Игра в сердца - Бейкер Сэнди

– Пошли, Эбс. Ты что же, не хочешь купить красивые трусы?

– Да кому какая разница? Кто меня в трусах увидит? Я же не собираюсь… – Вовремя спохватываюсь и закрываю рот. Катриона знает, что я буду участвовать в «Одиноком волке». Надо хотя бы притвориться, что я надеюсь завоевать сердце волка.

– Не думай так, – говорит Лиза и бросается меня прикрывать. – У тебя ровно столько же шансов, как и у других участниц шоу! А красивое белье придает уверенности, правда, Катриона? И неважно, увидит его кто-то или нет. Важно, как ты себя в нем чувствуешь.

– Вы абсолютно правы! Обещаю, мучиться не придется. Все быстро примерим и купим.

И я сдаюсь. Но после такого мне точно нужен леденец.

Глава пятая

– Ничего не забыла? – услужливо напоминает мама.

Не верится, что она отпросилась с работы, чтобы попрощаться, тем более приехать в Хитроу – этот муравейник, где таким, как мама, легко потеряться. Она бывала здесь всего пару раз в жизни и никогда никуда не летала. Я рада, что она приехала, но поскольку она страшно тревожная и передала эту черту мне, понятно, почему она здесь. Ее тревога видна невооруженным глазом.

– Нет, мам, – отвечаю я как можно увереннее и похлопываю ладонью по новой кожаной сумочке – части моего волчьего приданого. – Паспорт, читалка, таблетки от укачивания, беруши, маска для сна… – Она смотрит на меня и моргает; глаза полны слез. – Это всего на два месяца, мам.

Она кивает. О боже, кажется, я вижу, как опускается комок в ее горле, и в моем горле тоже застревает комок.

– Все будет в порядке, мам. Даже соскучиться не успеешь: тетя Ло наверняка вляпается в очередные неприятности и надо будет ее спасать. – Еще одна ложь: наврала уже с три короба. Хотя в последних моих словах есть доля правды. Тетя Ло – Лоис – мамина лучшая подруга. Я ее всю жизнь знаю; родной тети у меня нет, но тетя Ло мне как родная, а маме – как сестра. В нашей семье она самая бедовая, в мое отсутствие наверняка что-нибудь учудит, и маме будет на что отвлечься.

– Если тебе что-то понадобится, что угодно, у тебя же есть Лизин номер? Она сразу прилетит помочь, ты же знаешь.

– Знаю, дорогая.

– И пожалуйста, мам, запомни: мое участие в шоу – строго конфиденциальная история. Нельзя никому рассказывать, пока шоу не выйдет в эфир, даже тете Ло, поняла?

– Я помню и обещаю молчать. Но Эбби…

– Что? Тебя что-то еще беспокоит?

– Я… я буду по тебе скучать, дорогая. Только и всего.

Я крепко-крепко ее обнимаю.

– Я тоже, мам, я буду звонить. Каждую неделю, обещаю. – Другим волчицам не разрешат созваниваться с близкими, но по условиям контракта для меня, слава богу, сделают исключение.

Мама обнимает меня, уткнувшись лицом мне в плечо, отчего ее голос звучит глухо.

– Зачем тащиться в такую даль, чтобы найти любовь? – спрашивает она.

Ах да, я забыла сказать, что соврала ей насчет самого главного.

Я отстраняюсь и смотрю на ее хмурый лоб. Терпеть не могу лгать родной матери, а ведь это не впервые. Мало того, что она не в курсе, что Анастасия Треплер – это я, она считает, что я зарабатываю на жизнь копирайтингом для малого бизнеса. Она видела лишь несколько моих статей, опубликованных под настоящим именем, и хвасталась ими перед всеми, кто соглашался слушать, и даже перед теми, кто не соглашался.

Хотя все это мелкое вранье по поводу того, кем я работаю на самом деле, хорошо подготовило меня к предстоящему обману. Правда, теперь я еще больше завралась – сказала маме, что еду на шоу, потому что оно мне нравится и я верю, что смогу встретить свою любовь.

– Все у меня будет хорошо, мам, обещаю.

– Ты самая чудесная девушка на свете, Эбигейл. Тебя все обожают. Ни к чему тебе ехать на край света, чтобы влюбиться. Это произойдет само собой, дорогая. И ты это заслужила.

В горле снова застревает комок, оно сжимается, и я не могу произнести ни слова. Но что тут ответить? Мама затронула самое больное, то, что зарыто глубоко внутри и редко дает о себе знать. Отец бросил нас вскоре после моего рождения, и мы его никогда не видели. Поэтому в минуты отчаяния, такого темного, что даже с Лизой я им не делюсь, во мне пробуждается та Эбби, которая свято верит, что недостойна любви.

А эта удивительная женщина, которая брала на дом глажку, чтобы купить мне платье на выпускной, ведь эти расходы моя стипендия не покрывала, любит меня так горячо и безусловно, что с моей стороны неблагодарно искать любви где-то еще и у кого-то еще.

Несмотря на то, что романтическая любовь – совсем другое.

– Спасибо, мам, – наконец отвечаю я. – Я знаю, что ты меня любишь, я даже уверена, что ни одна мать во всем мире не любит свою дочь так же сильно. – Она улыбается, но ее улыбка печальна. – Я просто…

Просто что? Ну почему я вру, почему?

– Кажется, мой рейс объявляют. – Это неправда – объявляют другой рейс. – Я лучше пойду.

– Хорошо, дорогая. – Она еще раз торопливо меня обнимает, а когда отстраняется, плотно сжимает губы – видимо, смирившись с тем, что ее прекрасная, умная, достойная обожания дочь (это ее слова, не мои) летит участвовать в реалити-шоу, чтобы найти любовь всей жизни.

Я вяло улыбаюсь и говорю:

– Я люблю тебя, мам. Ты лучшая мама на свете. Скоро созвонимся.

Она кивает, а я поворачиваюсь и шагаю к зоне вылета.

Надеюсь, перелет бизнес-классом смягчит боль расставания.

Вот честно, если бы это задание не вызывало у меня такую бурю противоречивых эмоций, оно было бы свершившейся мечтой. Бесплатный перелет до Австралии. Новые брови, эпиляция, прическа. Полностью новый гардероб. Сногсшибательный австралиец, который должен встретить меня по прилете.

Но от эмоций никуда не денешься. Это и вина. И страх. И тревога. Все в наличии.

Ух! Надо сосредоточиться на позитивном. У меня есть работа, есть где жить, есть замечательная мама и лучшая подруга, которая, возможно, состоит на тайной службе у Его Величества. Пусть я временно вынуждена писать на темы, которые мне не очень по душе, рано или поздно я буду писать о чем хочу – я должна в это верить. И я лечу в Сидней: об этом я мечтала много лет.

Так-то лучше! Прямо дневник благодарностей.

Единственная ложка дегтя в этой бочке меда – Джек. То есть с самим Джеком все в порядке, но я уверена, что Роберта не одобрит, если я начну зависать с продюсером шоу. Мягко говоря, не одобрит. Но я начну с ним зависать только при условии, что я вообще его интересую. Со дня нашего знакомства я его ни разу не видела, но мы переписывались и говорили по видеосвязи, и это подпитывало мое, вероятно, безответное увлечение моим крашем. Краш – какое подростковое слово! Но в любви я и есть подросток или, по крайней мере, новичок.

Мне нужно отвлечься: самокопание не доводило до добра еще ни одну тридцатилетнюю с хвостиком неопытную в любви женщину.

Итак, я в первый (и, наверно, в последний) раз сижу в бизнес-зале – может, из этого выйдет репортаж? Оглядываюсь из своего уютного места в углу. Тут есть все удобства, которые мы, простые смертные, только можем вообразить: подборка журналов и газет на всех языках, которым позавидует любой газетный киоск; бар с полным ассортиментом напитков, запись в салон красоты (хотя при мысли об этом у меня возникают травматичные воспоминания о бикини ваксинг), удобные кресла, низкие столики и рабочие зоны с офисными стульями, шведский стол – сырные тарелки, мясные деликатесы, закуски, огромные миски салатов и блюда с фруктами.

Зачем вообще куда-то лететь? Мне и здесь хорошо.

К сожалению, при виде этой роскоши и изобилия у меня не рождается ни одной идеи для репортажа. Нет, можно было бы, конечно, написать заметку под названием «В первый раз в бизнес-классе: бесплатный сыр, но не в мышеловке», однако вряд ли «Гардиан» и «Атлантик» станут соревноваться за право ее напечатать.

Подхожу к шведскому столу и неодобрительно смотрю на стопку крошечных тарелочек. Их словно специально придумали, чтобы люди голодали и недоедали или десять раз ходили за едой туда-сюда. Скорее, первое. Представляю, какой скандал разразится, если сходить за закусками, скажем, пять раз. «Кто пустил сюда эту простолюдинку? Видели, сколько раз она накладывала себе еду? Семь? Восемь?»