Прибежище из серы и тьмы (ЛП) - Дарк Люсинда

Прежний гнев Залики проходит, когда она смотрит на Мейрин и шрам, который теперь пересекает лицо другой женщины. Шагнув к ней, Мейрин вздрагивает, и Найл, несмотря на то, как сильно он дрожит, пытается встать между ними.

Залика смеется, звук веселья подобен скрежету гвоздей по кости. — Как очаровательно, — бормочет она. — Маленькая мышка, защищающая раненую львицу.

Никто из Терр не отвечает на ее насмешку. Мои губы приподнимаются. — Я могла бы сказать то же самое о тебе, — бормочу я достаточно громко, чтобы привлечь ее внимание.

Ее улыбка исчезает, Залика поворачивается ко мне. — Этим большим, злым Богам нужна мышь, чтобы защитить их, — продолжаю я, когда завладеваю ее вниманием. — Скажи мне вот что, маленький крысеныш, сыр того стоит?

Я меняю термин в конце и наблюдаю, как ее лицо искажается от всевозможной ярости. Она подумывает напасть на меня. Возможно, она и не говорит так много, но нарастающее желание сделать это отражается на ее лице. Ее брови хмурятся, а губы изгибаются назад, когда ее глаза обыскивают мое тело — проверяя, нет ли у меня оружия, которого, как она знает, у меня нет.

Я поднимаю руки в ответ, ожидая. К сожалению, она отворачивается от моей провокации и тихо объявляет: — Время пришло. Пошлите.

Меня толкают в спину, и я, спотыкаясь, делаю шаг вперед, прежде чем обернуться и свирепо посмотреть через плечо на лысого Нубо. Хотя выражение его лица ни на йоту не изменилось, по исходящей от него вибрации силы становится ясно, что я его тоже расстроила. Изначально я считала Залику фактическим лидером этих двоих, но теперь я понимаю, что между ними что-то есть. Доверие и взаимопонимание. Они пара, и я только что оскорбила его любовницу.

Я заставляю себя снова повернуться и начать идти. Оскорбление — наименьшая из их забот.

Львица, которая хочет жить, всегда нападает в нужный момент.

Глава 44

Кайра

Сад статуй сильно изменился с тех пор, как мы были здесь в последний раз. Вместе, Даркхейвены, Мейрин, Найл и я прибываем в окружении мертвых Терр и их лидеров — Залики и Нубо.

Энергия сегодня вечером сильно отличается от той, что была во время первой церемонии. Здесь нет горы окаменевшего дерева, готового к сожжению. На самом деле, это выглядит так, как будто кто-то прошел и тщательно очистил территорию от любого оставшегося мусора.

Отчетливо отсутствует гнилостный запах, но что-то землистое и сухое остается на тыльной стороне моего языка и в ноздрях. Повернув голову, я осматриваю местность, в то время как несколько Терр удаляются, по какой-то безмолвной команде работая руками и ногами, как марионетки на ниточках. Не поворачиваясь полностью, я краем глаза бросаю взгляд на Нубо.

Хотя они с Заликой не соприкасаются, новое напряжение между ними — практически видимая нить, связывающая их вместе. Я планирую взять эту бечевку, сделать из нее веревку и подвесить их на ней.

В конце концов, сытые монстры безопаснее умирающих от голода Смертных Богов, а я — ничто, если не умираю от голода.

Я отворачиваюсь от Нубо и Залики и сосредотачиваю свое внимание на возвышении в центре сада, окруженном статуями павших. Вот что они собой представляют, я поняла. Люди и существа, которые, должно быть, населяли это место до того, как эти так называемые Боги ворвались в этот мир и объявили его своим. Я шагаю к нему, чувствуя, как братья словно тени следуют за мной, и зная, что они, как и я, здесь из-за Руэна. Они здесь ради мести.

По кругу вокруг помоста вспыхивают костры, открывая взору не только сцену, но и широкий круглый стол, накрытый разнообразной едой. Смертные Боги приближаются, любопытство становится сильнее их дурных предчувствий. Сегодня вечером в воздухе витает напряжение, и, несмотря на то, что в ночной темноте ощущаются последние признаки зимы, прохладный слой пота покрывает мою кожу.

Там, где они чувствуют тревогу, я чувствую только предвкушение. Это мое насилие длилось целую вечность. Оно зовет меня, голос ярости такой хриплый и дребезжащий, что становится ясно, что оно уже давно вызывает ко мне.

Останавливаясь перед столом, я опускаю взгляд. Моя верхняя губа с отвращением отворачивается, обнажая зубы. На одной из самых больших тарелок лежит голова кабана. Другая наполнена дымящимся тушеным телом оленя. Когти тигра, отрезанные и поданные в качестве закуски. Животное за животным выставлены напоказ в качестве псевдо-дани Охоте.

Я вижу их лица — Смертных Богов, убитых в этом забытом месте.

— Это не… — Вопрос Теоса звучит хрипло и натянуто от едва сдерживаемого отвращения.

— Так и есть, — подтверждаю я, и он отдирает руку от края стола, чуть не спотыкаясь в спешке, чтобы уйти. — Блядь. — Он исчезает с моего периферии зрения, и я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как он начинает блевать — я слышу это достаточно хорошо.

Похоже, все меняется с заходом солнца, и теперь, когда оно село над островом Ортус, Боги раскрыли свои истинные намерения самым ужасным образом. Однако неуверенность Теоса в представших перед нами животных, а также отсутствие ужаса у других говорят мне, что я единственная, кто может видеть правду.

Возможно, это из-за того, чему научила меня Македония, или, возможно, из-за того, что открыл Кэдмон — эта моя вторичная сила, та, что досталась мне от отца, отличается от силы Ариадны. Это сила, столь же тихая, сколь и зловещая. Однако теперь, когда она пробудилась, пути назад нет.

Теперь я все это вижу. Правду, которую эти ложные Боги пихали нам в лицо всю нашу жизнь.

Раздается гулкий звон колокола, и все огни гаснут, погружая сад в море непроглядной тьмы. Вокруг нас раздаются вздохи удивления и страха. Я молчу, ожидая. Секунду спустя колокол звонит снова, и огни снова вспыхивают, показывая, что Боги снова стоят перед нами — их трое.

Трифон. Азаи. Гигея.

Моя кровь поет в моих венах, взывая к возмездию. Мою кожу покалывает. Я поднимаю взгляд все выше и выше, пока не встречаюсь с глазами, мало чем отличающимися от моих собственных. Я хотела бы сказать, что не вижу никакого сходства с моим дедом, Царем Богов, но теперь, когда я знаю правду о своем происхождении, я вижу черты, которые принадлежат Ариадне, а следовательно, и мне. Может, он и более мужественный, но разрез его глаз и прямой нос совпадают с моими. Это не имеет значения. Мой взгляд опускается к выставленной напоказ груди. Мои губы сжимаются, прежде чем изогнуться вверх. Трифон не просто самодовольный, он высокомерный. Как и все мы, он облачился в другое Морс паллиум.

Смерть идет за тобой, думаю я про себя. Она придет сегодня ночью.

Когда начинается церемония, никаких признаков присутствия Руэна. Также никаких признаков Кэдмона, Ариадны, Македонии или Данаи. Я ожидаю, что церемония будет пышной, с большим количеством разговоров от Богов, все еще находящихся на платформе, но это не так. Помимо объявления начала Пира и поощрения всех к трапезе из предоставленной «еды», Трифон и другие Боги просто садятся за свой стол и пьют вино.

Ненадолго закрыв глаза, я тянусь к той маленькой дверце в глубине сознания Каликса, которая все еще связывает его со мной. Я шепчу ему, и после мгновения абсолютного молчания его рука скользит по моему предплечью, когда он уходит. Мои глаза снова открываются, и я сосредотачиваюсь на обстановке передо мной.

Мейрин подходит к столу и дрожащей рукой тянется к тарелке. Я протягиваю руку и хватаю ее за запястье. — Не надо, — предупреждаю я ее.

Ее единственный здоровый глаз расширяется, когда она смотрит на меня. Ее волосы были зачесаны назад, чтобы показать новый шрам на лице и тот факт, что один глаз теперь слеп, но, к счастью, заживление закончилось. Если не считать линии, разделяющей ее кожу, и молочного оттенка радужной оболочки, она выглядит почти так же, как всегда.