— И что это за идея рвануть в Тюмень? Как родители твои отнесутся?
— Они не знают. А мы с Олегом решили, — тараторю звонко. — Вот я сразу в кассы и пошла. Но билетов нет. Альберт говорит, через Москву как-то можно, — добавляю уныло. Ясное дело, после выволочки из-за сумки никакая Тюмень мне не светит. Одна в чужом городе. Родители меня точно не пустят, а Валдаев тоже настроен против.
— С билетами сейчас напряженка, — словно подтверждает он мои слова. — Но у меня дела в Кургане. Это в трех часах езды от Тюмени. В субботу лечу туда на два дня частным бортом, а дальше на машине. По гостинице пока ничего сказать не могу. Все зависит от клиента. Но если тебя устроит…
— Да, да, конечно! — вскрикиваю я.
— Так и быть, помогу двум влюбленным, — улыбается мне Валерий Георгиевич. — Сам такой был. К Любе через полстраны мотался, — хмыкает он и становится похожим на обычного мальчишку.
— Спасибо вам, — только и могу выдохнуть. Сердце колотится от радости. Стоит только представить. Я поеду к Олегу! Увижусь с ним. Два дня проведем вместе… Впору в ладоши хлопать, но Валерий Георгиевич останавливает меня протестующим жестом.
— Погоди, Алена…
— Что?
— Ты — девушка хорошая. Люба моя к тебе всей душой привязалась. Катя хвалит. Поэтому у меня к тебе только одно требование. Никто не должен знать, что ты летишь со мной одним бортом. Вообще никто. Понимаешь?
— Ммм… даа, — тяну тихонечко.
— У меня очень серьезный бизнес, Алена. Есть люди, которые хорошо заплатят за любую бумажку на этом столе. За информацию обо мне наобещают с три короба. И уж точно воспользуются в своих интересах сведениями, куда и зачем я лечу в Курган. Поэтому молчи. Кто бы и что бы тебе ни предлагал, ты ничего не знаешь о моих делах. Это понятно? — смотрит на меня хмуро. Буравит тяжелым взглядом, словно через детектор лжи пропускает…
— Да, конечно. И в мыслях не было, — убеждаю запальчиво.
Конечно, при таких вводных лучше отказаться от поездки, да и общение с Валдаевыми свести к нулю. Папа же не зря предупреждал! Но меня будто изнутри распаляет. К Олегу хочется, и очень льстит защита и внимание Валдаевых. Я себя у них принцессой чувствую. Даже дома ко мне так не относятся.
Одно ласковое «Аленка» чего стоит! Дома только Леной зовут или Ленкой.
— Любе с Катей сказать можешь, но больше никому, — строго продолжает Валдаев. — А что у тебя с гостиницей? Вы обдумали с Олегом, где ты поселишься?
— Не знаю, — пожимаю плечами. — Олег обещал найти какое-то жилье… Я не спрашивала. Билетов-то нет.
— Это никуда не годится, — мотает головой Валерий Георгиевич. — Опасно очень. Я тобой так рисковать не могу. Если я беру тебя в поездку, то я и несу за тебя ответственность, — выговаривает он ворчливо. — Поэтому мне нужен точный адрес твоего проживания в Тюмени и паспортные данные и фамилия твоего Олега. Ему знать подробности и наши договоренности необязательно.
— Хорошо, — киваю послушно. И сама не верю своей удаче.
— И еще вот что. Сделаем вид, что ты прилетела регулярным рейсом. Олег меня не знает…
— Так на свадьбе познакомитесь, — ляпаю я, не подумав. И ответом мне служит снисходительная ухмылка хозяина дома.
— До свадьбы еще далеко, — напоминает он философски. — А пока главное, чтобы у него никаких дурных мыслей не возникло. Ревнивый он у тебя?
— Да, к любому столбу докопается, — снова встреваю с никому не нужными подробностями.
— Вот видишь, — снисходительно мотает головой Валдаев. Взмахом руки отпускает меня. — Иди, Люба заждалась.
— Спасибо! Большое спасибо! — прижимаю руки к груди. И со всех ног несусь в спальню к Любови Даниловне. И не могу сдержать эмоций. — Представляете! — выдыхаю запальчиво.
— Ты нам как родная, Аленка, — гладит меня по руке Любаша, а Катя улыбается довольно.
Глава 17
Все вокруг только и говорят, как о Розенбауме. Один я молчу.
Даже боюсь представить, как оно — оказаться рядом с любимой девушкой. Касаться ее, взять за руку. Думаю, а у самого жилы сводит. Хочу ее, как ни одну другую не хотел. Будет она моей. Вопрос уже решенный. Паспортные данные баклана есть. Нужных людей я напряг. Девку нашли. Уже беременную. Срок маленький, но это неважно.
— Прикинь, эта Ксюха знакома с нашим Ромео, — усмехается криво отец. — Крюк сказал, она с ним на новогоднем балу танцевала.
— Повезло, — роняю ощерившись. — Но этого мало…
— Что тебе еще нужно? — пожимает плечами отец. — На концерт ты Алену ведешь. Может, подаришь что-нибудь из золота… Бабы любят.
— Нет, Алена не такая. Не примет она и насторожится. Я и так словно по минному полю хожу, — смотрю на часы. — Пора ехать…
— Сэм с Ларой вроде тоже собираются.
— Да, испортил мне все свидание, баклан, — морщусь раздраженно. — Хотя, может, оно и правильно. Сейчас еще не время хвостом бить.
— Как скажешь, — глубокомысленно вздыхает отец. — Тебе виднее.
— Она сама должна ко мне прийти. Обиженная на весь свет, преданная, с разбитым сердцем. А я приголублю, отлюблю…
— А если так и будет страдать до глубокой старости? — смотрит на меня с примесью жалости и любви.
— Нет. На это весь расчет. Черное и белое, — поднимаю одну за другой ладони. — Плюс надо еще что-то. Какой-то общий секрет. Желательно, постыдный. О котором бы Алена не решилась сказать семье или своему мальчику…
— Я тебя не понимаю, — раздражается отец. Выразительно смотрит на стол, заваленный бумагами. — Давай, вали уже. Макиавелли хренов, — бурчит себе под нос.
А меня пробирает смех.
Все получится! Я знаю. Вылетаю из кабинета.
— Мы сейчас опоздаем! — фыркает в холле заждавшийся Сэм. Лариса рядом переминается на высоких каблуках и молчит.
— А что вы ждете? — мотаю головой. — В театре встретимся, — бросаю мимоходом.
— Мы же в ложе сидим, — словно дегенерату, выговаривает мне брат. — Как мне объяснили, запускать будут всех вместе…
— Да ну на хер! — цежу недовольно. — Езжайте уже. Надо будет, дважды проводят…
— А… Ну да, — чешет репу Сэм и вместе с женой выходит из дома.
Поднимаюсь к себе. Вытаскиваю из шкафа белоснежную рубашку и синие джинсы.
Натягиваю все впопыхах, а сам безотчетно пялюсь в окно. Мажу взглядом по вишневой тойоте и неожиданно понимаю.
Нет! На такой стремной тачке я свою девочку не повезу.
— Бать, ты никуда не собираешься? Я твой мерс возьму! — заглядываю в кабинет к отцу.
Тот только ржет и машет руками.
— Сгинь уже! Бери что хочешь…
— Дима, новый мерс подкати к входу, — прошу папиного ординарца. И ныряю в гардеробную за кожаным пиджаком.
— Твою мать, ничего найти нельзя, — беспомощно открываю одну за другой дверцы. И совершенно случайно натыкаюсь на обувную коробку. Тянусь на автопилоте. Открываю и как дурак бездумно пялюсь на белые туфли с бантиками и на высоких каблуках.
— Это Аленкины, — слышится сзади возглас Катерины. — Что ты потерял, Алик?
— Пиджак мой где? Что в Италии на заказ шили.
— Ну, точно не в обувной коробке, — ехидно замечает тетка. — Это Аленкино отделение, забирает у меня туфли и закрывает дверцу.
— В моем шкафу? — ухмыляюсь довольно.
— Ты против? — косится недовольно Катя.
— Нет. Все отлично, — улыбаюсь довольно. Девочку еще не захомутал. А шкаф у нас уже общий. Хороший знак!
— Пиджак, Катя? — прошу тетку. И она, словно вспомнив что-то, кидается к другому отделению.
— Да вот же он! — снимает с вешалки и подает мне черный пиджак из телячьей кожи.
Надеваю второпях. Бегу к выходу.
Мимоходом ловлю Катин восхищенный возглас.
— Ну ты как жених!
“Почему как?” — рвется с языка. А губы растягиваются в глупой улыбке.
Стоп, Валдаев. Стоп. Не накосячь. Шанса переиграть не будет. Алену нужно забирать сходу. Времени на ошибку нет. Любит она своего солдата. А значит, нужно придумать еще что-то. Заставить мыслить как мы. Отдалить от милого. Перетянуть на свою сторону баррикад.
