в них, пока не занимаются, пока не вспыхивает с ревом пламя.

– Элора, – встряхиваю ее. От шока у нее побелели губы. – Посмотри на меня.

Выражение лица сестры не меняется, и я отвешиваю ей пощечину.

Вывожу ее из ступора.

– Рен!

Шок сменяется замешательством и, наконец, ужасом. На это страшно смотреть.

Глубоко в душе я знала, что все так и будет. Элора не загадывала дальше этой ночи, никогда не предполагала худший исход, но я – да. Я спрашивала себя, если Король стужи явится и выберет мою сестру своей пленницей, что бы я сделала?

Что угодно. Я бы сделала что угодно.

Схватив Элору за руку, веду ее на кухню. Сестра двигается как деревянная. Как будто часть ее уже исчезла за Темью.

Мягко опускаю ее на стул, хватаю запасной плащ и набрасываю ей на плечи. Мы сбежали так быстро, что даже не потрудились забрать верхнюю одежду. Темные глаза сестры смотрят сквозь меня. Они как закрытые ставнями окна, в которых нет огня, света.

Пока Элора сидит, я ставлю воду кипятиться и достаю из кладовой сушеную лаванду с мелким порошком под названием маниворт. Как только вода начинает бурлить, я забрасываю в нее траву и открываю банку с порошком. Маленькая доза уложит спать на час, большая – на полдня.

Значит, ложку с горкой.

Какие бы ужасы ни поджидали в Мертвых землях, Элора их не увидит. Слишком уж она нежна. Наш дом, горожане, они для нее все. Элора мечтает выйти за любимого мужчину, хлопотать по хозяйству, растить детей. Лишить ее такой возможности – все равно что убить.

Но я?.. Если я пропаду, никому не будет дела. Может, так даже лучше. Элора освободится от сестры, слишком слабой, чтобы преодолеть нездоровую зависимость. От сестры, что частенько блюет прямо на пол, заставляя в который раз убирать последствия ночного неуемного пьянства. От сестры, чьи дни окутаны этим сладким туманом, чье дыхание всегда отдает спиртом и чья полезность с годами, кажется, убывает. Я вижу на лице Элоры стыд, обиду, отвращение. Мой выбор к лучшему.