Я была осторожна, когда промывала их в душе. Смазала их неоспорином, прежде чем мы принялись за пончики.
Но мазь оказалась на простынях Мерри.
Что я могла сказать?
У нас был целый день.
Мы были молоды, здоровы.
И любили друг друга.
И стоит повторить.
Мы любили друг друга.
Я любила Мерри, а Мерри любил меня.
Жизнь была хороша.
В кои-то веки.
С надеждой на будущее.
Наконец-то.
Так что пришло время трахаться.
* * *
Субботний вечер
— Детка?
Я уже почти заснула, удовлетворенная и прижавшаяся к своему мужчине.
— Мм?
— Будем внимательны, будем открыто общаться, и если какая-то хрень вновь случится с твоей головой, мы поговорим. Если понадобится, отвезем тебя к врачу.
Я открыла глаза.
Мой мужчина заботился обо мне.
Я снова закрыла глаза.
— Как скажешь, — прошептала я.
Он притянул меня ближе.
— Люблю тебя, кареглазка, — пробормотал он.
Да.
Жизнь была хороша.
— Я тоже тебя люблю, Мерри, — ответила я.
Вскоре после этого, прижавшись к Гаррету Меррику, я заснула.
* * *
Гаррет
Воскресное утро
Шер была в решительном настроении.
Это настроение заставляло ее пробовать его на вкус везде, медленно и легко.
Ему это чертовски нравилось, но им было чем заняться. У него были новости, которыми он не поделился.
— Детка, — позвал он.
— Мм? — пробормотала она, прижимаясь к его прессу.
— Ближе, — приказал он.
Она подняла на него глаза.
— Направляюсь в другом направлении, милый.
Он усмехнулся.
— На секунду.
Шер пристально изучала его, а затем скользнула вверх, пока они не оказались лицом к лицу.
Она прижалась грудью к его груди.
— Что? — тихо спросила она.
— Было слишком много переменных, и я хотел убедиться, что все пройдет как надо — осмотр: что необходимо для меня исправить, а на что я согласен. Поэтому я не говорил тебе на случай, если все сорвется. Но все уладилось. Теперь я могу рассказать вам. Пару недель назад получил предложение по своему кондоминиуму, принял его. Продал лодку. Я использовал эти деньги и сбережения в качестве первоначального взноса. Закрытие сделки по дому назначено на четверг.
Шер пристально посмотрела ему в глаза.
— Какой дом?
— Дом на озере, — сказал он ей. — Я закрываю сделку через три недели. Получу деньги за квартиру, использую часть из них для обновлений. Но мне придется жить там, пока они не будут закончены.
— Ты закрываешь сделку по дому у озера.
— Да.
— Тот дом, который ты показывал мне на своем ноутбуке?
— Да.
— Ты закрываешь сделку по нему.
Он снова усмехнулся.
— Да.
— Ты собираешься там жить?
Его ухмылка стала еще шире.
— Я так и сказал.
— Мы с Итаном будем ночевать там?
Они бы начали с этого.
А закончится все тем, что у него будет дом на озере, который будет выглядеть так, будто его купил Джим Моррисон, а не Гаррет.
Он перевернул ее и ответил:
— О да.
Теперь она лежала внизу и смотрела на него снизу вверх.
Некоторое время Шер молчала.
Потом заявила:
— На новоселье я куплю тебе классный гриль.
Он позволит ей это сделать.
— Договорились.
— И двадцать факелов.
Гаррет разразился хохотом.
Когда он закончил, то увидел, что она улыбается.
Его кареглазая девочка… счастлива.
Он знал, как сделать ее еще счастливее.
И он был на вершине.
Поэтому спустился вниз и принялся за дело.
В конце концов, ему удалось задуманное.
Глава 25
Нет места для слез
Шер
Утро четверга, середина декабря
— Мы должны встретить Рождество здесь, — сказал Итан нам с Мерри, сидя за барной стойкой в новом потрясающем доме Мерри и уплетая блинчики, приготовленные моим мужчиной. — Мы можем открыть подарки, а потом пойти кататься на коньках по озеру или заняться чем-то еще.
— Малыш, снег еще не выпал, — напомнила я ему. — По краю озера лежит полусантиметровая полоска льда, и все.
Он пожал плечами.
— Может быть, до того момента наступит сильный мороз.
— У нас нет коньков, — продолжила я.
— Поэтому мы пойдем гулять после того, как откроем подарки. И хочу заметить, что ледовые коньки — это большое и жирное «нет». А вот хоккейные коньки… — Он оставил предложение незаконченным.
Вот оно что. Весьма не прозрачный намек.
Мой ребенок хотел на Рождество хоккейные коньки.
Это не вызвало у меня радости. Хоккейные коньки могли привести к занятиям хоккеем, а хоккей, вероятно, недешевое удовольствие. У меня не было лишних денег, и никогда не будет.
Но если мой ребенок захотел хоккейные коньки, а потом занятия хоккеем, я найду способ дать ему желаемое.
Я просто хотела бы, чтобы он обратил свое внимание на фрисби. Чемпиону по фрисби нужны были функционирующие конечности и пластиковый диск. У Итана, к счастью, уже были функционирующие конечности, и мне казалось, что даже самая дорогая фрисби обойдется дешевле хоккейных коньков.
Подумав, Мерри произнес:
— Парень, здесь нет никаких украшений, а у вас уже все готово, мы ведь неделю назад потратили двенадцать часов на декор и теперь все выглядит так, будто Санту вырвало.
Итан разразился хохотом.
Я повернулась и уставилась на Мерри.
Мерри, не сидевший, а склонившийся над своей тарелкой за барной стойкой напротив Итана, перевел взгляд с блинчиков на меня.
— Что? — спросил он, приподняв одну сторону губ.
— Мне нравится Рождество, — огрызнулась я.
— Я вижу, — ответил он.
Итан продолжал смеяться.
— У меня есть ребенок, — заявила я. — Ты украшаешь дом на Рождество, когда у тебя есть дети.
— Мам, я перестал верить в Санта — Клауса, когда мне было шесть лет, — напомнил мне Итан о том страшном дне, когда сообщил мне эту информацию. Он узнал это от какого-то сопляка в школе, у которого были старшие брат и сестра, оба с длинными языками, как и дружок Итана. — Сейчас мне почти двенадцать. И я уже перестал верить во все эти рождественские штучки.
— Да, ты перестал верить в Санту, когда тебе было шесть, — подтвердила я. — Ты также прекратил получать от него подарки, когда перестал в него верить. Задумайся об этом на секунду, умник.
Выражение лица Итана говорило о том, что он задумался над моими словами.
Я не стала его переубеждать. А просто продолжала смотреть на сына.
— И тебе не двенадцать. А одиннадцать и два месяца. Это даже близко не двенадцать.
Конечно, я была прав. Все именно так.
Но дело было скорее в том, что я не могла думать о своем ребенке как о «почти двенадцатилетнем». Это означало, что после этого ему будет почти тринадцать, потом почти четырнадцать, а потом он уйдет из дома, поступит в колледж, женится на какой — нибудь сучке, которой лучше обращаться с ним как следует, иначе я ее прирежу.
Так что нет.
Я не могла думать о том, что Итану почти двенадцать, пока ему действительно не исполнится двенадцать.
— Детка, чтобы ты знала, — начал Мерри, и я посмотрела на него сверху вниз. — Парни и девчонки разные. Женщины проводят большую часть своей жизни, отрицая свой возраст. А мужчины до конца дней наслаждаются собой.
Это была правда.
И она была отстойна.
— Это потому, что девчонки перестают быть сексуальными примерно в тридцать пять, а мужчины могут быть сексуальными, кажется, всегда, — заявил Итан, и я перевела на него свой теперь уже гораздо более пристальный взгляд.
Итана же было не пронять ничем, и я поняла это, когда он продолжил говорить.
— Я имею в виду, посмотрите на Колта. Он, вроде бы, почти старик, а у него все равно все получается.
— А у Феб нет? — спросила я.
Мой ребенок посмотрел на меня.
— Она — исключение.
— Ты же знаешь, что через два месяца мне исполнится тридцать пять, — напомнила я ему.
