Аля Кьют
Оптимисты
Глава 1. Спаситель
Ярослав
Я шел из булочной с пакетом хлеба и пирожными. Маша будет ругаться, что я опять порчу ее фигуру, соблазняю и искушаю. Пофиг. Зато мелкая точно оценит.
Сегодня отличный день. Я заключил сделку на год вперед. Мои сотрудники обеспечены работой и зарплатой. Можно немного расслабить булки и съесть быстрых вредных углеводов перед сном.
Завтра мы с Машей и Володей обязательно отпразднуем в ресторане.
Я увидел скорую у нашего подъезда и нахмурился.
Неотложка всегда напоминала о маме, ее дежурствах, болезни…
Я тряхнул головой, чтобы избавиться от грустных мыслей, и прибавил шагу, обходя машину.
Не успел я и глазом моргнуть, как буквально мне в руки вылетела девушка. Она действительно летела из машины скорой. Как будто ее кто-то запустил из катапульты по типу «Злых птиц».
Или пнул?
Что в голове должно быть, чтобы такую кроху пнуть со всей дури?
Я не успел сообразить, а мы уже вдвоем лежали на асфальте. Вернее, я лежал на асфальте, а девушка на мне.
– Господи Иисусе, – простонала она, пытаясь скатиться с меня. – Коля-а-а-а, помоги!
Я не успел сказать, что меня зовут Ярослав, а не Коля, потому что на нас из машины выпрыгнул мужик с бешеными глазами.
– Не возьмешь, курва, – заорал он на девушку в форме.
Она продолжала пытаться слезть с меня и подняться одновременно. У нее не получалось.
Я увидел, как мужик схватил большой медицинский ящик из машины и замахнулся.
Инстинктивно я принял единственное правильное решение. Обняв девушку, я оттолкнулся от земли и перекатился, накрыв ее своим телом.
Мощная густая боль рухнула на мою спину. Я ухнул совой и чертовски разозлился. Отпустив медичку, я встал и размахнулся. Очень вовремя, потому что буйный пациент уже снова держал в руках ящик и собирался повторить трюк.
Удар пришелся ему в скулу. Кулак обожгло болью, но она была почти приятной после той, что навязали мне сверху.
Мужик попятился и осел в руки другого мужчины. Он тоже был в форме. Кажется, водитель. Видимо, тот самый Коля, которого звала девушка.
– Господи, вы в порядке? – спросила девушка, поднимаясь с тротуара.
– В порядке, – гордо уверил я, тряхнув рукой не очень мужественно.
Коля скручивал полуживого драчуна, и я пошел помочь ему. Едва сделал шаг, меня снова пронзила боль. Я качнулся, вытянул руку, хватаясь за машину.
В глазах потемнело. Последнее, что помню, как я осел вдоль скорой рядом с булками из пекарни, которые я уронил в суете. Пропали праздничные сладости.
"Ну и хорошо. Маша не будет ругаться", – было последнее, о чем я подумал.
***
Не знаю, где и когда я очнулся.
Не удивлюсь, если в аду.
Башка трещит, как будто я набухался, пропустил удар по уху и не спал неделю. Говорят, после тридцати просыпаешься разбитым, но не так же резко все происходит.
К тому же я и проснуться никак не мог. Боль терзала все тело, и где-то вдалеке слышались голоса.
Незнакомый:
– Мы собираемся погрузить его в искусственную кому. Повреждения значительные. Операция прошла успешно, но организму нужно восстановиться.
– Он сможет ходить? Вы сказали, что сможет, если операция пройдёт успешно! – а это Машка, жена.
Интересно, она тоже просыпается так мучительно?
И почему я не смогу ходить?
Или смогу?
Незнакомый голос ей не ответил. Или я не слышал. Меня обожгла боль. Все тело как будто облили кипящим маслом.
Кажется, я кричал и пытался открыть глаза, но и они болели тоже.
Кажется, вокруг что-то кричали. Я больше не разбирал слов и никого не узнавал по голосу.
Слава Богу, я быстро отлетел в беспамятство.
Из черного тумана сна меня время от времени вытаскивал голос. Не Машин. Чужой, но приятный. Женский.
– Все будет хорошо, Ярослав, – уверяла меня незнакомка. – Ты поправишься. Все будет хорошо.
Она говорила искренне, но, даже балансируя на грани сознания, я ей не верил.
Алина
Я вошла в палату и сразу увидела хирурга. Бурлаков, отличный врач. Жесткий, смелый и лучший в нашей больнице. Возможно, и в городе. Он стоял у кровати моего спасителя.
– Михаил Федорович, как он? – спросила я тихонько.
Врач не обернулся и сурово проговорил, обращаясь ни к кому и ко всему миру сразу:
– Передумали, что ли, дорогая жена? Но это не повод таскаться сюда, как в музей.
– Я не родственник. Вы меня не помните? Алина, со скорой.
Бурлаков обернулся и осмотрел меня внимательнее. Его брови дрогнули, выдавая удивление. Он сразу снова нахмурился.
– А, не узнал. Извини. Какого черта ты гуляешь по коридорам? Лежать должна, Кузнецова.
– Отлежала уже все, что можно. Не ругайтесь. Лучше расскажите, как он?
– Плохо, Алина, – без экивоков признался Михаил Фёдорович. – Я сделал все, что мог, но не уверен, что его это устроит.
Я сглотнула. Медсестра и так сказала мне о плохом прогнозе для моего спасителя. Я не поверила и пошла убедиться к хирургу.
– Как придет в себя, будем знать точнее, но я бы не питал иллюзий. Вряд ли он сможет ходить.
Впервые за долгое время я остро ощутила боль несправедливости и праведный гнев. Эти эмоции активировали во мне какие-то неведомые функции. Горло сдавило, а глаза наполнились слезами.
Я собиралась заплакать впервые за несколько лет.
– Ну-ну, Алина, – попытался меня утешить Бурлаков. – Не плачь. Все равно не поможет.
Я знала, что не поможет.
Я все прекрасно знала. Моя железобетонная шкура давно и весьма успешно защищала от ненужных эмоций. Я всякого повидала на скорой, но здесь моя броня треснула.
– Он просто шел домой, Михаил Федорович. Нес пироги. У него жена и дочка, а какой-то…
Я замолчала, чтобы не разреветься.
Бурлаков похлопал меня по плечу и напомнил.
– Будешь реветь, могут и у тебя осложнения возникнуть. Побереги рёбра и легкие.
