Прости меня, отец - Сент-Клер Катерина

– Как я сказала, универ – это совсем не мое…

– У нее был психоз, – встревает Эйден.

– Эйден, я не думаю…

– Ой, да ладно, Иден. Можешь рассказать, все равно твои остальные секретики обсуждает весь город. Вы бы видели, как хреново она выглядела, когда пришла домой. Вся в синяках, глаза налились кровью. Папа решил, что это наркотики, но, видимо, это не особо обоснованная теория…

– Эйден…

– Или, может, это была убийственная секс-зависимость. Ты всегда была ханжой. Может, встретила не того извращенца и…

– Эйден! – кричит Зак. Улыбка Натана тут же пропадает, а брат снова сосредотачивается на мне.

Не знаю, когда потекли слезы, но чувствую, как они бегут по щекам. Я прерывисто вздыхаю, мои челюсти стиснуты, а ногти впиваются в ладони. Я соскальзываю с капота машины и глотаю воздух. Смутное предчувствие панической атаки дышит мне в спину, я чувствую ее приближение. Я ухожу за машину и ложусь на багажник, радуясь, что могу здесь успокоиться.

Слушая ругань Натана и Эйдена, я прижимаю голову к прохладному заднему стеклу и надеюсь, что паника отступит. Слышу звук приближающихся шагов и уже готова отмахнуться от брата и вереницы его неискренних извинений.

– Да нормально все, Эйден…

– Как я и говорил, твой брат – скотина, – повторяет с сожалением Зак.

Опираясь на машину, он скрещивает руки на груди и пристально наблюдает за тем, как я стираю слезы рукавом свитера.

– Я не собиралась так реагировать, – всхлипываю я, проклиная себя за то, что показала уязвимость в обществе этих придурков.

Зак залезает на край багажника, берет меня за руку и заставляет, соскользнув, сесть рядом.

Я позволяю своей ладони остаться в его, пока он откидывает голову и смотрит на облака.

– Твоему брату пришлось чаще испытывать на себе гнев отца с тех пор, как ты приехала. Думаю, он злится на тебя за это.

Я недоверчиво смеюсь.

– Да Эйден и не любил меня никогда, – я трясу головой, отчасти желая, чтобы между нами все было по-другому. – Ему было так хорошо, когда я уехала в университет, и так паршиво, когда я вернулась.

Качая головой, Зак отводит плечи назад:

– Твой брат, как бы он мне ни нравился, идиот под прикрытием, который не думает ни о ком, кроме себя. Ему нужно порефлексировать о своем дерьмовом поведении, – признает он. – Но скажи честно, между тобой и мной, почему ты вернулась домой? Кажется, тебе нужно поговорить об этом.

Закрывая глаза, я прогоняю всплывающие в голове картины той ночи, кусаю щеку изнутри, чтобы сосредоточиться на боли, а не на том, что случилось.

– Нечего тут рассказывать, – глухо говорю я. – Просто знай, что у меня была веская причина вернуться домой.

Зак гладит меня ладонью по спине, но я уклоняюсь. Он останавливается, но не отнимает руки, рассматривая мое лицо. Я двигаюсь обратно, позволяя его пальцам чертить круги вдоль позвоночника, его взгляд все еще выискивает что-то большее.

– Что ж, как бы там ни было, я уверен, это было оправданно, – улыбается он, немного успокаивая меня.

Я улыбаюсь в ответ, вздыхая с облегчением.

По привычке натягиваю рукав свитера, он долго рассматривает толстую ткань.

– Не жарко ли для такого, как думаешь? – спрашивает он, задирая рукав.

– Будет дождь, – говорю я, первые капли падают на крышу машины. – Нормально.

Я хочу натянуть рукав обратно, но он продолжает сжимать ткань, и что-то меняется в его выражении.

Он смотрит на меня иначе, и ту же перемену я видела в его глазах той ночью, когда все изменилось. От страха засосало под ложечкой.

– Теперь я вспомнил, кажется, мы виделись в старшей школе, – шепчет Зак. – Не ты ли в последнем или предпоследнем году отказалась идти со мной на выпускной, потому что я был «никчемным»? – спрашивает он, свободной рукой изображая кавычки.

– Зак, пусти…

Я напрягаюсь, когда он сует руку под мой свитер, прикосновение его ладони к моей коже практически невыносимо. Я хочу позвать брата, но застываю. Его рука яростно тянет мой свитер, пытаясь сорвать его с меня.

– Эйден…

– Знаешь, всем интересно, чего ты кутаешься все лето, – я пытаюсь отодвинуться, но не могу: иначе он все увидит. – Блять, парни, вы были правы! Она что-то скрывает! – кричит остальным Зак, перед моими глазами встает красная пелена, когда свитер задирается до шеи. Я барахтаюсь в воздухе, пытаясь вырваться, и выскальзываю из свитера, когда мои ноги касаются земли.

Отшатываясь от Зака, я вижу, что мой свитер сжат в его руке. Немедленно скрещиваю руки. Тонкий белый топ липнет к моей груди, а холодный ночной воздух колет незащищенную кожу. С распахнутыми глазами, сбитые с толку, парни огибают машину и подходят к Заку, рассматривая меня с меняющимися выражениями лиц. Без свитера я не могу скрыть изуродованную плоть на предплечьях и выше. Одни порезы новее, чем другие. Зак и Натан прикрывают рты, неудержимо трясясь от беззвучного смеха. Эйден стоит без движения, в его глазах шок.

– Ты посмотри на это! Иден Фолкнер, когда-то прекрасная принцесска старшей школы, теперь похожа на побитую разделочную доску! – Зак хохочет, я смотрю только на ужасные порезы, полностью покрывающие мои руки.

Дрожащей рукой я лезу в карман за ключами и цепенею, когда не нахожу их.

Крутя ключи на пальце, Зак ухмыляется мне и протягивает руку Эйдену с Натаном.

– Кажется, вы оба должны мне по двадцатке. Говорил же, что стяну этот свитер за один разговор.

Шлепая двадцатку в руку Зака, Натан смеется, а мое горло сжимается от рыданий, когда Эйден тянется за кошельком.

– В-вы, – начинаю я, направляясь к ним, в глазах темнеет от гнева, – вы, сраные ублюдки!..

Эйден толкает меня в грудь, и я лечу на землю, проезжаюсь задницей по грязи и камням.

– Спасибо, что подкинула, – глумится он и поглядывает на друзей в поисках одобрения. – Найди дорогу домой, если сможешь. Не то чтобы твоя жизнь чего-то стоила, – сплевывает он.

Суицид был актом эгоизма, и любое самоповреждение было ничем не лучше, согласно нашим родителям, так что я не удивилась отвращению на лице Эйдена, но боль от его предательства тут же раздавила меня. Игнорируя мои тихие всхлипы, они залезают в машину, пока я пытаюсь встать на дрожащие ноги.

– Черт побери, Эйден! – кричу я, дергая за ручку двери, но он уже заблокировал все двери прежде, чем я добралась до машины. Я бью рукой по окну, и ладонь отзывается болью.

Приоткрыв окно со стороны водителя, Зак бросает мне что-то. я узнаю потрепанный лоскуток в ту же секунду, как скрытое в нем лезвие выпадает и скачет по земле.

– Повеселись с этим. У тебя наверняка еще есть чистая кожа где-нибудь, – смеется Зак, хватает меня за предплечье и вновь толкает на землю, заводя машину, чтобы уехать. Капельки воды, еще недавно легко касавшиеся земли, теперь достаточно велики, чтобы промочить мою тонкую майку.

Я смотрю, как моя машина поворачивает на главную дорогу, и они уезжают. Сдавленно вою, когда вода и грязь попадают на свежие порезы. Заставляя себя встать с земли, я обнимаю себя руками и гляжу в небо, шаря рукой в поисках распятия.

Пропускаю волосы сквозь пальцы, тяну за цепочку так сильно, как могу, и прихожу в ярость, понимая, что она не порвется. Ищу вокруг телефон, но вспоминаю, что оставила его в сраном подстаканнике.

– Это Ты? – спрашиваю я, всматриваясь в небо. – Когда это закончится? Неужели я не заслуживаю Твоей милости?

Как всегда, ответа нет, я совершенно одна.

Но что в этом нового?

Глава IV

Иден

Каждая капля ливня ощущается на коже как тонкая игла. Майка, насквозь мокрая, липнет ко мне, не оставляя ничего воображению. Я крепко обнимаю себя, вновь чувствуя их взгляды на себе, жар стыда сильнее, чем холод, от которого я непрерывно трясусь. Грязь облепливает мои ноги и разъедает свежие корочки на руках, каждая из которых жестоко напоминает о том, что было обнажено. Каждый шаг дается с трудом, и я все дальше от мыслей о безопасности дома и ближе к осознанию, что родители поверят в любую ложь, которую скормит им Эйден.