Четвертый брак черной вдовы (СИ) - Лакомка Ната

— Эти чулки оскорбляют взор, — кисло сказала донна Азуссена.

— Позволю себе не согласиться с вами, дорогая, — возразил ее муж, пряча усмешку. — И ножки, и чулки настолько прекрасны, что их демонстрация едва ли может по-настоящему оскорбить чей-то взгляд.

Донна Рената воззрилась на мужа с возмущением, но он только пожал плечами и заговорил о погоде.

Вбежав в Каса-Пелирохо, Катарина еще во дворе столкнулось с Эбрурио — он как раз нарезал цветов и торжественно нес букеты в дом, чтобы расставить их по вазам. Увидев запыхавшуюся и растрепанную от быстрого бега хозяйку, он удивленно приподнял брови и не сразу догадался уйти с ее дороги.

— Где мой муж? — еле выговорила Катарина, пытаясь отдышаться.

— Ждет вас в гостиной, — ответил слуга. — Вы желаете чаю? Или апельсиновой воды?

— Нет, благодарю, — с сердца Катарины словно свалился камень. Фабиан мог солгать, оговорить мачеху, просто чтобы заставить Катарину поволноваться.

Она уже взялась за дверную ручку, когда Эбрурио сказал:

— Приехала донна Флоренсия, она тоже в гостиной, могу я спросить

Но Катарина не дослушала.

Хоэль и донна Флоренсия сидели за столом, в гостиной, и беседовали с таким взаимовежливым видом, словно были самыми добрыми друзьями на свете. Хоэль как раз заканчивал фразу:

— надеюсь, мы друг друга поняли и больше недоразумений не будет.

— Я тоже на это надеюсь, добрый дон, — сказала мачеха, с достоинством кивнув.

Оба они обернулись, посмотрев на Катарину, и та увидела, как лицо мужа просияло, а лицо мачехи превратилось в непроницаемую маску. На столе стояли бокалы с лимонадом, и блюдо, на котором лежала всего одна круглая конфета — желтая, как цыпленок. Такие конфеты называют «Желтки святой Терезы», и готовятся они в городе Авиле, из свежайших куриных яиц, пряностей и ароматного сиропа. Даже от порога Катарина почувствовала запах корицы и лимонной цедры.

— А вот и донья Кошечка, — сказал весело Хоэль.

— В знак извинений я принесла вам сладости, — благодушно сообщила донна Флоренсия, — но твоему мужу, Катарина, они так понравились, что он съел почти все.

— Не мог удержаться, — подтвердил Хоэль, — подъел эту амброзию подчистую. В детстве любил «Желтки святой Терезы», просто с ума сходил. И теперь не могу без них, ты уж прости.

— Удивительные конфеты, — сказала мачеха, кивая. — Такие нежные, но насыщают, как основное блюдо. Рассыпаются на языке, но и тают. А ты не хочешь, Катарина?

— Нет, — тут же заявил Хоэль, забирая конфету, — это только мое. А что с тобой, донья Кошечка? Сама на себя не похожа. Приведение увидела?

Катарина, совсем задохнувшись от бега и волнения, поняла, что безнадежно опоздала. Она бессильно прислонилась к косяку, и глаза наполнились слезами.

— Как вы могли? — только и спросила она у мачехи.

— Что такое?! — Хоэль вскочил. — Что случилось?!

— Скорее зовите врача! — Катарина забилась в рыданиях, и Хоэль, швырнув конфету на поднос, бросился утешать жену. Он пытался обнять ее, но Катарина вырывалась. — Фабиан все мне рассказал! — выкрикнула она в лицо мачехе. — Как можно?!. Так жестоко!..

— Не понимаю, о чем ты, — сказала донна Флоренсия очень спокойно, но рука ее тихонько поползла по столу по направлению к подносу.

— Фабиан рассказал?.. — Хоэль вдруг подался вперед, оставив Катарину, и схватил желтую конфету прежде, чем донна Флоренсия дотянулась до нее.

Пальцы мачехи схватили пустоту, а Хоэль, посмеиваясь, закинул желтый шарик в рот и энергично задвигал челюстями.

— Не ешь! — Катарина бросилась к нему, но он ободряюще подмигнул.

— Так вы меня вздумали отравить, донья? — спросил он, облизывая пальцы. — А я-то думаю, с чего такой странный вкус М-м-м Но замечательно. Черт побери! Очень хороши конфетки. Сами делали?

Катарине казалось, что она сходит с ума, но лицо мачехи вытянулось, она смотрела на зятя, приоткрыв рот, и мгновенно превратилась из уверенной в себе благородной и величественной донны в немолодую обрюзгшую женщину.

— Это заслуживает отдарка, — пообещал Хоэль. — Я вам тоже что-нибудь в ближайшие дни пришлю.

Донна Флоренсия медленно поднялась из-за стола, бочком прошла к двери и стрелой помчалась по коридору. Хлопнула входная дверь, каблуки простучали по крыльцу — и стало тихо.

— Врача, надо скорее позвать врача! — Катарина прижала ладони к щекам. — Я прикажу, чтобы послали за доном Адальберто — он самый искусный! А тебе надо выпить молока! — и она куда-то побежала, почти не соображая, что делает, но Хоэль поймал ее за локти и прижал к себе.

— Прекрати суетиться, — он улыбался и погладил Катарину по голове. — Ничего со мной не случится, все ерунда.

— Ерунда?! — ахнула она. — Надо поскорее распознать яд!

— Думаю, это был мышьяк, — сказал Хоэль беззаботно. — У него такой особый привкус Я сразу подумал: а желточки-то с мышьяком. Привет от святой Флоренсии! — и расхохотался.

— Не кощунствуй — Катарина смотрела на него и думала, что это не она сошла с ума, а ее муж спятил. — Как ты можешь говорить об этом так спокойно?..

— О святой Флоренсии? — усмехнулся он.

— О яде! — крикнула Катарина, теряя терпение.

— А чего волноваться? — он пожал плечами. — Лучше скажите, как там встреча прошла с сестричкой? Значит, они специально тебя выманили Хитры, ничего не скажешь. Ничего не ешь больше от своей семейки.

— Хоэль!! — голос Катарины зазвенел.

— Спокойно, душечка, — он обнял ее, прижимая крепко, но бережно, как самую огромную драгоценность, — за меня не переживайте. Я столько всего лопал в своей жизни, что крысиный яд меня не возьмет.

— О чем ты говоришь? — она молитвенно протянула к нему руки. — Надо скорее врача

— Не надо, — он легонько встряхнул ее, чтобы привести в чувство. — Подумай сама — мы тут с милой доньей Флоренсией сидели около получаса и я все время жрал эти проклятые конфеты. Кстати, они и в самом деле вкусные, проходимцы желтые Так вот, когда происходит отравление мышьяком, через полчаса человек валяется в судорогах, мается животом и от жажды. Но ты же видишь, что со мной все в порядке.

— Значит, в конфетах нет яда? — спросила Катарина, совершенно потерявшись.

— Нет, яд-то там был, наверняка, — Хоэль задумчиво потер подбородок. — Ты же заметила, как ведьму перекосило — она ждала, что я помру у нее на глазах.

— У меня сейчас голова лопнет, — сказала Катарина, усаживаясь на стул, где только что сидела мачеха.

— Тебе надо освежиться, — сказал Хоэль. — Но на всякий случай, лимонад мы выльем, — он взял кувшин с напитком и без смущения выплеснул его в окно. — Сейчас принесу чего-нибудь холодненького. Ты совсем запыхалась! Разве прилично благородной донье так бегать? Да еще по жаре?

Он шутил, но Катарина тревожно всматривалась в его черты, холодея от ужаса, представляя, что вот сейчас Хоэль — ее Хоэль! — почувствует дурноту, потом захочет прилечь — и никогда больше не встанет. Но он выглядел отменно — глаза горели, на щеках играл румянец — и умирать, похоже, не собирался. Радость захлестнула ее волной, но потом к сердцу опять подобрался противный холодок.

Прошло четверть часа, и еще четверть, а Хоэль не выказывал никаких признаков отравления. Но Катарина не становилась спокойнее, а в ответ на болтовню мужа отвечала невпопад.

— Да что с тобой? — не выдержал он, наконец. — Сидишь с таким видом, будто только и ждала, что я помру.

— Бог с тобой, что ты такое говоришь, — Катарина смотрела на него и вдруг прищурилась. — Яд тебя не берет, после пыток ты выздоровел меньше, чем за неделю, даже сломанные пальцы срослись А еще я помню, как ты взял раскаленный котел голыми руками, и на пальцы не подул Да и порезы не заживают за сутки даже на — она хотела сказать «собаках», но вовремя поправилась: — даже на животных.

— Напридумывала, — он засмеялся. — Может, скажешь еще, что я демон во плоти? Э-э! Кошечка! Я же не слабосильный цыпленочек, вроде тебя. Я — солдат. Чего только не ел, и чего только не брал.