Непримиримая одержимость - Анис Дрети

— Нет, вы только посмотрите на этого мудака, — прошептал Шон под звон колб. — Если он не хочет быть профессором, почему бы просто не уволиться?

Я не могла с ним не согласиться. Как бы профессор ни напоминал мне мою кузину, и как бы мне ни хотелось быть на его стороне, преподавание явно было не его призванием.

— Он, наверное, просто кайфует от этого дерьма, — пробормотал Мэтт так, чтобы слышали только мы четверо. Затем забрал у меня из рук вымытые стеклянные емкости. — Дай их мне, я вытру за тебя, — сказал он с обаятельной улыбкой.

Амели закатала рукава, окунула щетку в мыльную воду и начала тереть колбу с излишней силой.

— Почему красавчики всегда такие козлы? — рассеянно спросила она.

Мы одновременно повернулись к ней и увидели, как её щеки пылают. Она не хотела произносить это вслух.

— Что? — воскликнула Амели. — Он в отличной форме. Но, серьезно, парень, выбери что-то одно. Нельзя быть и придурком, и моделью.

Модели часто бывают придурками, — не удержалась я от мысли.

Слухи о том, что студентки без ума от профессора Максвелла, ходили давно; это была одна из причин, по которой он не любил преподавать. Во время вводного инструктажа Майлз косвенно предупредил нас о нулевой терпимости профессора к неприемлемому поведению и бросил многозначительный взгляд на женскую часть аудитории. Это было еще до того, как профессор появился и выгнал нас.

Когда парни покачали головами, укоряя Амели за то, что та так быстро забыла правило, она попыталась оправдаться.

— Я не одна такая, — её голос повысился от возмущения. — Мы все знаем, что девушки в университете без ума от него. Медсестры в больнице – тоже.

Мои глаза расширились, а брови поползли к линии волос. Остальные были удивлены этой новостью не меньше.

— Ты работаешь с ним? — спросил Мэтт, застыв с рукой, протянутой к мылу.

Амели фыркнула.

— Никто не работает с доктором Максвеллом. Скорее, мы работаем рядом с ним.

Шон и Мэтт обменялись озадаченными взглядами.

— Он раз в месяц делает обход в больнице, — объяснила Амели. — Но нам запрещено с ним разговаривать.

Мой рот слегка приоткрылся от неверия. Они работали вместе, но профессор Максвелл даже не знал об этом, потому что Амели не разрешали к нему приближаться. Вот же мудак.

Забудьте. Достучаться до такого, как он, было невозможно. Большинство студентов бросит этот курс, если он продолжит использовать их как бесплатную рабочую силу, а тем, кто останется, устроит адскую жизнь. Что, если он до конца семестра будет отказываться нас учить и ставить оценки на основе внезапных контрольных? Мне нужны были эти шесть зачетных единиц по естественным наукам, чтобы выпуститься в конце семестра. Если я брошу его курс, можно попрощаться с мечтой о досрочном окончании университета. Настроение упало от внезапной неопределенности. Я не могла поверить, что моё будущее зависит от милости этого мужчины.

Я украдкой взглянула на него сквозь ресницы, задаваясь вопросом, во что же я ввязалась.

Амели толкнула меня локтем.

— Ты с ума сошла? Не смотри на него прямо. Он откусит тебе голову, если заметит.

Амели была права. Несмотря на то что она спорила с ним в открытую и называла его красавчиком за спиной, девушка благоразумно избегала разглядывать его, и на то была веская причина. Ходили слухи, что профессор Максвелл подал жалобы на восемь студенток – и одну коллегу – за неподобающее поведение. Было естественно, что женская часть аудитории немного восхищалась молодым и привлекательным профессором на фоне пожилых преподавателей. Но профессор Максвелл питал отвращение к подростковому обожанию и потребовал от декана сделать из них пример, чтобы отбить охоту к подобному поведению в будущем. Декан с удовольствием купался в славе своего выдающегося преподавателя. Он боялся, что профессор расторгнет контракт по причине сексуальных домогательств, и привлек студенток к строгой дисциплинарной ответственности. Некоторые были отчислены. У престижного университета, естественно, были крупные спонсоры с вкладами куда ценнее, чем взносы семей этих девушек. За исключением навязывания ему группы ассистентов-студентов, декан готов был на всё, чтобы угодить профессору Максвеллу, а больше всего тот ненавидел поклонниц на своём рабочем месте. Даже малейшее подозрение на нарушение могло стоить места в классе и привести к отчислению.

Я отвела взгляд от профессора, рассматривая колбу у себя в пальцах.

— Она не смотрела на него так, — защитным тоном сказал Мэтт. Его голубые глаза неуверенно метались между мной и профессором Максвеллом. — Верно, Роза?

Я быстро закивала, а Амели откинула голову назад и рассмеялась. Каскад кудрей рассыпался по её плечам, пока мягкий смех продолжать звенеть, как колокольчики на ветру.

— Все девушки смотрят на него так, — парировала она.

Шон простонал, а мои губы сложились в невольную улыбку, пока я старательно вытирала емкость.

Ошибка новичка.

Амели толкнула меня плечом, восприняв это как знак, что я готова вылезти из своей скорлупы. Она часто верно угадывала, когда мне комфортно говорить в компании, но иногда промахивалась.

Сейчас она устремила на меня свои большие карие глаза с ожиданием, надеясь, что я поддержу её шутливую беседу.

— Не дай им подумать, что я какая-то сексуально озабоченная сучка. Не может быть, чтобы только я разглядела его бицепсы под лабораторным халатом, — настаивала она.

Знакомая паника заколотилась в груди, когда все взгляды обратились ко мне. Если бы мой голос мог вырваться из горла так же бесстрашно, как её. Но он оставался запертым, пленником моей нерешительности. До сих пор в группе мне удавалось отделываться пожиманием плеч и неопределенным мычанием, но теперь всё внимание было приковано ко мне. От этого я чувствовала себя так, будто стою голая посреди метели.

Я снова пожала плечами – безмолвный язык, понятный без слов. После чего с робкой улыбкой сосредоточилась на пятне, упрямо приставшем к стеклу. Я вздохнула с облегчением, когда Амели поняла намек и оставила меня в покое. Она переключила внимание на остальных, и её попытка вовлечь меня растворилась в гуле возобновившегося разговора.

В отличие от Амели, я предпочитала оставаться в тени. Я была словно призрак, скользящий на границах общения; меня видели, но редко слышали. Единственный раз, когда мне было комфортно говорить в компаниях, – это когда я успевала близко узнать всех участников или после нескольких бокалов. Именно поэтому я избегала курсов с кучей групповых работ, но шесть зачетных единиц были слишком заманчивой возможностью, чтобы упустить.

Я пожалела о своём решении, когда профессор Ворчун поручил нашей группе еще одно бессмысленное задание – разобрать кладовку с припасами. Образ Дэймона промелькнул в голове, пока мои руки механически отмеряли растворители.

Как близнецы могут быть такими разными?

Дэймон был открытым, тогда как профессор Максвелл – замкнутым; никто не мог соответствовать его невозможным стандартам.

У Дэймона была легкая улыбка, а у его брата – только жестокие ухмылки.

Голубые глаза Дэймона были добрыми; глаза профессора Максвелла словно принадлежали самому дьяволу.

Волнистые волосы Дэймона мягко ниспадали на лоб, тогда как его брат зачесывал их назад, словно диснеевский злодей.

Если бы не наши семьи, у меня бы оставался луч надежды на отношения с Дэймоном. Но после того, что случилось с Рэяном, я боялась, что наши разногласия стали непреодолимыми.

Мой кузен Рэян несколько месяцев назад сорвался с крыши. Согласно результатам вскрытия, он был под кайфом, когда разбился насмерть, и, хотя эта новость разорвала мне сердце, я никогда не сомневалась в достоверности выводов. В конце концов, Рэян был импульсивным и страдал от тяжелой наркотической зависимости. Остальная часть семьи думала иначе – они настаивали на том, что в случившемся виноват Дэймон Максвелл.

Горе обладает способностью ослеплять людей и делать их глухими к логике. Если бы они узнали, что я питаю чувства к Дэймону или посещаю курс его брата, мне пришлось бы столкнуться с последствиями за то, что я пошла против них.