Путь отмщения - Боумен Эрин

— Спасибо за помощь, — говорю я. — И прости, что заняла твою комнату и ты не могла…

Она отмахивается:

— Ерунда. Вечер только начинается. Но если ты уходишь насовсем, было бы неплохо знать.

— Ага, — говорю я. — Ухожу.

И могу снова отправиться в погоню за Роузом.

— Вот и славно, — говорит Эвелин. — А то Колтон с утра мне проходу не дает, с тех самых пор, как вы приехали.

Тут же на лестнице раздается грохот ботинок и следом голос Билла:

— Эви?

— Да-да, — бросает она через плечо. — Поднимайся.

Билл взбегает по ступенькам, видит меня и подмигивает. Думаю, он замечает тень осуждения, мелькнувшую у меня во взгляде, потому что вдруг говорит:

— Эх, а я еще предлагал снять для тебя девчонку. — Качая головой, он поворачивается к Эвелин: — Я говорил тебе, что ты самая красивая девушка в Финиксе?

— Комплименты куда убедительнее, если подкреплены долларами. — Но Эвелин улыбается, а глаза у нее так и сияют. Я почти ничего не знаю о продажных женщинах, однако ни разу не видела, чтобы они с таким нескрываемым удовольствием брали клиента за руку.

Я протискиваюсь вдоль стены мимо Билла и сбегаю вниз по шаткой лестнице.

Зал заведения невелик и кажется набитым битком, поскольку повсюду сидит и гуляет народ. Мужчины развалились на потертых диванах, попивая виски и бурбон, а вокруг снуют девушки в ярких пышных платьях. Играет аккордеон, стучат костяные клавиши. Окна завешены темно-красными шторами с претензией на роскошь, которые заодно отвлекают внимание от грязного ковра под ногами.

Джесси стоит, прислонившись к жалкому подобию барной стойки. В зубах у него зажата самокрутка, а в руке он вертит стакан с виски. Увидев меня на лестнице, он выпрямляется и скользит взглядом по моей груди, скрытой под мужской рубашкой. Я почти слышу его голос у себя в голове: «Можешь больше не притворяться, никакой ты не парень».

Он опрокидывает виски одним махом, отворачивается и толкает пустой стакан по стойке к бармену, чтобы тот налил еще. А я распахиваю дверь на улицу и даже не оборачиваюсь.

Не ожидала, что сейчас так поздно. Солнце село, только на западе угасают остатки дня. Фонарь над крыльцом уже зажгли, и он ярко алеет в темноте.

Справа у коновязи меня ждет Сильви, поводья примотаны к кольцу на столбе. Она роет землю копытом и запрокидывает голову. Я думала, ее вид меня успокоит, но вместо этого в голове проносятся картинки, как Джесси выслеживает мою сбежавшую лошадь. Гоняется за ней по пустыне. Приводит обратно.

Вот зачем он такой благородный? Будь он больше похож на Билла, было бы проще его ненавидеть. Впрочем, Билл меня почему-то не раздражает, а вот Джесси я просто не выношу.

Проклятая погоня превратилась черт знает во что. А теперь мне никуда не двинуться до самого утра.

Я оглядываю быстро темнеющее небо и проклинаю все на свете. Надеюсь, Джесси накачается виски до беспамятства и отключится. Если я вернусь, а он по-прежнему будет щуриться на меня с осуждающим видом и дуться, я просто с ума сойду.

Шагаю по улице, топая ногами и размахивая руками, чтобы вытряхнуть из себя остатки раздражения и злости. Прохожу мимо нескольких салунов и банка и наконец вижу универсальный магазин наподобие «Голдуотерса». «Хэнкоке», если верить вывеске на фасаде. Магазин скоро закрывается, о чем владелец тут же сообщает, не успеваю я войти в дверь.

Я наспех набираю товар: побольше вяленого мяса, спички, патроны и все остальное, что может пригодиться мне в горах, потому что утром я уезжаю. Потом я долго стою на крыльце магазина, прислонившись спиной к стене и поставив покупки на землю между ног. В небе угасает последний вечерний свет. Вместе с темнотой на улице появляются сомнительные личности и расползаются по салунам. Мне не хочется возвращаться в бордель. Если постоять здесь подольше, возможно, Джесси успеет уснуть к моему приходу. Или мне удастся прокрасться в заведение ночью и убраться еще до рассвета, чтобы вовсе избежать встречи.

И тут мне приходит в голову, что я понятия не имею, где мы собирались ночевать. Комната Эвелин нужна ей самой. На первом этаже всего несколько диванов, которые наверняка будут заняты постоянными клиентами. Пожалуй, стоит поискать гостиницу.

Я наклоняюсь подобрать покупки, а мимо проходят двое в длиннополых сюртуках.

— …Не стоило здесь останавливаться, — слышу я обрывок фразы.

— Ты же знаешь босса. У него слабость к карточной игре, — отвечает второй. Я замираю на месте. — К тому же он сыграет всего несколько партий, да и Хэнк вроде упоминал, что шериф до завтра отбыл из города по делам.

Я изо всех сил напрягаю слух, но они уже отошли, и мне ничего не слышно, поэтому я решаю проследить за ними, держась на приличном расстоянии. Они двигаются уверенно, как хищники на охоте. Наконец заходят в салун под названием «Тигр». Заведение солидное, целых два этажа. Я подбираюсь ближе, и точно: вот их лошади. Я насчитала семь голов. Спокойно ждут, привязанные в ряд, и на каждом из седел выжжена роза.

За распашными дверцами салуна слышны громкая музыка и рев мужских голосов. Крики, ругань, девичье пение. Как так получается, что в маленьком городишке вроде Уолнат-Грова все знают о банде Уэйлана Роуза, а здесь никто будто не замечает этих дьявольских отродий, оскверняющих своим присутствием улицы?

Хотя, может, и замечают, но боятся высовываться в отсутствие шерифа. Тут ведь не один разбойник, а целая банда.

А может, Уэйлан Роуз и его молодчики действительно остались неузнанными. Когда я была маленькой, у нас в Прескотте несколько недель скрывался беглый преступник, и ни одна живая душа об этом не догадалась, хотя каждая стена в городе была обклеена объявлениями о его розыске. Но портрет оказался не слишком удачным: на нем беглец выглядел моложе, а лицо казалось более худым, чем на самом деле. К тому же разбойник назвался другим именем и держался настолько самоуверенно, что никто его не заподозрил.

Я поднимаюсь на крыльцо и заглядываю в окно салуна. Кто-то стоит к нему спиной и загораживает обзор. На секунду я почти решаюсь бросить покупки и ворваться внутрь с револьвером в руке. Но в перестрелке могут пострадать невинные, да и вряд ли получится ни с того ни с сего уложить на месте семерых, а потом, насвистывая, безнаказанно покинуть салун. Даже если мне чудом удастся сделать семь метких выстрелов и остаться в живых, Сильви должна ждать на выходе, чтобы сразу унести меня прочь.

Я разворачиваюсь и почти бегу к своей лошади. Но еще издали вижу, что седла на ней нет. Чертыхаясь на ходу, я понимаю, что можно заодно попрощаться и с остатками папиного золота в седельной сумке, кто бы его ни забрал.

Я влетаю в бордель.

Джесси все так же пьет возле бара — теперь уже вместе с Биллом — и даже не поднимает взгляда, когда я решительным шагом направляюсь к ним.

— Где оно? — без долгих предисловий спрашиваю я.

Джесси чиркает спичкой и закуривает самокрутку. Медленно выдыхает дым и обводит большим пальцем край стакана, делая вид, что не слышит меня.

— Джесси, где мое чертово седло?

— А что, куда-то собралась? — отрывисто бросает он, и я не могу понять: то ли ему мешает говорить сигарета, зажатая в зубах, то ли он просто пьян.

— Джесси, я не шучу. Я хочу забрать седло.

— А я хочу в долю.

— Чего?

Он так резко выпрямляется и надвигается на меня, что я понимаю: он нисколько не пьян.

— Мы тут с Биллом потолковали. Мы поможем тебе выследить Роуза, если поделишься с нами тем, что припрятано в горах.

— Ага, значит, мы пришли к соглашению? — перебивает Билл. Он крутит в руке покерную фишку, заставляя ее плясать между пальцев. — Потому что, помнится, мы как раз спорили о том, что это не самый умный план.

— Мне надоело каждый день сводить концы с концами, — говорит ему Джесси, — гадая, сможем ли мы прокормить Сару и вызвать доктора Джейку, когда он в очередной раз заболеет. Мне страшно бросать их одних без всякой защиты, когда мы нанимаемся перегонять скот. Мы провернем это дело и больше не будем нуждаться до конца жизни.