Кузнец (ЛП) - Вендел С. И.

Кровать была самой удобной, на которой он когда-либо спал, а ткани — нежнее, чем любые, что он прежде ощущал.

Но всё его внимание принадлежало спящей фигуре его суженой рядом. Она лежала спиной к его груди, дыша ровно, с безмятежным лицом — ни одна из её бесчисленных тревог не оставила следа на её чертах. Хакон не удержался и провёл пальцем по её щеке, откинул прядь волос за ухо, чтобы видеть её без помех.

Он и раньше просыпался с нею в объятиях, но всегда в сумраке предрассветных сумерек. А сейчас они лежали здесь — в её спальне, на её кровати, купаясь в солнечных лучах — и от этого его глупое сердце начинало мечтать.

Так должно быть всегда.

Они не должны расставаться даже ночью.

И все же…

Не могу, сказала она. Не могу.

Она не могла бежать с ним. Или не хотела.

Боль от этого отказа все еще жгла его, даже когда он прижался к ее телу, вдыхая сладкий аромат ее волос.

Он и не ожидал всерьез, что она согласится — все, что он знал о ней, говорило, что она будет стоять до конца. Но услышать это вслух все равно было горько. В прежние времена, когда орк уводил выбранную добычу в горы, дело не всегда решалось по согласию — именно поэтому традиция и ушла в прошлое.

Хакон боялся, что его история закончится так же. Если Эйслинн не пойдет с ним добровольно… осмелится ли он взять ее силой?

За ними устроят погоню. Сам капитан Аодан встанет на их след. Эйслинн может сопротивляться, попытается сбежать. Вождь Кеннум из Калдебрака наверняка откажется пустить его обратно с пленницей-человеком, да еще знатного рода. Сигиль точно набьет ему морду.

Он понимал всё это — и всё же… если дело дойдёт до угрозы её жизни, он не будет колебаться. Ради неё.

Хакон закрыл глаза и отбросил эти мысли. Положение ещё не стало настолько отчаянным, и он без колебаний свернул бы шею Баярду, прежде чем увести Эйслинн. Какой бы вариант ни оказался для неё лучше, Хакон был полон решимости довести дело до конца.

Ленивое утреннее солнце снова погружало его в дремоту. Тело было расслаблено после ночи любви, а мысли вполне удовлетворялись планами, как лучше отделить голову Баярда от плеч. Большой палец медленно водил круги по ребрам Эйслинн, а пальцы перебирали кончики ее волос.

В этой комнате было так легко предаваться иллюзиям. Даже после её отказа, лежа рядом с ней, он наполнял сердце мечтами о том, что могло бы быть.

Погружённый в грёзы, он не услышал, как открылась дверь в покои.

Зато услышал испуганный вскрик Фиа и её поспешную попытку прикрыть рот рукой.

Эйслинн резко поднялась, и Хакон мгновенно прикрыл её своим телом.

Все замерли, уставившись друг на друга в напряжённом ожидании…

Дверь распахнулась чуть шире, и из-за неё окликнул один из охранников:

— Всё в порядке?

— Да, — быстро ответила Фиа. — Просто паук.

Стражник усмехнулся и снова закрыл дверь.

Когда Фиа повернулась к кровати, она бросила на Хакона сердитый взгляд — на что он ответил тем же, хотя уши его пылали. Решительно подойдя к ложу, она уперла руки в бока и смерила их обоих презрительным взглядом сверху вниз.

— Ну конечно, вы не смогли удержаться друг от друга, — фыркнула она, бросая обвинение и Эйслинн, и Хакону.

В груди Хакона прокатилось низкое ворчание — ему не нравилось, что его отчитывают, особенно за попытку быть рядом с Эйслинн.

Фиа тыкнула в него пальцем.

— И не смей рычать на меня! Вы оба прекрасно знаете, насколько это рискованно, особенно когда все ходят по струнке, а Баярд ведёт себя так, будто уже унаследовал замок.

Хакон зарычал уже по-настоящему, пробормотав орочье проклятие под нос.

Эйслинн сдавленно застонала, уткнувшись лицом в подушку.

— А теперь подъём! — объявила Фиа. — Я хотела дать вам поспать, но мэр требует аудиенции. Похоже, люди Баярда обнаглели и терроризируют таверны в городе.

— Жалкие пародии на рыцарей, — пробормотала Эйслинн, стаскивая покрывало и поднимаясь с постели.

Хакон наблюдал за происходящим, испытывая смесь любопытства и ярости.

Гнев — к рыцарям, которые позорят себя, обижая жителей Дундурана, и ещё больший гнев — к их барону, который использовал их как угрозу против Эйслинн. Но этот гнев смягчался сладким удивлением, пока он смотрел, как его избранница быстро собирается.

Ни она, ни Фиа не выгнали его из комнаты, пока он неспешно поднялся и начал одеваться. Он украдкой наблюдал, как Фиа достаёт свежую сорочку, чулки и корсет из одного из трёх огромных гардеробов. Эйслинн выбрала простое зелёное платье, сказав Фиа, что не хочет тратить время на наряды и желает побыстрее попасть в главный зал.

Фиа зашнуровывала корсет и платье, пока Эйслинн заплетала волосы. Всё происходило быстро и гладко, как идеально отлаженный домашний ритуал. Это зрелище растопило что-то в Хаконе.

Вот какими должны быть их утра — всегда.

Ему так хотелось видеть эту сторону своей спутницы — ту, домашнюю и непринужденную, когда не нужно исполнять обязанности или угождать другим. Эйслинн и Фиа легко болтали, и он чувствовал себя удостоенным чести, наблюдая их сокровенный мир. Это было похоже на принятие — теперь и он мог находиться в этом самом личном пространстве, что смягчало боль от ее отказа прошлой ночью.

Закончив собираться, Эйслинн подошла к нему, сидевшему в кресле и зашнуровывавшему сапоги. Взяв его лицо в ладони, она наклонилась, чтобы оставить поцелуй на его губах.

Между ними повисла тяжелая пауза — он размышлял, что сказать, и что скажет ему она. Она бы не позволила ему остаться и наблюдать, как она одевается, если бы хотела от него избавиться.

— Я пойду. Оставайся здесь с Фиа, пока коридор не будет пуст.

— Хорошо, — он прижал ее ладонь к своей щеке. — Береги себя, виния.

Она улыбнулась, но улыбка не дошла до глаз. Еще один поцелуй — и она вышла, стражи закрыли за ней дверь.

Хакон и Фиа молчали какое-то время. Когда вокруг окончательно стихло, она махнула ему в сторону кровати:

— Хоть будь полезен, раз уж здесь остался.

Он поднялся и, обойдя кровать, стал помогать ей снимать покрывало, одеяла и простыни. Это было справедливо после того беспорядка, что он устроил, услаждая Эйслинн прошлой ночью — и ни капли в этом не раскаивался.

Хакон искоса взглянул на Фиа и понял — нет, она не позволит ему взять простыню, чтобы сохранить запах Эйслинн.

Когда кровать осталась голой, Фиа достала свежее бельё из массивного сундука.

— Она хорошо спала? — спросила служанка, протягивая ему край простыни.

— Да.

— Хорошо. А то последнее время ей почти не удавалось выспаться.

— Я беспокоюсь за неё.

— Я тоже.

Фиа нахмурилась, разворачивая одеяло.

— Вся эта история с Баярдом — последнее, что ей сейчас нужно.

— Она… — он запнулся, не зная, как спросить, чтобы не звучать жалким.

Фия подняла глаза, изучающе взглянула на него и ответила на невысказанный вопрос:

— У неё нет и мысли принять его предложение. Они совершенно не подходят друг другу, не то чтобы Баярда это волновало. Она просто тянет время.

Затем она прищурилась, добавив:

— Ей нужен кто-то совсем не похожий на барона. Кто-то, кто сможет ставить её и Дарроуленд на первое место.

Его зверь зарычал внутри при намёке, что он не умеет заботиться о своей паре, но Хакон подавил этот порыв. Фиа сказала не это — хотя её слова было почти так же трудно проглотить.

— Он действительно представляет для неё опасность? Разве его не следует заключить в темницу за измену?

Хакон не мог представить, чтобы вождь Кеннум или даже лорд Меррик стерпели подобную наглость. Но Баярд и не посмел бы выступить против них. Он увидел возможность, когда Эйслинн оказалась уязвима, и решил этим воспользоваться.

Хакон позаботится о том, чтобы барон пожалел об этом.

— Вряд ли он причинит ей вред, — ответила Фиа. — Она ему нужна. Хотя это не мешает ему вести себя невыносимо.

Её недовольное ворчание вызвало у Хакона одобрение.