Дикие птицы - Эдвардс Миранда

– Мексиканская. Без текилы мне не пережить этот день.

Лили молча жует буррито, расположившись на моем диване. Я слишком заведен для ланча. В голове продолжает звучать идеальный голос Лили. Многогранный, бархатистый, нежный, но при этом сексуально хрипловатый. Слежу, как Лили подносит выпавший халапеньо ко рту и слизывает соус с кончика пальца. Этот жест и ее сочные полные губы не менее соблазнительны, чем пленительный голос.

– Как думаешь, каковы шансы встретить человека, которого искал шесть лет по всей стране, не зная его имени? – откашлявшись, спрашиваю я.

Лили поднимает глаза самого теплого карего оттенка и пожимает плечами. Поев, она перестала выглядеть так, будто в любую секунду даст мне по яйцам и сбежит. Наверное, это прогресс. Стоит запомнить ее слабость к буррито. Когда я привел Лили к себе, выбил две цели одним выстрелом. В конце концов, Лилиана – единственная девушка, которую я так долго не могу затащить на свидание. Про постель я даже мысленно не заикаюсь.

– Практически нулевые, – тянет она. Поняв мой намек, Лили кладет буррито на тарелку и, нахмурив брови, спрашивает: – О ком мы говорим? Не обо мне же? Я уверена, что мы с тобой никогда не встречались.

Огибаю кресло и сажусь на диван рядом с Лили. Мои руки не могут спокойно лежать и тянутся к ее шелковистым волосам цвета горького шоколада. Смахиваю с лица несколько прядей. Лили подняла волосы, обнажив свою изящную шею. С нашей первой встречи Лили… подросла. Она была нескладным подростком, слишком худая, с непослушными локонами. Теперь передо мной женщина, великолепная и прекрасная.

Но талант Лили остался при ней. То, как она заворожила всех в студии после первой же ноты, мгновенно перенесло меня в тот вечер. Когда я зашел в контрольную комнату, мне казалось, что я увидел призрака, а потом весь мир замер. Она зачаровывала своим голосом, играла с нашими чувствами, заставляя поверить в каждое слово песни.

– Это интересная история, – наигранно низким голосом говорю я, будто собираюсь озвучить предисловие к фэнтезийному фильму. Лилиана закатывает глаза, и я решаю не испытывать ни свою удачу, ни ее терпение. – Шесть лет назад мы с моим близким другом искали новые таланты для только открывшегося лейбла. Все было ужасно, пока мы с ней не пришли в детский театр в Бруклине. Арт-хаусный спектакль про Марию Стюарт.

Глаза Лили расширяются от осознания. Тревога, искрящаяся в ее глазах, исчезает. Лилиана пораженно выдыхает.

– Очень рад с тобой познакомиться, Джейн Доу, – улыбаюсь я.

Лили вместо ответа принимается есть буррито, опустив глаза к полу. Закончив с едой, она берет в руки молочный коктейль и делает большой глоток. Не могу сдержать улыбку, наблюдая за ней. Лили наклоняется к столу, чтобы поставить пустую посуду, и ее шорты приподнимаются, оголяя очертания упругих ягодиц.

– Хватит пялиться на мой зад, – бурчит она, кинув взгляд через плечо.

– Милые шортики, – невинно улыбаюсь я.

Лили продолжает молчать. Обхватив колени и прижав их к груди, она уставляется в одну точку. Я думал, ее приятно удивит такой поворот судьбы, но обрадованной она не кажется. У меня появляется ощущение, что я единственный здесь схожу с ума.

Если отбросить шутки, то выглядит Лили неважно. Придвинувшись ближе, кладу руку не ее бедро и ободряюще поглаживаю. Произнести хотя бы слово не решаюсь. Я научен горьким опытом: давить на женщин в таком состоянии может быть чревато. Поэтому я жду, когда Лили решится заговорить.

В итоге она все же открывается мне.

– Мне было шестнадцать, – начинает Лили. – В школе мне было тяжело, и я начала выступать в школьном театре. Но мне нужно было больше. Я хотела, чтобы пение стало всей моей жизнью, так меня и занесло в тот театр.

Не нужно быть телепатом, чтобы понять, что Лили что-то скрывает. Ее история не так печальна, как глаза, искрящиеся грустью. Лилиана что-то недоговаривает. Уверен, что часть с желанием больше петь, правдива, но причина ее реакции в чем-то другом.

– Теперь у тебя есть шанс осуществить мечту, – вопреки осадку, появившемуся во рту из-за ее скрытности, говорю я. – И чтобы все стало официально, тебе нужно кое-что подписать.

Тянусь к папке и протягиваю ее Лили. Птенчик открывает файл и удивленно моргает.

– Сразу три альбома? – выдавливает она. Подорвавшись с дивана, Лилиана начинает ходить кругами по гостиной, держа контракт перед глазами. – А вдруг у меня ничего не получится? Вдруг меня посчитают посредственной? Я ведь не Селин Дион, не Шер, не Уитни Хьюстон. Я… просто я.

Ловлю ее за руку, останавливая, достаю телефон из кармана и включаю запись, которую прислали ребята. Лилиана замирает, когда по гостиной разносится красивая мелодия песни, которую она исполняла. Она переводит взгляд на меня, на мои пальцы, обернутые вокруг ее запястья, и вслушивается в собственный голос. Лилиана падает под чары собственного таланта. Ее шея становится розоватой от румянца, и я не могу не улыбнуться. Когда Лилиана берет высокую ноту с такой легкостью, что мы оба вздрагиваем, она, кажется наконец-то осознает, что ее паника совершенно безосновательна.

Удерживая зрительный контакт, вытаскиваю ручку из пиджака и отдаю Лили. Она смотрит на нее некоторое время, затем на меня и все-таки подписывает контракт. У Лили такое лицо, будто она не соглашается на помощь с исполнением своей мечты, а продает свою душу.

– Эй, птенчик, ты споешь для меня? – забрав из ее рук кучу бумаг, поднимаюсь на ноги и поглаживаю костяшками ее скулу.

Веки Лилианы опускаются, и она льнет ко мне. Каждым нервом ощущаю ее внутреннее сопротивление. Чужие эмоции обычно не моя проблема. В моем мире есть две женщины, о которых я забочусь и которыми дорожу. На большее ни я, ни мое сердце не готовы. Но глядя на Лилиану, чувствуя, что она вот-вот рассыплется на осколки прямо на моих глазах, мне трудно сохранять хладнокровие.

Лилиана кивает, не открывая глаз. Я не уверен, что мною движет, когда я склоняюсь к ней, провожу носом по щеке, вдыхая ее аромат. Лили пахнет персиками и ванилью, она пахнет теплым солнечным вечером. Накрыв ладонью ее затылок, заключаю девушку в объятия. Лилиана податливо припадает щекой к моей груди и стискивает мою талию с удивительной силой. Беззвучно хмыкнув, прижимаю ее ближе к себе. Накручиваю ее волосы на свои пальцы, а второй рукой поглаживаю спину.

Лилиана глубоко вдыхает и начинает петь. Ее голос сначала тихий, почти неслышимый, похожий на бархатистое урчание, издаваемое котятами. Но с каждым словом он набирает мощь. Лилиана снова выбрала печальную балладу.

– Два грешника не искупят свою вину одной молитвой, – поет Лили.

Она пленяет меня, подчиняет себе. Боюсь пошевелиться и спугнуть Лили. Мы стоим, забыв о реальности. Касаюсь шеи Лилианы, и чувствую, что ее пульс приходит в норму, напряжение спадает, когда она делает то, что любит. Она успокаивает ураган в своей душе и залечивает что-то в моей.

Мне стоило огромных усилий отпустить Лилиану и не умолять ее спеть мне еще. На рассвете она уезжает, отказываясь от моего предложения подвезти ее. Стоя на заднем дворе, наблюдаю, как ее рухлядь, называемая автомобилем, едва не глохнет в воротах. Раз теперь она работает на меня, стоит предоставить ей одну из корпоративных машин. Лили же скоро станет звездой.

Убедившись, что Лилиана, добралась до дома, принимаю душ и устало падаю на кровать. Нащупав телефон, делаю то, что хотел с того самого момента, как услышал голос Лили в студии. Пишу сообщение Селене.

Засыпая, я слышу пение Лилианы и вспоминаю, какими мы все были в день нашей первой встречи.

Глава 9

Для дня связи с М я приготовила сотню отговорок для объяснения своего провала. Я должна была быть веселой, легкой и игривой. А что сделала в итоге? Была размазней, едва ли не разревелась на плече Николаса. День выступления в театре в Бруклине не наполнен светлыми воспоминаниями. Ник рассказывал мне, как он счастлив наконец-то увидеть меня, услышать мой голос, а я только и думала о том, как мне было паршиво. Именно тогда я познакомилась с М, с тем монстром, в которого превратился когда-то знакомый человек. В тот день мы впервые встретились лицом к лицу.