Дикие птицы - Эдвардс Миранда

Мне нужен антидот от очарования Николаса. Он воздействует на меня на каком-то неведомом уровне. Когда Николас спас меня в том переулке, он был нежным, хотя и не был обязан, я почувствовала, как в стену внутри меня врезался огромный валун сомнений. С нашей первой встречи Николас не был плохим человеком, каким мне стоит воспринимать его. Если я не успокою свою совесть, то не выполню задание. Провал будет стоить бабушке жизни.

Вот на чем, я должна сосредоточиться.

– Я знаю, где ты живешь, Лили, – не отстраняясь, говорит Николас. Мой нос утыкается в его скулу, и я чувствую, как приятно пахнет его слегка колючая от щетины кожа. – Заеду за тобой в восемь.

Он дает мне еще мгновение, чтобы я насладилась его теплом и близостью, – или скорее полностью запуталась в собственных мыслях – и отталкивается от кухонной стойки. Сложив руки в задние карманы своих джинсов, Николас отступает к противоположной стене. Я проклинаю лампы, освещающие служебное помещение, потому что Ник прекрасно видит, в какое безобразие превратил меня. Его лицо практически сияет от ощущения победы.

– Ага, – бормочу я, опустив взгляд и спрыгнув с кухонной стойки.

Прохожу к двери и берусь за ручку, пытаясь собрать кашу в голове в связные мысли. Натянув на лицо нечто, издалека напоминающее улыбку, поворачиваюсь к Нику и сладко говорю:

– Я буду считать минуты до нашей встречи, мистер Кинг.

Николас, различив явную издевку в моем голосе, ухмыляется еще шире. Кладет руку себе на сердце и театрально вздыхает.

– Почему мне кажется, что ты снова пытаешься убежать от меня, мисс Варгас?

Уголки моих губ вздрагивают, но я напрягаю мышцы лица, удерживая улыбку.

Лучше бы ты послушал свой внутренний голос и забыл обо мне, думаю я.

– А ты не задумывался, что я слишком боюсь быть отвергнутой после первого же свидания? – вполне серьезно спрашиваю я, поймав взгляд Николаса.

Ник преодолевает расстояние между нами, поднимает руку и скользит пальцами по скуле, там, где недавно были синяки. Он поджимает губы, вспоминая, как плохо я выглядела, но быстро отбрасывает картинку прошлого и встряхивает волосами.

– Страх только сковывает нас, птенчик, – говорит Николас. – Если ты не готова прыгнуть в новый опыт и полностью окунуться в него, жизнь будет невыносимо скучна.

Мой желудок сжимается. Совесть тут же умолкает, а разум выстраивает цепочку необходимых шагов плана.

Какая же я наивная!

Скольким женщинам Николас говорил подобное? Сколько из них поверило, что «новый опыт» с ним станет чем-то большим? Николас почти признался, что я для него очередное развлечение. Новая блестящая игрушка, которую он хочет заполучить себе. Его сводит с ума, что я не отдаюсь ему, не падаю перед ним на колени. Для Николаса я не особенная. Он просто не привык слышать «нет».

Пора уяснить, что Ник не мышка, а я не кошка. Я разыгрываю партию, в которой он мой соперник и моя цель. Не всегда же он должен выигрывать. Настала очередь Николаса быть обманутым.

– Ты прав, – мой голос становится кристально спокойным, а на губах расцветает безупречная улыбка, подпитываемая огнем, пылающим в душе. – Я не хочу, чтобы жизнь была скучна.

А ты, Николас Кинг, вскоре забудешь про спокойствие, потому что я влезу тебе под кожу и заставлю полюбить себя. Можешь бежать, но я сделаю все, чтобы твое сердце, твоя воля и твоя душа принадлежали мне. В конце концов, не только же тебе разбивать сердца.

Глава 7

Колима, Мексика, 15 лет назад…

В нашем доме есть несколько правил для меня, их не так много, как для мамы и бабушки, но самое главное – не бродить по ночам. Папа уложил меня еще два часа назад, спев одну из народных мексиканских песен. Он хорошо попадал в ноты, и мне не терпелось поскорее спеть с ним песню, которую мы подготовили для мамы на ее день рождения.

Папа очень разозлится, если узнает, что я брожу по дому. Но он простит меня, когда я объясню, что мама забыла обнять меня перед сном. Обычно она всегда приходит ко мне. Наверное, она устала и уснула. Я быстро поцелую ее, пожелаю спокойной ночи и вернусь в свою спальню.

Перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, в очередной раз думаю, зачем нам нужен такой большой дом. В нашей семье всего шестеро человек, но дядя Алехандро с женой Бьянкой живут не здесь. Наверное, папа хочет показать, как много у него денег. Я слышала, как его называют боссом. Думаю, это что-то хорошее. Может быть, он король, как в сказках? Тогда я буду принцессой? Мне это нравится.

Спустившись на второй этаж, замечаю несколько взрослых мужчин, работающих на папу, и быстро прячусь под столом. Они проходят мимо, держа за поясом пистолеты. Противные штуки. Громкие, тяжелые и опасные. Папа давно учит меня пользоваться ими. Но даже наушники и перчатки не спасают меня от оглушительных звуков и боли в руках при выстреле. Один раз я поранилась до крови! Бабушка очень злилась на папочку, но я объяснила, что он учит меня защищаться. Дядя Алехандро помогает ему и учит меня бить по резиновой штуке кулаками. Я буду очень сильной!

Выскальзываю из-под стола и на цыпочках бегу к спальне мамы. Раньше она спала вместе с папой, но он стал задерживаться на работе, и мамочка переехала в другую комнату. Дверь в ее спальню оказывается приоткрыта. Хмурюсь и складываю руки на груди. Если мама не спит, то почему не пришла ко мне?

Берусь за ручку, намереваясь толкнуть дверь и испугать маму, но вдруг слышу голоса.

– Дариэла, это слишком опасно! – тихо причитает кто-то. Прислушавшись, понимаю, что это бабушка. – Мигель становится параноиком. Ты слышала, что он сделал? Следующими будем мы!

– Мама! – это уже голос мамы. – Мигель не тронет свою дочь. Мы не можем сбежать.

Слышу всхлип. Бабушка плачет. Я часто видела слезы на ее глазах в последнее время, но она говорила, что просто скучала по дедушке. Значит, она соврала мне? Почему они говорят о папе?

– Ты говорила, что он не тронет и тебя, – бабушка так печальна, что мне хочется ворваться в комнату и крепко-крепко обнять ее. – Когда ты в последний раз заглядывала в зеркало?

Раздается громкий удар. Я слышала такое раньше, когда разбила вазу тети Бьянки.

– Я не буду использовать это! – рычит мама. – Это все равно, что подписать себе смертный договор.

– Ты уже взрослая девочка, Дариэла, – спокойно произносит бабушка. – Но вот Лилиана совсем юна. Я сделаю все, чтобы она спаслась, и заберу ее из Мексики, даже если мне придется навсегда простится с дочерью.

Не выдержав, забегаю в комнату. Пальцы ног врезаются в осколки вазы, чувствую, как по ступням стекает кровь, а по щекам – слезы. Мама с бабушкой удивленно прикрывают рты ладонями и бросаются ко мне, чтобы осмотреть ноги. Но мне не больно. Я слишком сильно злюсь для этого.

– Я никуда не уеду от папы! – кричу я, вытирая мокрые щеки. – Он поет мне песни, дарит конфеты и платья и катает на лошадях. Нельзя бросать людей, которых ты любишь!

Мама быстро хватает что-то со стола и прячет в комоде, затем достает аптечку и садится возле меня. Упрямо продолжаю стоять на стекле, только когда становится совсем невыносимо, я падаю. Мама обдувает мои ранки, вынимает осколки и обрабатывает чем-то очень едким. На мой плач сбегается вся охрана, а следом появляется и папа. Смотрю на его лицо и съеживаюсь. Никогда не видела папу таким злым.

Увидев меня, он громко ругается:

– Две идиотки! Почему вы не смотрели за ребенком?

Взяв меня на руки, папа поглаживает меня по голове.

– Тише, птичка, – шепчет он. – Ты же у меня сильная девочка. Сейчас мы отвезем тебя к доктору.

Кивнув, оборачиваю руки вокруг шеи папы. Он целует меня в лоб и уже направляется к выходу, когда я вижу на шее мамы большие синяки и бормочу:

– Маме тоже надо к врачу, папочка.