Дикие птицы - Эдвардс Миранда

Джейсон не видит меня полностью, как и я его. Так и должно оставаться. Только отдалившись, я смогу уберечь его от перекрестного огня.

Джей покрывает поцелуями мои ключицы. Его глаза сосредоточены на моем лице, пока его пальцы кружат вокруг клитора, распределяя влагу. На мне лишь бюстгальтер, больно натирающий вершинки возбужденных сосков. На работе Джейсон всегда такой сильный и грозный, но со мной продолжает нежничать. Вывожу круги попкой, чтобы он усилил напор, вел себя жестче. Мои тело и мозг отделяются друг от друга. Физически я полностью отдаюсь Джею, а разум летает по самым темным уголкам подсознания.

Глядя на Джейсона, на его непроницаемое выражение лица, пока он трахает меня пальцами, вдруг вспоминаю дерзкую ухмылку и пронзительные голубые глаза. Столь яркий образ другого мужчины работает как триггер, и я замираю, шокировано распахнув глаза. По спине бегут мурашки, и они вызваны отнюдь не лаской Джейсона.

Джей, увидев мое смятение, останавливается.

– Лили, поговори со мной, – вынув пальцы из меня, Джейсон обвивает рукой мою талию и отпускает запястья.

Он бережно гладит мою кожу. Качаю головой и кладу руки на его грудь.

– Нет, – бормочу я и резко притягиваю Джея к себе. Наши губы встречаются в грубом поцелуе, выбивающем весь воздух из легких. Запускаю руку в его спортивные штаны и, минуя боксеры, обхватываю горячий член. Джейсон низко рычит, когда мои пальцы скользят по его длине. Оторвавшись от его сухих губ, хриплю: – В последний раз.

Развернув нас, толкаю Джея обратно к кровати, попутно расстегиваю бюстгальтер и, скинув его, льну к Джейсону всем телом. Мы падаем на смятые простыни, и наши тела сплетаются. Мои руки обвивают его плечи, Джейсон стискивает мою талию, пока наши губы сталкиваются в напористом поцелуе. Без лишних слов спускаю его штаны и трусь киской о горячий ствол. Колени дрожат от переизбытка ощущений, ногти царапают грудные мышцы Джея. Мне нравится чувствовать исходящее от него тепло, приятна его близость.

Но что бы я не делала, мысли возвращались в совсем другое место. К совсем другому человеку.

Музыка в «Лайме и соли» – одна из немногих вещей, доставляющих мне удовольствие. Бар открывался как камерное место с инди-музыкой и атмосферой Мексики. Я начинала работать именно там. Но, к сожалению, первый владелец продал заведение, и все, что осталось от эксклюзивного латиноамериканского места, – название, музыка и текила.

Латиноамериканские музыканты обладают своим шармом. Их тексты страстны, ритмы зажигательны, мелодии пробирают до самого сердца. Возможно, на подсознательном уровне я скучаю по родине, а работа в «Лайме и соли» частично восполняет потерю дома.

– Варгас, обслужишь пятый столик? Мэнди не успевает, – просит Эмма, заходя за барную стойку.

Кивнув, беру чек нужного столика и ставлю напитки на поднос. Смена только началась, но я уже истощена. Я благодарила всех богов за то, что Джейсон сегодня не работает. После нескольких раундов в спальне и душе он уснул, и я смогла сбежать от него, оставив на прощание записку. Между нами все кончено, и объясняться я не стану. Мне не нужны жертвы и напрасное геройство, на которое Джей может решиться.

– Я, конечно, против посещений на работе, – Эмма кладет руку мне на плечо, привлекая внимание. – Но у парня такое лицо, будто он сбил твою собаку. Иди и поговори с ним.

Чувствую, как тело каменеет, руки замирают над бокалами, а сердце пропускает несколько ударов. Боюсь поднять глаза и увидеть пришедшего. Это Джейсон, да? Он решил не сдаваться? Или Николас? Для полного счастья мне не хватает только очередного приглашения на свидание.

Эмма возвращается в зал, а я нервно протираю руки о фартук и поднимаю взгляд. Увидев своего гостья, чувствую, как вся тревожность исчезает и сменяется чистой злобой. Инстинктивно хватаю пустой графин и, замахнувшись, рычу, перебивая музыку:

– Убирайся отсюда, пока я не проломила тебе голову!

Эктор, не дрогнув, опирается на барную стойку и едва заметно улыбается. Ох, когда-нибудь я сотру эту ухмылку с его губ. Отвожу руку дальше, будто действительно собираюсь ударить его, но мы оба знаем, что я не смогу покалечить его прилюдно. К моему огромнейшему сожалению.

– Может быть, уберешь свое оружие? – Эктор указывает в сторону графина. Когда я не выпускаю тяжелую посуду из рук, он тяжело вздыхает, запускает руку во внутренний карман своей куртки, достает оттуда маленький белый флаг на деревянной ручке и машет им перед лицом. – Клянусь, что пришел с миром, сестра.

Прищурившись, предупреждающе смотрю на Эктора. Парень поднимает руки и быстро добавляет:

– Прости, привычка. Я пришел с миром, Лили.

Некоторое время продолжаю просто смотреть на Эктора. Он заслуживает получить по голове чем-то тяжелым за то, что недооценил М. Эктор считает себя особенным, думает, что босс питает к нему теплые чувства. Он не понимает, стоит ему оступиться хоть немного, его спишут в утиль, как и меня когда-то. Упасть всегда легче, чем подняться. Эктор должен умерить свою самоуверенность, иначе М будет натравливать своих головорезов не только на меня.

Но как бы я не была зла на Эктор, я волнуюсь за него. В этом противостоянии он мой единственный союзник. Если он потеряет расположение М, мы оба потерпим неудачу.

– Если ты хотя бы догадывался о том, что сделает М, я лично выпотрошу тебя, Эктор, – все-таки говорю я и тяжело вздыхаю. – А пока я согласна на перемирие.

Эктор, просияв, перегибается через барную стойку и сгребает меня в свои медвежьи объятия. Не успеваю даже предпринять попытку оттолкнуть его. Да и не хочу, честно говоря.

– Прости, сестра, я больше не допущу, чтобы ты пострадала, – говорит Эктор мне на ухо, перекрикивая громкие биты музыки.

Мы стоим так не больше минуты. Для наших отношений вряд ли есть подходящее название. Будь на месте Эктора кто-то другой, вряд ли бы я так долго смогла продержаться в слугах М. Вслух я этого никогда не скажу, но если бы он встретился мне при других обстоятельствах, в другой жизни, я была бы счастлива такому другу.

Эктор отпускает меня, занимает один из стульев за барной стойкой и складывает руки на груди.

– Мы перехватили того урода в больнице, – осмотревшись по сторонам и убедившись, что нас не слышит никто лишний, говорит он. – У Николаса есть купленный доктор. Надеюсь, Кинг подумает, что нападавший просто сбежал.

Киваю и смешиваю последний коктейль. Для Николаса я должна быть чиста, а пропавший мужчина, напавший на меня без особой причины, уже может создать повод для подозрений. Мою биографию подчистили УБН и ФБР, изменив имена родителей. К сожалению, мое место рождения по-прежнему был штат Колима. Готова поспорить, Николас осведомлен, что именно там находится самый крупный картель в Западном полушарии. Еще один факт не в мою пользу. Чертовы ленивые федералы.

Эктор встряхивает волосами и указывает на бутылки позади меня.

– Раз уж ты больше не дуешься, может, нальешь мне текилы? – просит он.

Беру поднос с напитками в руки и, мило улыбнувшись, отвечаю:

– Приходи через три года, и я обязательно тебя угощу.

Наклоняюсь к холодильнику, достаю жестяную банку содовой и ставлю перед Эктором.

– Пока пей колу, малыш, – ухмыляюсь и подмигиваю ему.

Проходя мимо Эктора, треплю его по щеке, как маленького мальчика. Он возмущенно открывает рот и отталкивает мою руку, а я убегаю отдать заказ. Сомневаюсь, что Эктору Лопесу часто отказывают налить стопку в баре. В конце концов, большую часть баров, в которых он бывает, его банда – разумеется, с подачи М – снабжает наркотиками. Сделаю доброе дело и помогу ему соблюсти хотя бы один закон штата Калифорния. Оставив Экстора с его раненным эго, отношу заказ на нужный столик.

Стоя спиной к выходу, чувствую, как волоски на шее встают дыбом. Кто-то смотрит на меня. Это не Джейсон. Его тяжелые взгляды я различу из тысячи. С опаской кидаю взгляд через плечо и тут же сгибаюсь пополам, прячась от неожиданного гостя за танцующими посетителями. Парочка, танцующая в паре дюймов от меня, удивленно и вопросительно поднимают брови. Отмахнувшись, бормочу что-то про упавший чек и ползу в направлении бара. У меня есть много вопросов ко вселенной. Например, почему умирают дети? Почему властью наделены те, кто не имеет права даже за резиновой уточкой ухаживать? Или за что она наказывает раком самых невинных?