Четвертый брак черной вдовы (СИ) - Лакомка Ната

— Может и так, — согласилась Катарина, но голос ее звучал неуверенно.

В эту ночь Хоэль был особенно нежен, а неутомим — как обычно. Только всякий раз, когда оба взмывали на вершину любовного блаженства, он отстранялся от Катарины. Она вдруг вспомнила, что даже в самый первый раз, когда все было неистово-дико и безумно-прекрасно, он тоже покинул ее перед самым концом.

Когда он расслабленно рухнул на простыни, Катарина не смогла долго предаваться наслаждению. И сердцу снова стало холодно, а в душе поселился страх — мелкий, подлый, терзающий, как заноза.

— Хоэль, — позвала она тихонько.

— М-м-м? — спросил он сонно, придвигаясь к ней, чтобы обнять.

— Почему ты всегда от меня убегаешь? — спросила Катарина. — Ты не хочешь чтобы ты не хочешь, чтобы у нас были дети?..

Она сразу почувствовала, что сон покинул его. Свеча давно погасла, и в темноте муж затаился, став вдруг незнакомым, далеким. Катарина подумала, что они и вправду знакомы всего ничего, и почему же она решила, что этот мужчина — самый близкий для нее человек?

— Хоэль? — опять позвала она, и в ее голосе уже открыто прозвучал страх, которого она не смогла скрыть.

— Я здесь, — он обнял ее, и она с облегчением прижалась к его груди, чувствуя себя под надежной защитой, как если бы оказалась за пазухой у святого Иоиля.

— Зачем?.. — спросила она тихо, вдыхая крепкий мускусный запах, исходящий от мужского тела, лаская ладонью твердые мышцы на его плече. — Я люблю тебя, и я хочу

— Даже если ты меня хочешь, — шепнул он ей на ухо, — вряд ли ты хочешь детей от бывшего пеона, который убирал лошадиное дерьмо. Спи, — он поцеловал жену в висок, — скоро рассвет, а нежная донья еще не смыкала глаз.

Он сам уснул через минуту, а Катарина лежала без сна, глядя в потолок, пока не запели птицы. И на душе у нее было гадко, как будто ее обвинили во лжи, хотя она не сказала ни слова неправды.

29.

Спасти красавицу

— Ты такая задумчивая сегодня, — сказала Лусия, когда они с Катариной после завтрака расположились в гостиной — одна с рукоделием, другая с книгой.

Катарина смотрела в сад, облокотившись на подоконник, совсем позабыв об увлекательной истории, которую собиралась прочитать. Книга упала на колени, и только легкий ветерок шевелил страницы. Хоэль ушел в конюшню — кормить и чистить Офико, и даже здесь Катарина слышала зычный голос мужа и раскатистый смех. А ей было не до смеха.

Слова, сказанные вчера, больно задели ее. Вот значит, как он решил — ей не нужны дети от простолюдина. Даже не спросив — хочет она ребенка, не хочет, и если не хочет — то по каким причинам. А если решил, что дети ей не нужны, то зачем соблазнял так настойчиво?..

— Все хорошо, немного кружится голова, — ответила Катарина, хотя ничего хорошего в ее душе не происходило. Впервые она так глубоко и горько обиделась на мужа.

— Ты уверена? — спросила Лусия и поджала губы, всем своим видом заявляя, что она-то видит — все совсем не хорошо, и знает, кто тому виной.

— Абсолютно уверена, — Катарина скрыла раздражение, вызванное догадливостью подруги, и раскрыла книгу на нужной странице, а Лусия засновала челноком с такой скоростью и решительностью, словно плела веревку для Хоэля.

Вошла Агапита и мигом сообразила, что в гостиной сгущается гроза. Служанка исчезла на пару минут, и вернулась с букетом роз, который поставила на стол, и с чашкой шоколадных конфет, столь любимых Катариной.

В любое другое время лакомство обрадовало бы хозяйку Каса-Пелирохо, но сейчас она посмотрела на шоколад почти с неприязнью. Хоэль запомнил, что ей нравится, и озаботился порадовать, но лучше бы он порадовал ее откровенностью. И догадливостью. Значит, он думает, она взяла его в мужья, но не хочет семью? Только мужчина может разграничить любовь и семью. Хотя он же сказал «пусть вы и хотите меня» — значит, речь вовсе не о любви, а о страсти.

Катарина захлопнула книгу с таким стуком, что Лусия от неожиданности подскочила.

— И ты убеждаешь меня, что ничего не случилось? — спросила она скептически. — Можешь не говорить ничего, у тебя ведь теперь от меня тайны

«Всегда были», — подумала Катарина, но ничего не сказала.

Лусия выждала, надеясь, что подруга одумается и расскажет, что тяготит ее сердце, но Катарина молчала, и компаньонка дернула плечом:

— Съешь конфетку, — сказала она недовольно, — тогда хоть уныние с лица сойдет.

Конфеты и правда были великолепны — с вишневым ликером и ягодкой внутри. Катарина не заметила, как съела почти все, что принесла Агапита, и только потом встретила взгляд Лусии. Подруга смотрела ласково, с участием, и немного грустно.

— Все будет хорошо, — утешила она Катарину. — Все наладится, вот увидишь.

— Хоэль не хочет детей, — сказала Катарина, хотя совсем недавно не собиралась поверять Лусию в свои семейные тайны.

— Слава святой Терезе! — пылко сказала Лусия и с жаром перекрестилась. — Хоть на это у него хватило совести!

— О чем ты? — Катарина почувствовала, как кровь прилила к щекам. — Ты рада, что у меня нет и не будет детей?

— Совсем нет, — ответила Лусия, возвращаясь к рукоделию. Она выглядела очень довольной, и Катарина вдруг испытала странное желание ударить ее до крови. — Но дети от него тебе и в самом деле не нужны. Подумай, какие разбойники могли бы у тебя появиться — разбойники, грубияны, невежи, не способные к учению

— Замолчи! — воскликнула Катарина, но Лусия с упоением продолжала, не замечая ее злости.

— Я приятно удивлена, если он понимает, что может все испортить своей дурной кровью. Еще бы убрался отсюда поскорее.

Катарина вскочила и швырнула в Лусию книгу, метя в голову. Книга пролетела мимо, но женщины одновременно вскрикнули и замерли от ужаса — Лусия не ожидала нападения, а Катарина испугалась того, что совершила.

— Что с тобой? — спросила Лусия дрожащим голосом.

— Не знаю, — Катарина села на стул и обхватила себя руками за плечи. — Мне холодно и страшно

Лусия опасливо подошла.

— У тебя жар, — сказала она встревожено, пощупав Катарине лоб. — Тебе надо немедленно прилечь.

Она крикнула на помощь Агапиту, и они вместе проводили Катарину в спальню, помогли переодеться и уложили в постель, сделав прохладную примочку, а потом Лусия бросилась звать врача.

К тому времени, как врач появился, Катарину била лихорадка, глаза женщины были открыты, и она что-то тихо бормотала. Лусия наклонилась послушать и обнаружила, что подруга декламирует стихи Гарсиласо де ла Васо.

— Что с ней? — спросила она, заламывая руки.

Но врач только отмахнулся, начиная осмотр.

В спальню ворвался Хоэль — в рубашке с распущенными на горловине вязками, лохматый, пропахший конским потом. Он в два шага пересек комнату, упал на колени перед постелью, схватил Катарину за руку и повторил тот же вопрос, что и Лусия:

— Что с ней?!

— Во-первых, потрудитесь выйти и помойтесь, прежде, чем вернуться, — сказал врач, бесстрашно отстраняя его, — во-вторых, дайте мне осмотреть больную.

Вопреки ожиданиям Лусии, грубиян Хоэль не начал буйствовать, не оскорбил врача, а покорно отошел в сторону. Но не вышел, а встал возле порога — бледный, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Осмотр занял полчаса, и все это время Лусия и Хоэль стояли рядом, не отрывая взглядов от Катарины. Она то проваливалось в забытье, то приходила в себя и тогда порывалась встать, бормоча, что ей нужно торопиться — но куда, они так и не поняли.

Наконец, врач ополоснул руки — ему полила из кувшина Агапита, и подошел к Лусии и Хоэлю, потирая ладони и явно собираясь сообщить нечто неприятное.

— Что с ней? — повторил Хоэль хрипло.

— Донна отравлена, — сказал врач. — Яд я диагностировать пока не могу, мне надо знать, что она пила и ела этим утром.

— Отравлена?! — Лусия пошатнулась, но Хоэль поймал ее за локоть, чтобы не упала.

— Обмороки прошу оставить на потом, — сказал он сквозь зубы. — Моя жена за завтраком ела то же, что я и донья Эстефане, — он кивнул на Лусию. — Но с нами все в порядке.