Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения

— Вот такие дела — грустно констатировал Аллант, со вздохом разведя руками.

— Ничего… — успокаивая, отозвался Шетон.

Через некоторое время, когда все сидели в напряженном молчании, в дверях появилась Надежда, в джанерской форме и поэтому кажущаяся совсем тоненькой и хрупкой девчонкой. Пряди волос на лбу влажные и прилизанные, взгляд ввалившихся глаз вопросительный и самую чуточку лукавый.

— Я готова, вообще-то.

Рептилоиды поднялись.

— Аллант, мы похищаем у тебя супругу на некоторое время. Мы будем где-нибудь на океане. Нас не ищи. Если что-то потребуется, мы сами тебя найдем.

Уже в коридоре Надежда обернулась:

— Кадав со мной. Бернет и Альгида остаетесь здесь до моего приказа. И не возмущаться!

Уж, каким образом Рептилоиды на чужой планете умудрились отыскать этот островок, затерянный в океане, неизвестно. Но они очень мягко опустили свой кораблик, летящий в атмосфере в люфтерном режиме на самый край вдающегося в океан узкого мыса. Весь островок — десять минут хода вдоль и поперек. В самой середине — миниатюрная рощица из тонких устремленных ввысь деревьев, трепещущих в недосягаемой высоте ленточками кожистых листьев, почти не дающих тени. Крупнозернистый, практически белый песок кругового пляжа. И все.

Выбрались наружу. Уселись прямо на песке. Надежда попыталась, было, опереться ладонью и тут же отдернула ее, песок раскален. Она начала тщательно разгребать верхний слой, чтоб расположиться комфортно. Кадав перехватил инициативу, докапываясь до более прохладных слоев. После дворца с кондиционерами здесь было тяжко. Пекло несусветное. А рептилоидам в радость. Надежда крепилась, сколько могла, пытаясь делать вид, что все в порядке, натянуто улыбаясь, старательно поддерживала беседу.

Шетон сам предложил:

— А может быть, тебе прилечь, отдохнуть немного, пока жара спадет. По человеческим меркам сейчас должно быть не очень-то комфортно. Недалеко и до теплового удара. А мы поныряем. Давно такого пространства не видели.

— Только осторожно. У нас тут змеи водятся. — С беспокойством предупредила Надежда.

— Нашла о чем переживать! Думаешь, рептилия с рептилией не договорятся? Так, что лучше идите в корабль. Гостевая каюта вторая, справа от входа.

Надежда, благодарная ему за это предложение, кое-как, почти теряя сознание, доплелась до заветной каюты.

Сработал фотоэлемент, открывая двери. Кадав заглянул из-за ее плеча. Довольно просторная для такого корабля, практически пустая прихожая и узкая дверь направо. Дохнуло живительной прохладой, легким, едва уловимым запахом влажной утренней листвы. Торцевая стена полностью занята голограммой полупрозрачной весенней рощи с соответствующими звуковыми и запаховыми аналогами. Он, следом за своей Праки, переступил порог. Пол, чуть пружинящий под ногами, зеленого, почти траурного цвета. Слева, сразу за дверью, странного назначения возвышение немного ниже колена из черного глянцевого камня чуть длиннее полутора метров. У самой двери — единственный предмет мебели — низенький столик из голубого рифленого пластика. На нем стандартная джанерская упаковка минеральной воды, на девять бутылочек и большая пачка белкового концентрата. Все!

Кадав толкнул ладонью вторую дверь, и губы его невольно вытянулись в обиженно — удивленную трубочку. Никакой каюты за ней не было — дверь вела в непривычного вида санблок.

— И это всё? Что они позволяют себе эти Рептилоиды!? Даже в тюрьме есть, какой-никакой матрац на кровати. А здесь и кровати нет! Они что, совсем не соображают, что пригласили в гости Рэллу Тальконы?

Надежда, между тем, присела на каменное возвышение, уткнулась лбом в колени. Кадав растерянно стоял возле нее и не знал, что ему делать.

— Открой мне воды, пожалуйста, — жалобно попросила Праки, не поднимая головы.

Он, торопясь, выполнил просьбу и присел на корточки напротив, ожидая, пока у него примут бутылочку.

Надежда сделала несколько быстрых глотков.

— Открывай концентрат, если хочешь есть. Я — спать…

И, действительно, даже не разуваясь, примостилась на каменной лежанке и провалилась в сон.

Кадав медленно жевалпережевывал солоноватые сухарики концентрата и смотрел на свою Праки. Видел бы кто другой, как спит сейчас Рэлла Тальконы: не раздеваясь, на правом боку в позе зародыша, уткнувшись лбом в локтевой сгиб правой руки, ею же обнимая себя за лопатку. Левой рукой прикрывая голову. Вот так. Без подушки, без одеяла, не говоря уж о прочих постельных принадлежностях.

Совершенно не такая, какой ее привыкли видеть преданные подданные на приемах и праздниках: без малейшего намека на косметику, измученная недомоганием, хрупкая и беззащитная. И почему только Праки Аллант отпустил ее сейчас, именно сейчас, когда ей, как никогда, требовались ласка и поддержка?

А этим зеленым чудищам на все наплевать! Им бы только купаться да на солнце жариться. Ни хорошей еды, ни нормальной каюты. Единственная забота — кондиционер, настроенный на человечески комфортный режим. Кадав поднялся, снял куртку и укутал ею свою Праки. Она проспала весь вечер и ночь, не просыпаясь. Кадав, сидя, спал у двери. Рептилоиды так и не появились.

Следующий день стал повторением предыдущего, только с той разницей, что Надежда отправила Кадава купаться, а сама сидела с рептилоидами на песке. Ее по-прежнему выворачивало наизнанку не только от сухариков концентрата, но и от воды. Тем не менее, она вполне непринужденно болтала, свистя, шипя и щелкая, как гости.

На третий день она вовсе ослабела. Кадав уже готов был поругаться с рептилоидами, мысленно высказывая все, что думал и обильно награждая их самыми нелестными эпитетами.

Рептилоиды, все трое, расположились почти на границе прибоя. Они дружно чистили, потрошили, и сразу жарили на странного вида нагревательном приборе свежевыловленную рыбу, складывая ее румяной горкой на поднос. С чего они взялись кулинарничать, Кадав не совсем понял. До сего момента рептилоиды вполне свободно довольствовались сырой и живой добычей.

Надежда с обреченным видом сидела в отдалении на бревне, вынесенном океаном, и смотрела на прибой. Даже купаться сегодня не пошла. Кадав расположился чуть позади. Он уже научился ждать.

Один из рептилоидов, не поднимаясь с песка, переливчато и пронзительно свистнул. Надежда медленно обернулась и поплелась на зов.

— Ничего себе! — Возмутился про себя Кадав. — На свист! Как хрунта! Да за такое оскорбление убивать надо! — но вслух опять не сказал ничего, только яростно сжал кулаки и пронзил ближайшего рептилоида ненавидящим взглядом.

Рептилоид никак на него не среагировал. Он молча указал Надежде место на песке слева от себя и довольно кивнул, когда она села.

Кадав запоздало сообразил, что сидят Рептилоиды не совсем удобно для беседы: один перед Надеждой, а двое других по бокам и чуть позади, образуя равносторонний треугольник, в центре которого расположилась его Праки. Некоторое время они о чем-то вяло щелкали, больше сами Рептилоиды, чем Надежда.

Кадав так и не уловил момента, когда взгляд ее бессмысленно поплыл, губы скривились в неком подобии глупой улыбки. Она сидела и спала с открытыми глазами, покачиваясь и с трудом удерживая равновесие. Кадав бросился, было, к ней, но ближайший рептилоид, совсем по-человечески, пригрозил телохранителю воздетым пальцем и быстро прижал его к губам, призывая к тишине.

Воздействие было мощным и тотальным. И в результате Надежда с аппетитом поела той самой жареной рыбы и не позеленела при этом, как обычно. И все еще так же заторможено и покорно пошла спать, как ей приказали, причем уже на интерлекте. Кадав тоже поднялся, но ему жестом приказали остаться. За Надеждой последовал один из рептилоидов.

— Садись, поешь. Тебе ведь тоже пришлось в эти дни несладко. И не такие уж мы изверги, как тебе показалось. Мы, во-первых, присматривались. А во-вторых, выбивали Надежду из, ставшего уже привычным, режима благополучия и изнеженности.