Золотые рельсы - Боумен Эрин

Он отступает, проводит рукой по своим темным волосам. И вновь сверля меня взглядом, шипит:

— Для начала, если ты хотел бежать из Викенберга, какого дьявола ты делал в нашем доме? — Я не дурак отвечать на такие вопросы. — Ты знал, что эти ублюдки гнались за тобой, — рассуждает вслух Джесси. — Ты боялся, что тебе от них не отделаться, и тебе были нужны сведения, чтобы их задобрить. Поэтому ты каким-то образом выяснил, где я живу и наведался к нам.

— Ноя ничего не сделал с этими сведениями. Обстоятельства изменились, я убил тех парней, когда они меня настигли.

— Ничего не сделал? — прорычал Джесси. — Погляди вокруг, мальчик. Нам пришлось бежать из дома. Наши спины теперь помечены крестом, как и твоя. — Он отворачивается, вновь поворачивается ко мне, опять отворачивается. Правая рука сжата в кулак у бедра.

— Ну, вы закончили с благодарностями? Это все?

Он заметил, что я гляжу на его кулак, и разжимает пальцы. Потом подходит еще ближе, вытянув палец в дюйме от моего носа.

— Я благодарен тебе за помощь Кэти, и все же готов тебя прикончить. По твоей милости мы все теперь в опасности. Если ты хочешь загладить свою вину. Риз Мерфи, ты должен встретиться лицом к лицу с этими дьяволами, как и мы все.

Он выходит, а я стою неподвижно, целый и невредимый.

Когда Босс грозил мне, его угрозы были более чем убедительны. Он перемежал вопли с ударами кулаками и сапогами, так что на следующее утро синяки напоминали мне о его гневе. Так же было и с моим папашей.

Но сейчас каким-то образом дела обстоят не лучше. Джесси Колтон практически пальцем меня не тронул, но я прочувствовал каждое его слово. Они, эти слова, бьют наотмашь, хотя и не оставляют синяков, но от этого они не менее болезненны.

Я сползаю на пол, закрыв лицо ладонями.

Вон была права. От этого не сбежишь. Если я хочу новой жизни, придется ее заслужить.

Глава двадцать восьмая

Риз

Остаток утра Кэти и Джесси перешептываются, время от времени поглядывая на меня. Если они думают, будто я не понимаю, что речь идет обо мне, они ненормальные. Когда, наконец Джесси уходит проверить поставленные мной вдоль ручья ловушки, я чувствую облегчение. Позже, после полудня, Вон опять упражняется с ружьем. Я стою в дверях, Кэти смотрит с крыльца.

— Мне мешают зрители, — говорит Вон.

— Плохо, — отвечает Кэти. — Когда тебе придется воспользоваться ружьем, момент вряд ли будет легким и приятным, так что тренируйся в похожих обстоятельствах. Итак, за дело.

Она выставила новые мишени — повесила свою ковбойскую шляпу в нескольких шагах слева от ведра, а седло из конюшни справа и выкрикивает поочередно слова «шляпа», «ведро» и «седло».

Надо признать, Вон делает успехи. Техника стала лучше, и она быстро прицеливается. Все же я — неплохой учитель.

— Не понимаю, какой от меня толк, если я не тренируюсь стрелять по-настоящему, — говорит Вон.

— Нажимать на курок — это самый последний отвечаю я из дверей. — Если ты не освоишь этап все предыдущие шаги как надо, от стрельбы не будет никакого проку. И ты уже стреляла из пистолета.

Вон, нахмурившись, прижимает приклад ружья к плечу.

— Если вы оба ожидаете, что я проведу в этом очаровательном месте всю оставшуюся жизнь, целясь в ведро, пока не стану самым метким стрелком Аризоны, то вы жестоко ошибаетесь.

— Бывают занятия и похуже, — шучу я.

— Я не могу больше сидеть на месте, — продолжает она. — Мне нужно что-то делать. Неважно что, но я не могу больше терять…

— Послушай, Шарлотта, — прерывает ее Кэти. — Уж я-то знаю, что бывает, если сначала сделать, а потом подумать. Могу об этом написать целый учебник. И первый урок состоит в том, что это путь к несчастьям и неудачам. Вероятно, ты даже получишь то, чего добиваешься, но это не значит, что обойдется без последствий.

— Хочешь облегчить душу? — парирует Шарлотта. — Или просто любишь говорить загадками?

Кэти с минуту молчит, потом веско произносит:

— Я много чего успела натворить. Из-за меня погибли хорошие люди, не заслужившие этого. Вроде брата Джесси, Уилла. Он умер, потому что в юности я — да и Джесси тоже — сначала делали, а потом думали. И то, что мы не хотели смерти Уилла, не снимает с нас вины. И неплохо запомнить, что, добившись справедливости, не станешь крепче спать по ночам. Ни на вот столечко.

Вон слушает, но словно не слышит, потому что хмурится еще больше.

Вдруг раздается звук шагов, и из-за дома появляется Джесси.

— Я что-то пропустил? — интересуется он.

— Только мою проповедь глухим, — отвечает Кэти. — Идем, время ужинать.

Во время ужина Вон хмуро смотрит в свою тарелку и жует медленно и монотонно, словно корова.

— Я говорил, что забрал в Прескотте почту, когда ехал через город? — Джесси обращается к Кэти. — Сара прислала письмо. Похоже, наш гость, — он сверкает глазами в мою сторону, — и его дружки ворвались к ней, когда бежали из Викенберга. Джейк чудом уцелел. Пуля вошла справа чуть повыше сердца.

Вон поднимает глаза впервые с начала ужина.

— Что с мальчиком? С ним все в порядке?

— Да, он поправляется, но за работу сможет взяться нескоро. Ты знаешь Джейка?

— Да, когда я останавливалась в пансионе на ночь, он проводил меня до комнаты. Он ваш…

— Мой племянник, сын сестры. После своей женитьбы я оставил ей ранчо. Несколько лет спустя ее пропойца-муж полностью разорил его. Она ушла от негодяя, взяла Джейка и переехала в город. С тех пор у них этот пансион.

— Я рад, что он выжил и поправляется, — говорю я — Босс зря в него выстрелил. Мальчик был даже без оружия.

— Правда? — Джесси смотрит искоса. — Не пойму, почему ты до сих пор зовешь Роуза боссом, если больше не состоишь в его банде.

Я молча жую и глотаю. Сказать правду слишком тяжело, но я все еще боюсь Босса. Называть его как-то по-другому — значит порвать с ними и двигаться дальше. Объявить о своей свободе — все равно что приговорить к мучительной смерти свою мать, если Босс все же до меня доберется.

— Пожалуйста, Джесси, — говорит Кэти.

— Мне нельзя сердиться? Джейк был бы цел и невредим, если бы не «Всадники розы».

— То же самое можно было бы сказать, если бы ты не продал ранчо, или если бы мы с тобой не встретились.

— Это другое.

— Я знаю. Но Джейк поправится, и какой смысл злиться из-за того, чего уже не изменить. Нам надо думать о том, что впереди.

— Впереди, — повторяет Вон. — Это мне нравится. Раз Малыш отказывается от моего предложения, я хочу знать, когда смогу уехать в город и найти-таки наемного стрелка.

Кэти вытирает рот салфеткой и кладет ее на стол.

— Думаю, ты будешь не против, если мы втроем поговорим — я, Джесси и Риз?

Выражение лица Вон меняется быстрее, чем двигается продавец змеиного яда, когда он достает свой ползучий товар из мешка. Она осматривается с мрачным видом, на какую-то долю секунды ее взгляд задерживается на мне. Я пожимаю плечами. Она слышала разговор Колтонов за дверью спальни и должна знать: что бы они ни предложили, я в этом не участвую. И все же это не тот ответ, которого она ждала. Она нарочито вздыхает, кладет салфетку и встает так резко, что ее голова запрокидывается, потом срывает куртку с крючка у двери и выходит.

Громко хлопает дверь.

— Ей не нужно было уходить, — замечает Джесси.

— Пусть охладится, — говорит Кэти и поворачивается ко мне. — Перейдем сразу к делу: мы поговорили с Джесси и готовы заплатить тебе пять сотен, если ты берешь на себя остальных своих бывших дружков. Получишь вдвое больше, если привезешь доказательства. Оплата чистым золотом.

— Золотом? — смеюсь я. — Почему же вы живете в холодном доме на выселках, коль у вас столько чистого золота?

— Мы не хотим пользоваться им без нужды: оно того не стоит.

— Ты шутишь, нет у вас таких денег.