Невеста для полковника (СИ) - Ф. Татьяна

Душевная доброта? Я ей чужой человек, пришедший на ее землю вовсе не миром. Тьфу, с миром, но некоторые люди воспринимают это как вмешательство во внутренние дела республики.

Мелкая девчонка притащила в свою лачугу по сути врага и выходила его. Неужели не боится? Я больше, я сильнее, я мужчина. Наверно не боится, даже командовать пытается. Надо задать ей вопросы, я не могу здесь вечно сидеть.

Подошел к озеру, плеснул на тело воду, чтобы охладить его и смыть выступивший пот. Да, бодрит водичка. Температура наверно не больше десяти градусов, в такой бы заплыв вооот до того берега устроить. Помечтав, я вернулся в землянку.

На полу стояла глиняная плошка с куском мяса и отварным картофелем, щедро сдобренным сливочным маслом и посыпанным мелко накрошенным укропом. В животе заурчало.

Девчонка сидела возле камина и опять что-то шила. На перестройку отапливающего элемента комнаты или не обратила внимания, или не сочла это хоть сколько заслуживающим похвалы. Стало немного обидно, но я не показал этого. На нет и суда нет. Сел на пол и накинулся на еду, а покончив с ней, решил все-таки поинтересоваться.

— Откуда у тебя такое странное имя? — спросил я, вытирая губы.

— Люди зовут, — не отрываясь от шитья, ответила она.

— А мать? — я подхватил глиняный кувшин и чуть не поперхнулся, когда в горло полилась не вода, а крепкое вино.

Девчонка опустила шитье на колени, смотря перед собой и ответила:

— Сати.

Красное выдержанное вино опалило желудок и разлилось по телу приятным теплом.

— А оно что значит?

— Счастливая.

— Это мне больше нравится, — выразил я свое мнение, отставив кувшин подальше. — Константин, можно просто Костя, — и протянул ей руку.

Она уставилась на нее, как на что-то странное и непонятное, словно впервые видела подобный жест. Я пошевелил пальцами, призывая сделать тоже самое. Она неуверенно посмотрела на свою ладонь и несмело вложила ее в мою. Не пожала, а именно вложила.

Странное ощущение. Маленькая холодная рука в моей большой горячей ладони. Я слегка сжал ее и отпустил.

— Будем знакомы Сати.

Ее губы, которые сейчас не были закрыты тканью, слегка дрогнули в улыбке, и я впервые заметил, что их цвет сильно контрастировал с кожей, словно они были накрашены. Но на всем ее лице не было ни грамма краски, просто природа так забавно иногда распределяет мелатонин по людям, что кому-то достается совсем ничего, а кому-то как Сати — вдоволь. Подавив желание проверить наличие помады пальцем, снова спросил:

— Ты здесь живешь?

— Да.

— Одна?

— Да.

— Почему?

Она не ответила, водя иглой вверх, вниз и иногда переворачивая ткань на другую сторону, чтобы убедиться, что шов ложится правильно.

— У тебя есть родные? — снова попытался узнать что-нибудь о девушке.

Опять молчание, словно прямой отказ отвечать.

— Сати, зачем я здесь?

— Ты умирал, я спасла, — повторила она, как и в прошлый раз.

Мда, так я до скончания века буду спрашивать.

— Сати, в озере можно плавать? — ход конем.

— В озере? — наконец она оторвалась от своего рукоделия. — Вода холодная.

— Я знаю, пробовал. Я имел ввиду, там никого в самом озере нет? Всяких лохнесских чудовищ?

— Кого? — она нахмурила брови, явно не понимая значения слов.

— Живности всякой опасной.

Она покачала головой.

— Только рыбешка. Мелкая. Суп не сваришь.

— Отлично, — я поднялся. — Я сплаваю, если не возражаешь.

Она безразлично пожала плечами, и снова обратилась к своему делу.

Несмотря на температуру, я получил шикарное удовольствие от заплыва. Тело слушалось так, словно ему только-только стукнуло двадцать пять. Сильное, тренированное, послушное. Нырнув на глубину, убедился, что девчонка права. Стайки крохотных рыбок годились разве что на украшение аквариума, а вот лежащие на дне монеты быстро привлекли мое внимание. Выбравшись на берег, покрутил одну из них в воздухе, рассматривая потемневший от времени металл. На ощупь — серебро, на аверсе — профиль какого-то правителя и, если не ошибаюсь, турецкий язык. Нумизматом я никогда не был, поэтому ценности монеты не знал. Покрутив ее еще немного, размахнулся и снова бросил в озеро. Не люблю чужое подбирать.

Солнце клонилось к закату, когда я просох, оделся и вернулся в землянку. Девушки не было, ее шитье лежало на полу, а рядом с моим местом снова лежала лепешка и стоял кувшин. В плошке лежал пресный осетинский сыр. Ох, балуют меня, балуют. Съел сыр с хлебом, запил вином, потому как другого питья не было и лег на пол. Завтра надо уходить. Оставаться здесь дольше не имело смысла, значит надо как-то поблагодарить девчонку и выбираться отсюда. Скорее всего, я и так задержался, раз все повреждения успели зажить.

Стало жарко, печка старалась на славу, не чадила, отводя дым и оставляя в лачуге воздух, пригодный для комфортного дыхания. Я лежал и думал о том, почему Сати живет здесь. От кого скрывается? Что натворила эта девчонка? И почему так добра ко мне?

Поток прохладного воздуха на секунду выдернул меня из полудремы, в которую погрузила вечерняя тишина и согревающее пламя. Я приоткрыл глаза и сначала подумал, что мне снится сон. Обычный такой сон, обычно приходящий под утро. Передо мной стояла Сати с распущенными, чуть мокрыми волосами, прикрывающими ее голую грудь. Снизу не прикрывало ничего. Вид черного треугольника между ее стройных ног под действием выпитого вина вышиб воздух из груди. Я приподнялся на локтях, до сих пор думая, что это наваждение, следствие алкоголя, способного нагаллюционировать все что угодно пьяному шальному мозгу.

Девушка приподняла руки и откинула копну волос за спину, открывая моим глазам прекраснейшую грудь, тонкую талию и округлые бедра, словом ту картинку, от которой все что положено во мне от мужчины, моментально отреагировало.

— Сати? Что ты делаешь?

Она приложила палец к свои губам, села на пол, взяла кувшин с вином и протянула мне. Я завороженно смотрел на ее глаза, поблескивающие в свете огня и послушно взял кувшин. Сделав несколько глотков, отставил его в сторону и поднялся. Сати тоже поднялась, подхватила край футболки и потянула вверх, снимая ее и аккуратно складывая в сторонку.

— Сати…

Она приблизилась, прикоснулась пальчиками к ремню на брюках, а губами к коже на груди. Тело прошила молния. Я схватил девушку за плечи и поцеловал в губы. Сладкие, мягкие, она отвечала совсем неумело, но я не обратил на это внимания. Услышал, как пряжка ремня глухо зазвенела. Женские руки попытались стянуть брюки, но ничего не получалось. В этот момент я снова позвал ее.

— Сати.

Мне заткнули рот поцелуем, оставив проблему брюк мне самому. Долго ли думает мужчина, когда красивая женщина сама идет к нему в руки? Он вообще перестает думать. Этот орган просто отключается за ненадобностью. Отключился он и у меня, когда опустил девушку на пол и принялся целовать ее мягкую кожу. Она дрожала то ли от возбуждения, то ли от холода, я так и не мог понять. Одно я понимал точно: она была совершенна. Виновато ли вино или подо мной сейчас действительно лежала самая красивая женщина, которую я только видел, я четко понимал, что если я сейчас не трахну ее, то сойду с ума.

Поэтому, когда стремительно вошел в нее, не сразу сообразил, что для нее это первый раз. Под моим натиском хрупкая преграда лопнула, а девушка вскрикнула. Я остановился и с тревогой всмотрелся в удивительные глаза.

— Почему ты не сказала, что…

Сати схватила меня за шею и прильнула к моим губам, давая молчаливое согласие на продолжение. С этого момента я был старался быть осторожным, но то, что было перед моими глазами, то как она тихо стонала и выгибалась навстречу, лишь подстегивало. Я больше не мог сдерживаться. Последний рывок и мир взорвался, распыляясь на миллиарды атомов счастья.

Держа вес на руках, посмотрел на Сати. Она прикоснулась к моей щеке, отчего захотелось сразу прикрыть глаза от удовольствия, и произнесла: