Непримиримая одержимость - Анис Дрети

Я проводил его холодным взглядом, пока предатель бросал меня наедине с комнатой, полной врагов. Сама мысль о том, чтобы делить тщательно обустроенную лабораторию с этими новичками, действовала мне на нервы. Мои глаза скользнули по толпе студентов, сидящих по струнке в ожидании инструкций.

Невольно взгляд снова вернулся к застенчивой Розе Амбани, которая все еще не могла найти в себе смелости посмотреть на меня. Она была крошечной, легко терялась среди рядов студентов и теребила край своей рубашки. Она напоминала чертового Бэмби с длинными ресницами, обрамляющими её большие карие глаза. С другой стороны, гладкая карамельная кожа и пухлые розовые губы делали её похожей на куклу. Но самой выдающейся чертой были её длинные шоколадные волосы, затмевавшие всё остальное.

Я прочистил горло и отвел взгляд.

— Итак, — начал я, нарушая тишину резкостью голоса. — Раз уж мне не удалось отговорить вас от посещения моей лаборатории, кто готов к контрольной?

Восторг одновременно покинул все лица. Это была первая вещь за сегодня, что вызвала у меня улыбку.

6.Роза

Мое сердце выбивало опасное танго, пока я смотрела, как Дэймон выходит из лаборатории. Я была еще ребенком, когда встретила его. Это не помешало мне влюбиться. Я всегда надеялась, что однажды он осознает глубину моих чувств, но Дэймон ясно дал понять, что никогда не ответит мне взаимностью. Ситуацию усугубляло и то, что наши семьи ненавидели друг друга.

По крайней мере, его брат не ввязывался в наши семейные разборки. Профессор Максвелл был строг, но также славился тем, что умел отделять личные дела от работы. Я записалась на его курс в надежде, что он не занизит мне оценки из-за моей фамилии. Мне был нужен зачет по естественным наукам для выпуска, но если говорить откровенно, что я действительно хотела – так это работать на загадочного профессора. Должность в его лаборатории – или даже просто рекомендательное письмо от него – могли определить всю вашу жизнь. Он был печально известен своей скупостью на то и другое, и к тому же никогда не ставил высший балл.

Я почувствовала проблеск надежды, когда прочитала вопросы, которые он написал на доске. Благодаря администрации университета я знала ответы на четыре из пяти. Для посещения лаборатории нам рекомендовали учебник, написанный самим профессором, и я прочитала его от корки до корки. Судя по выражениям лиц однокурсников, они не ожидали контрольной без единой лекции. Вокруг меня раздавались лихорадочные шепоты, за которыми последовал обмен удивленными взглядами. Профессор Максвелл проигнорировал их ворчание и вернулся к рабочему месту, словно выполнил свою часть работы на сегодня.

В воздухе повисло напряжение, когда Майлз, ассистент преподавателя, собрал ответы. Занятие в лаборатории было рассчитано на три часа. Профессор Максвелл потратил первые пятнадцать минут на спор с братом, а следующие пятнадцать – на контрольную по лекции, которую он так и не прочитал. Все смотрели на него в ужасе, гадая, что он приготовил на оставшиеся два с половиной часа.

Мои нервы трепетали, как птицы в клетке, когда Майлз в сотый раз прокашлялся, пытаясь привлечь внимание профессора. Тот наконец поднял голову от микроскопа. Ассистент многозначительно кивнул в нашу сторону, молча спрашивая дальнейших указаний.

Профессор Максвелл тяжело вздохнул.

— Похоже, вам нужно занятие. Протрите шкафы и столы. Затем утилизируйте биоопасные отходы. Майлз покажет, куда их относить.

— Эм, — неловко начал Майлз. — Мы не можем заставлять студентов убирать…

Его протест был заглушен уничтожающим взглядом нашего ворчуна.

— Я полагал, студенты записались на мой курс, чтобы учиться. Первое, чему следует научиться в лаборатории, – это правилам гигиены, включающим уборку остатков и утилизацию биологически опасных материалов. Это так просто, что я мог бы научить обезьяну делать это.

Я подавила улыбку при его двусмысленном замечании. Оно задело бы меня, не имей я достаточной практики общения с такими, как он. Профессор напомнил мне мою кузину, Поппи. Она тоже предпочитала одиночество и регулярно отталкивала других, но в действительности не причиняла никому вреда. Пробиться сквозь её стены стоило того, потому что люди вроде неё были невероятно преданны. Именно поэтому ворчливость профессора Максвелла казалась мне милой.

Он повернулся к нам и большим пальцем указал на дверь.

— Если уборка кажется вам недостойным занятием, дверь там, — добавил он, его голос прорезал перешептывания, словно скальпель. В его тоне слышалась надежда на то, что мы клюнем на приманку.

Все выжидающе посмотрели на Амели, когда она поднялась с нашего общего лабораторного стола. Она уже противостояла профессору, когда он назвал нас обезьянами, и все надеялись, что девушка снова придет на помощь. К их удивлению, она лишь откинула длинные темные пряди за плечи и взяла рулон бумажных полотенец. Я в изумлении наблюдала, как она протирает столы.

Амели была моей соседкой по комнате с первого курса. Она была наследницей многомиллионной компании, пока её семья не потеряла состояние. Она училась в университете по стипендии и не разделяла снобизма большинства студентов. После разорения семьи Амели устроилась помощницей медсестры в университетскую больницу, чтобы оплачивать то, что не покрывалось стипендией. Она планировала стать дипломированной медсестрой после выпуска и была очень здравомыслящей. Если Амели считала, что профессор действительно намерен обучить нас гигиене, мне оставалось лишь поверить ей.

Последовав её примеру, я взяла другой рулон бумажных полотенец и с восхищением наблюдала, как наследники магнатов элитного университета неохотно присоединились к нам. Лабораторию наполнили шуршание и звуки шагов, пока мои одногруппники занимались уборкой. Я затаила дыхание, краем глаза наблюдая за профессором Максвеллом. Он был подобен грозовой туче – его присутствие властно приковывало внимание, несмотря на то, что он полностью игнорировал нас.

Следующий час мы натирали его лабораторию до блеска. Рутинная работа неожиданно сплотила меня и троих моих напарников, которых назначил Майлз. Помимо Амели, был Шон Маккарти, энергичный рыжий парень, чей отец владел брендом высокой моды, и Мэтт Дойл – типичный «золотой мальчик» с не менее богатым отцом. Он был навязчиво услужлив и постоянно крутился рядом со мной. От его близости в животе поселилось тягостное чувство, и, несмотря на мои тонкие отказы, он вытирал пыль со шкафов рядом с теми, что чистила я. Я была просто рада, что с нами присутствовали и другие люди, так что его внимание не фокусировалось исключительно на мне.

Все в группе могли похвастаться известными фамилиями, и, хотя Амели была единственной, кто лишился наследства, было очевидно, что она – неформальный лидер нашей маленькой стаи. Её магнетизм притягивал людей, и обычно высокомерные снобы прощали её скромное положение. Мой взгляд метался между ней и столом, восхищаясь её открытой натурой, пока я старалась держать свои мысли под контролем за скромной улыбкой.

Каково это – обладать харизмой, способной притянуть всех в твою орбиту?

Я отогнала эту мысль, едва она возникла. По моему опыту, быть сторонним наблюдателем лучше, чем активным участником. Впрочем, у меня не было времени размышлять об упущенных возможностях. Едва мы закончили с первым заданием, профессор Максвелл заставил нас мыть колбы и раскладывать материалы. Я пыталась убедить себя, что за его суровой внешностью и резкими словами скрывается какой-то умысел. Но после часа, проведенного в поту и напряжении, с неохотой признала: ему нет дела до нашего обучения гигиене. Профессор просто тянул время. Он даже не удосужился взглянуть на нас из-за своего микроскопа.

Другие студенты тоже были сыты по горло, и я почувствовала, как их настроение меняется, выливаясь в недовольный ропот. Остатки оптимизма в классе угасли, и вскоре наша группа сплотилась уже не ради общей цели, а против общего врага.