Дикие птицы - Эдвардс Миранда

Но папа уже выходит из комнаты.

– Не волнуйся, птичка, твоя мать уже большая, – очень холодно говорит он. – Ей просто нужно наконец-то понять, что у каждого действия есть свои последствия.

О чем говорили мама и бабушка, я поняла лишь спустя время.

Лос-Анджелес, Калифорния, США, наше время…

С самого утра мне казалось, что мои связки перестали меня слушаться. Каждая высокая нота выходила фальшивой, с чем бабушка была не согласна. Я давно ей не пела, и она радовалась, слыша мой голос. Песню для проб выбирала не я, а М. Не скажу, что она плоха, но если бы выбор был за мной, я бы не взяла любовную балладу Шона Мендеса. М же захотелось повеселиться.

Бабушка, увидев, как я волнуюсь, всучила мне крестик, который никогда не снимала. Антония Варгас – убежденная католичка. Она верит в Бога и его неисповедимые пути, а наше положение видит испытанием за то, что произошло в Мексике. За то, то случилось с моими родителями.

Я не атеистка, нет. Я уверена, что есть высшие силы, просто мне не кажется, что они определяют нашу судьбу. Мне проще смириться со своей паршивой жизнью и поименно знать тех, кто почти погубил меня, чем думать, что все это чей-то план.

Тем не менее, крестик я взяла.

Золотое украшение нагрелось в моей ладони, и я отпускаю его. Оторвав взгляд от текста песни и нот, оглядываю длинную очередь музыкантов, проходящих прослушивание, как и я. Все мы уже прошли первый этап, теперь здесь лучшие из лучших. И я. Не представляю, как мне удалось попасть сюда.

С самого прихода в офис звукозаписывающей студии я пытаюсь отыскать Николаса, но его нет здесь. Эктор уверял меня, что Ник лично контролирует процесс отбора артистов, так где же он, черт возьми? Весь смысл моего прослушивания заключается в том, что он увидит меня еще раз, очередная неслучайная случайность, подстроенная судьбой. Я не стану звездой, не подпишу контракт, но мое появление может действительно подстегнуть Николаса на начало отношений.

Главное, чтобы он не решил, что я изначально охотилась за ним.

Устав нарезать круги по коридору, сажусь на пол и напеваю строчки песни:

«Вдыхая воздух из легких,

Срывая кожу с костей,

Я готов пожертвовать своей жизнью ради тебя,

И я с радостью сделаю это дважды».

Не понять тонкий намек от М практически невозможно. Босс будет требовать от меня жертв. Одной будет слишком мало.

Дверь в студию открывается, и из нее выбегает заплаканная девушка. Она бежит на шпильках с такой скоростью, что мне становится страшно за ее ноги. Когда девушка пролетает мимо меня, я слышу ее причитания о собственной никчемности и отсутствие таланта. Кажется, ее уход напряг всех музыкантов. Не сговариваясь, мы дружно переглядываемся и молча уставляемся на дверь.

Словно по команде, из студии выходит мужчина. Устало потирая свой лоб, он, смотря в планшет, говорит:

– Лилиана Варгас, вас ждут.

Проклятье. Не припомню, чтобы на собеседование в Джулиард у меня так сильно тряслись колени. Та Лилиана видела в своей жизни только пение, она забыла про кусающее за пятки прошлое и жила в стабильности. А я собираюсь осквернить воспоминания о ней, использовать последнее святое, что осталось у меня, в корыстных целях М.

Поднявшись, отряхиваю шорты и на ватных ногах направляюсь к ужасающей двери. В микшерной вижу еще двоих мужчин. Они выглядят утомленными, но все же вежливо здороваются, увидев меня. На автомате отдаю им запись минуса с нужной мне аранжировкой.

– Мисс Варгас, вы можете оставить свои вещи здесь, проходить в тон-зал и надевать наушники, – указывает тот же мужчина с планшетом.

Вокальная комната выглядит потрясающе. Лучше, чем в любом фильме или репортаже про звезд. Стены отделаны специальными панелями для лучшей акустики, также есть деревянные передвижные щиты. Удобный стул с подвесным микрофон располагаются в центре комнаты. У стен стоят различные музыкальные инструменты, и, насколько могу судить, все они самых лучших мировых брендов.

Присаживаюсь на стул, надеваю наушники и придвигаю микрофон чуть ближе. Распрямив спину, показываю большой палец, и звукорежиссер включает минус трека. Прикрыв глаза, ощущаю, как душа сливается с каждой нотой и ликует от желанной музыки. Когда наступает нужный момент, мой голос вырывается из самого сердца. Связки, опыт, слух – все это неважно, потому что техника здесь ни при чем. Когда ты делаешь то, что поистине любишь, ты обращаешься к своей душе, сердцу, а не разуму.

«Даже если ты желаешь мне лишь добра,

Я хочу, чтобы ты освободила меня».

Песня заканчивается на не менее ироничных строках, но я уже не обращаю на это внимания. Слушаю последние секунды проигрыша и распахиваю веки. Сначала меня встречают одобрительные кивки от проводящих прослушивание мужчин. Они встают и хлопают, включив звук, чтобы я могла их слышать. Такая реакция застает меня врасплох, и щеки заливаются румянцем от смущения. Но насладиться овациями я не успеваю. Дверь в тон-зал открывается, и я вижу шокированного Николаса. Он выглядит так, будто увидел призрака или единорога.

Медленно поднимаюсь со стула, готовясь бежать со всех ног. Он догадался, верно? Он знает, кто я?

Николас делает несколько шагов ко мне, а я не решаюсь сдвинуться ни на миллиметр. Он бережно берет мое лицо в руки и смотрит, будто видит в первый раз.

– Это ты! – выдыхает Ник. – Я так долго искал тебя…

Глава 8

Это она, черт возьми.

Шесть лет я искал этот голос, эту девушку. Нанимал частного детектива, потому что не мог выбросить из головы ее пение. Проклятье, если до сегодняшнего дня наши встречи с Лили казались мне странными, то теперь я понимаю, что все это было необходимо, чтобы я нашел ее.

Лилиана смотрит на меня с широко распахнутыми глазами. Кажется, я напугал ее, но я просто не могу унять возбуждение. Мои пальцы скользят по ее лицу. Сколько раз я представлял, как выглядит Джейн Доу? Лили была прекраснее любой фантазии.

Нащупываю ее ладонь и сплетаю наши пальцы.

– Лили в нашем лейбле, – говорю я, обращаясь к Луи, стоящему за моей спиной. Уверен, у парня будет куча вопросов. Помощник, привыкший ко всем моим выходкам, кидает на меня подозрительный взгляд, но кивает. Повернувшись к Лили, заявляю: – А мы с тобой уходим. Бери свои вещи, я похищаю тебя, птенчик.

Лили медленно опускает взгляд к нашим рукам, и я с трудом отпускаю ее. С опаской она берет свои вещи из микшерной, а я продолжаю смотреть на нее так, будто у нее отросли крылья. Наверное, я похож на безумца, но она просто не понимает. В тот день она ушла слишком рано.

В моем лейбле есть много звезд. Только благодаря Dark Paradise мы могли бы безбедно продолжать работать с артистами, которых мы раскрутили за последние годы. Я мог бы свернуть идею по поиску новых, свежих лиц. Но все шесть лет, с того момента, как мы с Селеной посетили спектакль в детском театре в Бруклине, я надеялся вновь услышать этот голос.

Голос Лилианы.

Когда она неловко переминается у выхода, я вновь хватаю ее руку, вывожу в коридор, не глядя на скопившуюся очередь, и направляюсь прямиком к служебному выходу. Лестница кажется бесконечной, и только когда мы оказываемся на подземной парковке, я останавливаюсь. Лили, запыхавшись, бурчит:

– Мы будто от пожара бежали. Что за черт, Ник?

С трудом отпускаю ее руку, выудив ключи от машины, снимаю блокировку и открываю ей пассажирскую дверь.

– Нам есть, что обсудить, птенчик, – говорю я, широко улыбнувшись. – Я поведаю тебе очень интересную историю.

Лили, косясь на меня, как на сумасшедшего, забирается внутрь. Повинуясь непреодолимому желанию спрятать Лилиану подальше от всех и насладиться ее пением, решаю отвезти ее к себе домой. Нам и правда нужно поговорить. Выруливая с парковки, спрашиваю:

– Мексиканская или японская кухня?

Лили, крепче стиснув сумку, пристегивает ремень и бросает: