Царство бури и безумия (ЛП) - Дарк Люсинда

Быстро выдергивая булавки, я распихиваю их по карманам и бегу внутрь, Мейрин следует за мной. Пока Мейрин осматривает комнату и замечает фигуру, скорчившуюся на полу возле камина, я закрываю и запираю за нами дверь. Это не остановит Бога от проникновения, если Долос вернется, пока мы будем развязывать Найла, но это даст нам некоторое предупреждение и несколько драгоценных дополнительных секунд.

Найл лежит на полу, половина его лица багрового цвета, как будто кто-то хорошенько его поколотил. Кровь запеклась на рассеченной коже, покрывающей верхнюю часть его щеки, а самодельный кляп не дает ему говорить, пока он борется с веревками, привязывающими его к металлической раме, привинченной к камину, обычно предназначенной для кочерги и тому подобного.

Мейрин с проклятиями опускается перед ним на колени и вырывает кляп. — Ты в порядке? — спрашивает она напряженным от беспокойства голосом.

Я перевожу взгляд с Найла на дверь, ведущую к столу. Что-то кажется… странным во всем этом. Найл тяжело дышит, звук хриплый и вырывающийся, когда он отвечает. — Я… мне так жаль, мисс Мей…

— Не извиняйся, Найл, — перебивает его Мейрин. — Не смей. Давай просто вытащим тебя отсюда, а потом я тебя вылечу.

Мой взгляд останавливается на столе, пока на заднем плане доносится тихий разговор Мейрин и Найла. Повсюду разбросаны бумаги и перья. Оставлено как попало, чтобы все внутри могли видеть. Почему?

Я перевожу взгляд со стола на остальную часть офиса. Больше ничего не стоит на своих местах. Он такой же Богато украшенный и чистый, каким был, когда я была здесь в последний раз. Я делаю шаг к столу, скользя глазами по словам, написанным на этих страницах. В несколько шагов я обхожу заднюю часть деревянной рамы и наклоняюсь, разглядывая содержимое.

Я понимаю, что это буквы. Хотя я не должна этого понимать. Потому что язык, написанный аккуратным шрифтом на страницах, не тот, с которым я выросла. Это не обычный язык, а древний. На котором Теос часто называет меня Деа — сокровище. Я поднимаю первый и читаю.

Долос,

Трифон начинает уставать от отказа своей дочери и от того, что Кэдмон не отвечает на его призывы. Будет созван Совет. Убедись, что Кэдмон там, иначе, боюсь, его гнев обрушится на всех нас. Я полагаю, он захочет получить список самых могущественных детей, которых можно будет забрать после окончания Совета. Подготовь их к изъятию, и ты получишь награду.

Твоя сестра,

Данаи.

Замешательство борется с интересом. У Царя Богов есть дочь? Почему я или кто-либо другой никогда не слышали о ней? Конечно, я была бы вынуждена выслушать эту информацию от Найла, когда он раньше читал мне лекцию о великодушии великого Царя Богов.

Мой взгляд останавливается на отправителе этого письма. Данаи. Это же имя Царицы Богов, не так ли? Данаи сестра Долоса? Этого я тоже не знала. Конечно, это не могло быть общеизвестно, если я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь упоминал об этом. И еще, почему она говорит Долосу подготовить список могущественных детей Богов? Куда их собираются отвезти?

Я так сосредоточена на бумаге в своей руке, что едва замечаю поворот ручки, пока до меня не доносится резкий вздох Мейрин. Вскидывая голову, я в шоке разеваю рот, когда старший Смертный Бог появляется в том, что, скорее всего, должно было быть запертой дверью. Ключ в его руке, однако, является лишь запоздалой мыслью о осознании, поскольку его глаза расширяются, когда он замечает нас троих в комнате — двух Терр и Смертную Богиню, все из которых вторглись на запретную территорию.

Я роняю письмо и в одно мгновение перелетаю через стол, когда он приоткрывает губы. Ключ выпадает из его руки, когда он тянется к рукояти меча на своем тяжелом поясе. Мой кинжал выхватывается из кобуры и вонзается ему в горло прежде, чем удается издать хоть один звук.

Кровь пузырится, сочась из раны на его шее, когда я оказываюсь склонившейся над ним, практически сидя у него на груди, когда свет в его глазах тускнеет, а затем становится совершенно холодным.

Онемение проникает в кончики пальцев и ползет вверх по рукам. Я оглядываюсь назад, когда Мейрин поднимается на дрожащие ноги, подтягивая Найла, чтобы он встал рядом с ней. Их взгляды останавливаются на Смертном Боге, лежащем подо мной.

— Ты убила его. — Найл бледен и дрожит, когда, пошатываясь, делает шаг, и Мейрин подхватывает его, прежде чем он падает. — Ты… — Найл поднимает глаза, чтобы встретиться с моими, нежно-карие, как у доверчивого животного. Он бледнеет от любого выражения, которое видит на моем лице. Я не знаю, как я, должно быть, выгляжу, я почти не чувствую свою кожу, не говоря уже о том, чтобы понять изюминку собственной внешности.

— Это невозможно. — Мейрин качает головой. — Ты не можешь убить его. Ты человек.

Шипящий звук привлекает мое внимание, и когда я поднимаю голову, два черных глаза встречаются с моими из тени напротив открытой двери. Змея. Я закрываю глаза с проклятием. Без сомнения, одна из змей Каликса. Должно быть, он послал ее следить за мной после того, как я ускользнула от них на арене.

Словно в подтверждение правильности моего предположения, секундой позже до моих ушей доносится звук громких шагов, и три большие тела заполняют дверной проем. Руэн, Каликс и Теос по очереди смотрят на открывшуюся перед ними сцену.

Меня, сидящую на мертвом теле Смертного Бога, с моим кинжалом у его горла, к Мейрин и Найлу, стоящим в нескольких футах от меня, уставившимся на меня в шоке.

Похоже, сегодня я нарушаю все свои правила.

Глава 44

Кайра

Когда мне было пятнадцать, была особенно сложная миссия, которая потребовала от нас с Регисом работать в тандеме. Это была редкая миссия, в которой несколько целей были задействованы в одном контракте. Мы с Регисом провели недели, исследуя оплот захудалого борделя в Карте, довольно обычном маленьком городке с Богом-Повелителем, который, казалось, не столько интересовался правлением, сколько отсиживался в своем замке и пил день и ночь.

Незаинтересованность Бога-Повелителя привела к тому, что несколько человеческих мужчин окружили беззащитных молодых женщин и заставили их продать себя любому, у кого было достаточно дензы. К счастью, одна из женщин, которых похитили и принудили к сексуальному рабству, на самом деле была кем-то, у кого был защитник — защитник, который был на охоте из-за их отчаянного положения, когда ее похитили.

Мужчина продал все свои доходы от охоты и предложил Гильдии собственное тело в обмен на контракт на убийство преступников, похитивших его сестру из их полуразрушенного дома. Заработка было недостаточно, как и предложения Гильдии его будущих услуг и жизни. Мужчина вышел из одной из многочисленных таверн, где члены Гильдии имеют отдельные комнаты для встреч с клиентами, с пустым выражением лица, которое я так часто видела в трущобах и на лицах тех, кто отбывал срок в темницах Офелии.

Каким-то чудом этот человек вернулся через два дня с мешком монет денза, который был больше человеческого черепа. Когда он положил его на стол перед Офелией, даже не заботясь о том, что он был одним из немногих клиентов, которые когда-либо встречались с ней лично — не говоря уже обо мне, стоявшей в тот день у нее за спиной в качестве дополнительного стражника, — он наклонился и сказал фразу, которую я до сих пор не могу забыть.

Зло — это не тирания Богов. И даже не жестокость жизни. Зло — это безразличие. А безумие — это просить о снисхождении только тогда, когда оно нужно тебе самому. Если вы не спасёте этих женщин сейчас… настанет день, когда помощь понадобится уже вам. И тогда ваше падение под чужой властью алчности и безумия не будет злом. Это будет всего лишь равнодушием..