Токсичные желания (ЛП) - Брекель Надя

— Мой мальчик, мой мальчик, мой мальчик, мой мальчик.

Эта песня, без сомнения, скоро попадет в чарты, и хотя я разочарована, что не я сделала это для Блейка, это только повысило узнаваемость альбома, и я была бы дурой, если бы подумала, что Кольт не принимал в этом участия. Я наблюдала, как он стоял в стороне, глядя на Адама, заложив руку за спину, как будто он действительно отдавал честь Блейку и дарил ему этот момент времени, как он желал все эти годы назад.

Я нежно положила руку на плечо Клиффа, давая ему понять, что плакать можно, что можно чувствовать боль и потерю, а также гордость и радость, которые пришли вместе с ними. Потому что я тоже так себя чувствовала. Говорят, что слезы — это безмолвный язык горя, а горе — это язык любви. В таком случае мы никогда не перестанем горевать об отсутствии Блейка. Я смотрю в небо и закрываю глаза, благодарная. Потому что теперь, когда бы эта песня ни звучала по радио, она навсегда заполнит пустоту, которую он оставил.

55

КОЛЬТ

Музыка может изменить мир, потому что она может изменить людей.

— Боно

Дверь гостиничного номера распахнулась, и мое сердце словно сжалось.

— Привет, ты, должно быть, Мел, я Кольт. — Я протянул руку, но Мел стояла, уперев руку в бедро, слегка опираясь на дверь, и нахальство сошло с ее лица. — Эбигейл здесь?

— Разве ты хочешь знать? — Она выглядела готовой пойти куда-нибудь и повеселиться. На ней был нарядный топ, подчеркивающий декольте, но топ был таким маленьким, что можно было разглядеть ее живот, когда она держала руку поднятой, придерживая дверь открытой. Я знал, что если она куда-то уходит, это означает, что Эбигейл тоже там.

Только через мой труп.

— Мел, пожалуйста, — я не принимал душ, и уверен, от меня разило потом, грязью и мускусом одновременно, но мне было все равно. Я подошел на шаг ближе. — Эбигейл внутри?

Она глубоко вздыхает.

— Нет, она ушла.

В то же время мое сердце разорвалось, когда Джош вышел из ванной.

— Чувак, эта игра была огненной. Я имею в виду, вау. Я понимаю, почему они платят тебе такие большие деньги.

Джош выглядел так, словно тоже освежился: волосы зачесаны назад, а одеколона хватило бы, чтобы на него набросилась стая жаждущих женщин.

— Куда она пошла? — спросил я.

— Ты ищешь Эбигейл? — Спрашивает Джош, откусывая кусочек вяленой говядины.

Я даже ничего не говорю. Я просто смотрю на него взглядом, который говорит, какого хрена, по-твоему, я здесь.

— Откуда ты вообще узнал номер ее комнаты? — Спрашивает Джош с набитым ртом

— Одно слово, деньги. Теперь скажи мне, где она? — Я начинаю терять терпение.

— Наоми доставляла ей неприятности, когда мы покидали стадион, и она знала, что Наоми будет на афтерпати. Поэтому, вместо того чтобы разбираться с этим, она перенесла свой рейс домой на сегодняшний вечер.

— Черт, — кричу я шепотом.

Я знал, что будет трудно уйти со стадиона из-за всех этих вопросов репортеров о Блейке и, конечно, об игре. Они хотели знать, почему я никогда не рассказывал о Блейке, почему это было так скрыто от таблоидов, и, конечно, они хотели знать, как он умер. Я никогда не рассказывал о Блейке, потому что хотел сохранить в тайне. Я знаю, насколько безжалостными были СМИ, и не хотел, чтобы на моего мертвого брата смотрели как на наркомана с передозировкой. Я ответил на достаточное количество вопросов, чтобы репортеры были довольны и не преследовали меня по стадиону, хотя один репортер пытался. Трой сдерживал их, чтобы дать мне возможность вырваться на свободу, но когда я попросил кого-то в отеле дать мне номер комнаты Эбигейл, было уже слишком поздно. Эбигейл ушла, так что вместо этого я стою здесь и разговариваю с этими двумя.

— Она ушла около часа назад, — говорит Джош.

— Если ты будешь двигаться достаточно быстро, возможно, тебе удастся поймать ее, — говорит Мел, скрещивая руки на груди.

— Какая авиакомпания?

— Американ, — говорит Мел.

— Спасибо. — Я ударил в дверь, развернулся и побежал по коридору. Мел и Джош кричали мне вслед.

— Удачи.

Она была мне нужна, и потребовалось бы чудо, чтобы поймать ее тем же рейсом. Если нет, то, по крайней мере, я знал, куда она направляется.

Спустя двадцать четыре часа и еще больше подкупов я оказался на пороге дома сестры Эбигейл. Стоило выложить пять тысяч, чтобы заставить Джоша рассказать то, где сейчас живет Эбигейл, поскольку Мел была на заднем плане, пьяная в стельку, и просила его не делать этого.

Однажды я разбил сердце Эбигейл. Мне не нужно было делать это снова. Излишне говорить, что мои нервы были на пределе, и недостаток сна не помогал. Я позвонил в дверь и стал ждать, молясь всевышнему, чтобы она была здесь.

Когда дверь распахнулась, это была Адали. Я узнал ее сразу после свадьбы, но тогда у нее не было ребенка на руках. Она встретила меня, без сомнения, несколько иначе, чем ту версию меня, которую она встретила на свадьбе.

На рубашке Адали были пятна от слюны, так что я не уверен, было ли это причиной того, что у нее было выражение спокойной сучки, или потому, что я не был ее любимым человеком, которого она хотела видеть прямо сейчас.

— Эбигейл в своей старой школе.

Я выругался себе под нос. Я чертовски устал от этой погони.

— Предполагается, что я знаю, где это? — спрашиваю я.

Она опустила малышку на пол, которая попыталась идти, но тут же упала на попу и поползла в противоположную сторону. Адали скрестила руки на груди.

— Может быть, если бы тебе действительно было не наплевать на кого-то, кроме себя, ты мог бы узнать больше об Эбигейл и о том аде, через который ты заставил ее пройти, в дополнение к тому дерьму, через которое она уже прошла.

— Она тебе это сказала?

— Нет, ей не нужно было этого делать, но тот факт, что ты стоишь на пороге моего дома, говорит мне о многом. А зная Эбигейл, она мало рассказывала мне о тебе, потому что не хотела, чтобы я волновалась. Особенно о том, как она питается. — Ее левая нога отбивала хаотичный ритм. — Эбигейл такая, всегда ставит других выше себя.

Было трудно представить ее сестру с ребенком, поскольку я представлял ее такой же эгоистичной, как все кузины Эбигейл, но Адали, казалось, жертвовала большим, чем другие, и это вселяло в меня луч надежды.

Она вздохнула.

— Хочешь совет?

Я ничего не сказал. Я позволил своим умоляющим глазам говорить за меня.

— Если ты не можешь взять себя в руки и правильно обращаться с Эбигейл, не води ее за нос и не используй для своего удовольствия. Она прошла через столько боли и страданий, что их хватит на всю жизнь. — Она повернула дверную ручку, когда ребенок заплакал, и закрыла дверь прежде, чем я успел ответить.

Подкуп на десять тысяч долларов, и более двадцати четырех часов спустя я наконец увидел Эбигейл. Я медленно подъехал к стоянке и припарковал машину так, чтобы мог ее видеть. Она сидела на скамейке, и я не уверен, разговаривала ли она сама с собой или, возможно, с духом Блейка, поскольку в песне, написанной об Эбигейл, упоминалось, что там была скамейка, где они с Блейком обычно встречались за ланчем, поскольку других друзей у нее не было.

Я сижу в своей машине и смотрю на нее. Золотистые вьющиеся волосы обрамляли ее лицо, каскадом ниспадая на спину. Она выглядела как богиня. Но тот факт, что она прошла через дерьмо, каким-то образом делает ее еще красивее. Я обманывал себя, думая, что смогу устоять перед ней.

Независимо от того, была ли она первой у Блейка, теперь она была моей. В глубине моего сознания все еще вертелся вопрос: почему он никогда не заявлял на нее права? Неужели он так сильно подсел на наркотики? Или это потому, что в то время она была девственницей, и он знал, что не сможет причинить ей такую боль, поскольку не в состоянии быть постоянным парнем? Это вопрос, на который я никогда не узнаю ответа.