Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения

Во время службы в храме она тихонечко попросила местного священнослужителя, что сопровождал ее от самой Талькдары и до сих пор находился рядом, все же показать показать ей тех самых больных, что для нее приготовили. Она незаметно покосилась в ту сторону и облегченно вздохнула. Не такие сложные случаи, хотя внешне смотрящиеся ужасно: россыпь золотушных гнойников на лице у ребенка и гноящаяся рана голени у женщины. Она, соглашаясь, кивнула служителю, чем непомерно обрадовала его.

Когда же, наконец, все закончилось, у нижней ступени храма тот самый охранник все же подвел к Надежде совсем замерзшую девочку. И как их только не затоптали в толпе — неизвестно.

— Ты где живешь? В городе?

— Нет, Посланница. До нашего поселка три часа идти нужно.

— Ничего, мы полетим, так быстрее получится. И обернулась к священнослужителю, все еще стоящему рядом: Вы остаетесь или с нами?

— Да, конечно же, Посланница. Только как же торжественный прием?

— Ничего, подождут. Я обещала помочь человеку. — И, уже Бернету: — Давай, забирай девочку в кабину, — и телепатически добавила: «И святошу этого туда же. Я посплю, пока летим, устала я что-то. Разбудишь меня потом».

Бернет, поняв, кивнул.

Желтый домик в занесенном чуть не по крыши поселке располагался третьим с краю. Люфтер сел напротив, взметнув облака снежной пыли и только потом Бернет пошел будить свою Рэллу. Но она уже проснулась сама, почувствовав посадку, и сидела с кислым выражением лица.

— Сдалась Вам эта девчонка! — искренне пожалел Бернет свою уставшую Рэллу.

— Это очень интересный ребенок. И тем более, я немного отдохнула.

— Непохоже что-то! Вас Праки Аллант ругать будет за сегодняшнее…

— Отстань! Если никто не проболтается — он и не узнает ничего.

И, быстро поднявшись, уже с совершенно другим, спокойным выражением лица вышла из люфтера.

Девочку и священнослужителя Бернет выпустил уже потом. Девочка пулей метнулась домой, предупреждать. Надежда потом винила себя, что вошла почти следом, не дала времени припастись.

В мрачноватой комнате с порога ударил в нос запах лежачего тяжелобольного человека. Сразу справа от входа — кровать с которой удивленно смотрела женщина средних лет. К ней, радостно улыбаясь, прильнула девочка и что-то горячо нашептывала ей на ухо. Вдалеке, у двух низких окон длинный стол, заставленный грязной посудой. Неказистые игрушки по всему полу. И худой, сутуловатый мужчина, бестолково мечущийся по комнате, который пытался одновременно запинать под кровать грязное ведро и набросить покрывало на кучу тряпок, сваленных в угол. Трое маленьких ребятишек робко, но любопытно выглядывающие из-за ширмы.

Надежда села на грубосколоченный, но очень прочный табурет у кровати и начала осмотр. Она попросила перевернуть глухо застонавшую женщину на бок, завернула ей короткую застиранную, мокрую внизу рубашку, обнажая спину со старыми и совсем свежими пролежнями. Медленно повела кончиками пальцев вдоль худого позвоночника вниз до поясницы, надолго задержалась на одном месте и с сожалением поняла, что дело значительно хуже, чем хотелось бы. С одного раза такое не возьмешь, а она и так уже устала. И стимулятор сейчас нельзя, можно выкидыш спровоцировать. Вот она и сидела, низко опустив голову, размышляя, что же делать, раз уж ввязалась. Правильно Аллант говорил — всем не поможешь, только себя угробишь. Но и обмануть доверившихся ей людей, погасить последний лучик надежды не могла. Девочка неотрывно смотрела на нее.

Наконец Надежда подняла глаза, сразу же столкнувшись со взглядом девочки полным ожидания.

— Ты не задумывалась над тем, почему я пришла, когда ты позвала меня?

— Не-ет. — удивленно затрясла головой девочка.

— Просто ты сумела по-особому позвать меня. Защитница чуть-чуть поделилась с тобой своей силой. И я хочу сегодня научить тебя, как помочь твоей маме. Понимаешь, травма старая, мне с одного раза не взять… — и протянула к девочке руки, раскрытыми ладонями вверх. — Клади свои ладошки сверху. Вот так. Хорошо. А теперь закрой глаза, чтоб ни на что не отвлекаться.

Девочка подчинилась.

— А теперь говори мне, что ты ощущаешь. Какие у меня руки?

— Т-теплые.

— Так. А цвет? Какой ты видишь цвет?

— Голубой. Ой, то есть синий. Ярко-синий.

— Так. А теперь?

— Теперь мне горячо. И цвет оранжевый, то есть красный, то есть…

— Ладно. А теперь?

— Холодно.

— Цвет?

— Коричневый. Черный. Темно-синий.

— Умничка! А теперь попробуй, проверь для сравнения, вон хоть Кадава. Кадав, иди сюда!

Дождалась, пока девочка отнимет руки от ладоней удивленного телохранителя и спросила:

— есть разница?

— А у этого Праки зеленый цвет. И у него сплошной полосой. А у Вас, Посланница, в два слоя: яркий, синий, широкий такой и тоненький голубой сверху.

— Вот так вам всем! — Торжествуя, улыбнулась Надежда. И обращаясь к недоумевающему священнослужителю и отцу девочки, попыталась объяснить. — У девочки есть явные целительские способности. Ее еще конечно нужно обучать, но я займусь этим позднее, когда она достигнет совершеннолетия. А сейчас, ни в коем случае, не тревожьте ее. Не невольте, а то все испортите. По крайней мере, диагностикой она уже сейчас владеет потрясающе. Она даже сумела определить мою беременность. Вот тот самый, второй тонкий голубой слой… хотя, его не должно бы быть… Рано… Ее еще конечно нужно обучать, но я займусь этим позднее, когда она достигнет совершеннолетия. А сейчас, ни в коем случае, не тревожьте ее. Не невольте а то все испортите.

Пораженный священнослужитель не мог от изумления и слова вымолвить.

И вновь обратилась к девочке.

— Ну, как, отдохнула? А теперь давай займемся самым главным, из за чего я сюда летела — твоей мамой. Клади пальцы ей на позвоночник, тихонько веди вниз и говори что чувствуешь: цвет и тепловые ощущения. Только глаза закрой. Зрение тебе пока только мешать будет. — Спокойно-спокойно командовала Надежда и вела свои руки следом.

— Тепло. Тепло. Цвет желтый, — комментировала девочка — и здесь желтый, светло-желтый и здесь. Ой! — девочка добралась до поясницы.

— Что? Поняла?

— А тут холодно. И темно. Темно-синий цвет, почти черный. И здесь. А дальше опять желтый пошел.

— Умничка! Убирай пока руки. Очаг поврежденных нервных узлов ты нашла. Запомни, где он. Сегодня лечу я, а ты клади свои руки поверх моих и наблюдай, как я это делаю. Потом будешь повторять то же самое. Тут для тебя работы много, но ты справишься, я уверена. Твоя задача — разогреть этот участок до температуры и цвета здоровых тканей за счет твоего собственного тепла, твоей силы. Поняла? Начали. — И чуть позднее, весьма строго — Нет! Я же чувствую тебя! Сегодня ты не вмешиваешься, только наблюдаешь. Вот так. Хорошо.

Некоторое время они просидели неподвижно, затем Надежда скомандовала: Стоп! Убирай руки. Все. Ты отдыхаешь. Все, все! — И через несколько минут убрала руки и сама. — Можете поворачивать ее.

Женщина молча плакала. По впалым желтым щекам катились слезы.

— Я чувствую — шептала она — я чувствую свои ноги.

— Благодарите Защитницу, что она дала вам такую дочь. Она поднимет вас, обязательно поднимет, хоть и не сразу. И запомните еще. Девочка должна перед каждым сеансом выспаться и обязательно хорошо поесть. Следите за этим и не давайте ей заниматься еще каким-либо лечением. Иначе, вы просто убьете ее. — И быстро повернулась кс священнослужителю: а Вас это касается в первую очередь! Не вздумайте торопить события. Ваша обязанность помогать этой семье от имени Защитницы, чтоб девочка могла нормально жить и питаться, поняли? Потом вы все еще будете гордиться тем, что близко знали эту девочку. У нее настоящий Дар. — И обернулась к девочке. — А ты не зазнавайся раньше времени. Сейчас ты еще мало что умеешь. Но потом, когда я тебя обучу, вот тогда… Но все равно, зазнаваться не стоит. И чтоб ни одна живая душа за пределами этого дома, ни о чем не знала до ее совершеннолетия и моего разрешения. — И, не совсем веря, что ее послушают, добавила, стараясь, чтоб голос прозвучал как можно строже и грознее: Узнаю, что не подчинились — прокляну! Ясно?