Трафарет (СИ) - Рог Ольга

Стыдно за собственную слабость и слепое доверие. За то, что добровольно подписала себе приговор и пошла, как овца на закланье. Ладно, себя не жалко… Какого, ее маме единственную дочь хоронить? Видела Дарья материнские ее глаза на пожаре: дикие, почти безумные от горя и безысходности.

Выветрилась из Дашки вся дурь и романтика, оставив лишь не выбиваемый запах гари кострища.

— Даша, тут вещи стали приносить сельчане для тебя. Все ведь погорело, до нитки. Брать? Или как? — Вера Демидовна подлила ей горячего чая, пирожки придвинула, пробуя накормить.

Несколько дней Даша после больницы у нее, заняла прежнюю девичью комнатку. Сидит мышкой-норушкой, только со своим щенком общается.

Заглядывала ей Вера в глаза, надеясь растормошить, заметить хоть малюсенький проблеск эмоции.

— Нет, мама. Чужие вещи я носить не стану. Мне с работы выдали материальную помощь, на первое время хватит. Вежливо откажись. И вообще… — Даша замолчала, кутаясь в халат с материного плеча. — Хочу, когда закончится следствие и тяжба со страховой… Уехать хочу, мам. В город насовсем.

Вера Демидовна вздохнула, принимая решение дочери. Она понимала, какой удар судьбы выпал на долю Даши. Здесь ей не будет житья.

— Хорошо, Дашенька. Как скажешь. Это ты правильно решила. Здесь тебе одни воспоминания сердце рвут. Поезжай, обустройся там. Работу приличную найди, а не то, что тут за копейки горбатится, корреспонденцию перебирать в холодном складу. Как устроишься, Тотошку заберешь, — прикусила язык, чтобы не ляпнуть: «И меня заодно». — Помни, что я всегда рядом, даже если далеко. Телефоны для чего изобрели? Чтобы можно было общаться даже на расстоянии, — Вера Демидовна храбрилась, не показывая вида, как тяжело отпускать Дашу именно сейчас.

Даша смотрела на мать с благодарностью. Эти слова дались Вере Демидовне нелегко. Она знала, что родительница боится остаться одна. Ни дочки рядом, ни внука…

Глава 10

Часто Дарью мучила бессонница. Обнимая Тотошку, она убеждала его не бояться, говорила, что рядом и поэтому с ним ничего не случится. А, с ней? Месяц прошел с момента пожара, но будто все было вчера. Хватающие жесткие руки. Рваные голоса, куда Дашку лучше положить, чтобы было достоверно.

— На кровать, конечно! — со знанием дела говорил Зарубин, пыхтя под ее весом. — На полу спят только свиньи… А, она, типа уснула и задохнулась в дыму. Кто потом разберет, как было на самом деле? Неси, Миха! Заколебал запинаться. Ноги кривые? — нервно подгонял подельника.

— Дышит, вроде, — пахнуло перегаром и мужским потом от друга мужа, склонившегося над жертвой. Дарью с грехом пополам они заволокли в дом, и никого по пути не встретили. — Может, придушить для верности?

Мишка трусил, что останется свидетель. Жене расскажут, мать от него откреститься. Моральная сторона вопроса его не волновала. Лишь бы никто не узнал. Впереди маячил хороший куш, на который можно разгуляться. Совесть его давно осталась на дне бутылки. Сие приключение он будто наблюдал со стороны, чувствуя себя героем бандитского фильма.

— Да, пофигу! Дверь припрем, ей не выбраться. Я за канистрой бензина схожу, зажигалка у меня есть, — послышался топот мужниных сапог.

Даша собрала всю волю в кулак, чтобы они не заподозрили симуляцию глубокой отключки. Не дернулась, когда из-под головы Мишка выдернул подушку. Лица коснулась мякоть ткани.

— Ты что творишь, дятел? Бросай! Я тут уже горючки разлил. Уходим! — рявкнул Егор на другана.

Давление сверху ослабло. Подушка скинута на пол. Чирканье зажигалки. Спешная суета преступников. Она приоткрыла глаза, заметив яркую вспышку огня.

«Пора!» — сработал в голове сигнал. Превозмогая слабость и стараясь не вдыхать гари, Даша кинулась к окну. Перевалившись, через подоконник, стекла как удав вниз в куст шиповника. Раскрыв рот, дышала, пытаясь восполнить нехватку кислорода в легких. За спиной из открытых ставней валил дым. Молодая женщина на карачках поползла подальше, боясь, что Зарубин с другом подумают проверить за домом. Забилась между старой, покосившейся баней и стенкой сарая. Тихонько подвывала, зажав ладошкой рот.

Отсюда было видно маму, односельчан и полыхающие строения.

Соленые слезы смешивались с пылью на щеках. Даша, задыхаясь, наблюдала, как пламя жадно лижет крышу ее дома, ее жизни. В голове метались обрывки воспоминаний: вот она, маленькая, бежит по этому двору. Бабуля учит ее печь пироги, чтобы Даша была хорошей хозяйкой. Первый поцелуй украдкой за сараем с одноклассником Даней, который свалил из Маского после выпускного за лучшей жизнью…

Все это превращалось в пепел. Израненная женщина сидела на холодной земле час или два… Или целую вечность.

— Даш, ты опять стонала во сне, — из кошмара ее вернул сочувствующий голос матери. — На, попей ромашки, — заботливо похлопала ее по плечу.

Даша села на кровати, чувствуя, как колотится сердце. Комната, слава богу, была цела, пахла свежестью и мятой, а не гарью и смертью. Но бедствие было настолько яркое и реалистичное, что казалось, будто она до сих пор ощущает запах дыма на своей коже.

Смахнув капли пота со лба, сглотнула горечь. Трясущейся рукой потянулась за протянутой чашкой травяного отвара, успев промямлить: «Спасибо, мам».

Дарья пила по глоточку, слушая как ее успокаивают, будто маленькую:

— Дочка, это всего лишь сон. Выпей чайку, и все пройдет. Не отпускает тебя, милая… Надо менять обстановку, — Вера Демидовна, все больше убеждалась, что Даше нужно отвлечься, и не ходить как сомнамбула по развалинам дома в поиске уцелевших вещей. Не кричать ночами, вцепившись в матрас и выгибаясь дугой.

Недавно дочка приволокла медный подсвечник. Долго и скрупулёзно его чистила. Даже Тотошка обходил то место стороной и не шел ни в какую… А, Дарья словно наказывает себя. Вера Демидовна перепробовала все: уговоры, слезы, даже крик — ничего не помогало. Даша жила в своем мире, в котором по-прежнему горел дом и зациклились воспоминания.

Глава 11

Вера Демидовна смотрела вслед автобусу, за которым тянулся след выхлопного газа. Перекрестила напоследок, отпуская дочь в город. Там у нее все оговорено: жить Даша будет у знакомой, снимая комнату… Пока работу найдет, пока определиться. Глядишь, и мысли плохие отойдут на задний план.

Кстати, о планах. Слух недавно прошел, что видели Мишку в другом поселении, что за тридцать пять километров отсюда. Ходила она к следователю, выспрашивала как ищут беглецов, что нового в расследовании… Поняв, что там ни мычат, ни телятся, поворчала и ушла. На глаза в отделении попался стенд с разыскиваемыми преступниками. Висят «голубки» рядом: зятек проклятущий, да друг его — пьяница. Сухие данные: даты рождения, основные приметы.

«Эх, жаль в свое время примет на Егорке не оставила! Ходил бы как пират с одним глазом» — скрежетала зубами Демидовна.

Недолго думая, сорвала оба «портрета» в черно-белом исполнении. Плохонькие, видать краски на них в принтере не хватило. Но, все лучше, чем ничего.

***

Мишка вышел из алкомаркета с пакетом, где у него бренчали несколько бутылок пива, одна водки, да закусь в упаковках. Деньги, что дал ему дружок скоро закончатся, а пока… Пока можно пировать и ни о чем другом не думать. Его ждет баба с отварными пельменями и еще два собутыльника, которых он почти не знал. Главное, что есть компания и будет кайфово. Галька даст за сисяндры подержаться.

До «веселой» хаты оставалось сотня метров. Миха решил отдохнуть на лавочке и закурить. Похмельные руки тряслись, шаря по карманам в поиске пачки сигарет. Он уже нащупал, зашуршал фольгой… Не замечал, как кто-то подкрался сзади напрямик.

Сильный удар камнем по макушке. Голова плешивая дернулась и обмякла, упав на грудь. Но, нападающему было мало. Удар за ударом, превращал половину дурной башки в кровавое месиво. Противный шмякающий звук.

Бездыханное тело рухнуло вперед прямо в грязь, распластавшись в неестественной крючковатой позе. Вокруг головы земля обагрилась разводами. Падая, он зацепил свои покупки и пакет бахнул, хлопком обозначив, что все стекло побилось. Пена пузырилась, вытекая из целлофана.