Селянин (СИ) - "Altupi"

— Манерные, — подсказал Пашка. — И «пра-ативный» любимое словечко.

— Да. А этот… мальчик с коровой не такой. От нормального не отличишь. С прибабахом, конечно, но не манерный. И вообще, не думал как-то, что в деревнях пидоры бывают.

— Так может он не пидор вовсе? Вдруг у моей бабки на почве мыльных опер кукушечка съехала?

— Да нет, он пидор. Зуб даю.

Пашка не ответил. Кирилл тоже замолчал. После купания, на пляжике, под плеск воды им обуяла сонливость. В голову лезли всякие дремотные мысли. Например, с какой силой надо дёргать корову за соски, чтобы лилось молоко, и в каком порядке.

Пашка пошевелился, перевернулся на живот.

— Как ты думаешь, в чём прикол быть пидором? Давать себя в очко трахать?

— Не знаю, — не открывая глаз, пожал плечами Калякин. — Чмыри потому что.

— Говорят, они кайф от этого ловят. От трения простаты. Типа доказанный медицинский факт, как у баб точка «джи».

— Похуй.

— Ну, а ты… хотел бы попробовать? Всего один раз, если бы случай представился, и никто бы не узнал.

— Нет, — отрезал Кирилл. Такого он точно никогда бы не хотел пробовать, ни при каких обстоятельствах. Он не пидор.

— А, — Машнов даже приподнялся на локтях, — по-другому? Не все же пидоры в жопу долбятся, есть же которые сверху.

— Сверху на хуй садятся? — специально не понял Калякин, тоже перевернулся, подставляя солнцу спину, положил кисти рук под щёку и опять закрыл глаза.

— Нет! Которые трахают нижних! Они же вроде как выше в иерархии.

— Они все пидоры.

— Ох ты господи! Как будто ты баб никогда в зад не чпокал! Не поверю! Это же одно и то же!

— Это баба, а это мужик — разные вещи. Тебе невтерпёж, так иди и долбись. И вообще, достал своими тупыми вопросами.

— Ладно, что ты завёлся?

— Ничего, — Кирилл сел, разговор разбередил что-то в груди, что требовалось унять. — Назад поплывём?

— Я ещё хочу полежать, — пробормотал Паша и устроился удобнее в позу сна. Вот козлиная рожа!

Кирилл встал, вытряхнул песок из плавок и поплыл один. Вода уже не казалась холодной и наслаждение прожаренным косточкам доставляла невероятное. Правда, в самом глубоком месте было по шейку, но всё равно замечательно. Речка Орса радовала, отодвигая тоску по турецким курортам на второй план.

Наплававшись и нанырявшись вдоволь, Кирилл вышел на берег. Мышцы приятно ломило, ветерок обдувал с кожи влагу.

Он поднял оставленное Пашкой полотенце, промокнул волосы и накинул его на плечи, чтобы не обгорели. Машнов валялся без движения на островке, подставив солнцу и небу пятую точку.

По-прежнему в прибрежном рогозе квакали лягушки, над головой и в траве стрекотали всякие насекомые, над водой носились ласточки и стрижи, и к этим звукам примешивалось близкое жужжание косы: «вжик» и через секунду снова «вжик».

Волнение в груди ещё бродило: чокнутый пидор заставляет о себе думать. Влез в голову и не выходит.

Кирилл уверенным шагом… вернее, чуть вприпрыжку, словно по горной тропе, направился вверх по поросшему колкой травой склону. Наверху трава была зеленее и, наверно, сочнее, по крайней мере, запах от скошенных кучек шёл восхитительный, какой-то изначально натуральный, не испорченный антропогенными факторами.

Егор косил. Размахивался и подрезал тугие зелёные стебли. Вжик, и трава упала округлым рядком. Вжик, и ещё один участок луга лёг под косой. Руки с проступающими бицепсами крепко держали деревянный самодельный черенок, обнажённая взмокшая спина была напряжена, движения сосредоточены. Но как только Рахманов увидел приближающегося вымогателя, он остановился. Словно дикую собаку перед собой увидел — замер и не выказывал страха.

Калякин остановился метрах в двух, сорвал сочную травинку, сунул стебелёк в рот. Он отметил напряжённую скованность селянина и обрадовался. Но начал издалека.

— Чего не купаешься?

Мирный вопрос не ввёл Рахманова в заблуждение. Он не спускал с обидчика глаз. Однако ответил. Так же осторожно, как при встрече с той же собакой или подозрительным типом в тёмной глухой подворотне:

— Косить надо.

— Протух весь, наверно? От тебя несет, как от бочки с дерьмом.

Это была неправда. Кирилл не чувствовал никаких дурных запахов от парня, только ароматы свежей травы и луга, а они были очень приятными. Но докопаться было до чего-то надо.

Рахманов молчал. Должно быть, он и собирался освежиться после работы, но пришли двое уродов и заняли выгодное место.

— Или тебе не в кайф в речке купаться? Может, ты предпочитаешь ванну, джакузи? А? Есть у тебя дома джакузи?

Кирилл был доволен удачной издёвкой. Он прекрасно знал, что в халупах типа Пашкиной, в деревне без водопровода и газа в сортир ходили на улицу и мылись в корыте, поливая себя из ковшика.

— Чего тебе надо? — спросил Рахманов, опираясь на косу. На его лбу и висках выступили прозрачные капельки, растрёпанные на ветру волосы сбились прядями. От поджарого живота к паху на шортах темнела влажная клинообразная полоска от стекающего туда пота. Грудь была гладкой с маленькими ореолами сосков, загоревшая кожа блестела.

Калякин усмехнулся: наконец-то объект насмешек заговорил!

— Как, у пидоров память короткая? Ты, Егор, мне три штуки должен.

— Не должен.

— Должен-должен. А если у тебя их нет — найди. Советую тебе бросить свою косу и топать искать. Иначе сено тебе не понадобится, я корову твою на колбасу пущу.

— Такого не будет.

Надо же, прыщ дрожит, а сопротивляется!

— Ты мне, что ли, помешаешь?

Егор молчал. Сжимал губы и рукоять косы. Конечно, он не смог бы помешать Калякину прыгнуть в машину и домчаться вперёд допотопного мотоцикла до деревни и перерезать, например, глотку корове. Кирилл и сам понимал, что этого не сделает, по крайней мере пока. Кишка не тонка, но тогда пропадёт повод доёбывать пидорка, и возникнут реальные проблемы в виде мусоров.

Калякин выплюнул сжёванную в мочало травинку, обошёл вокруг Егора, раскидывая ногой полоски скошенной травы. Порхали бабочки, летали пчёлы. Солнце начинало припекать в высохшую макушку. Организм снова просился в воду, но Кирилл не до конца удовлетворил своё эго.

— Ладно, — снисходительно сказал он, вновь встав перед селянином, — у тебя ещё есть часа четыре до вечера. Видишь, я держу слово, не требую денег раньше срока?

Егор снова не проронил ни слова. Это было весело и скучно одновременно. Что боялся — это хорошо, только лучше бы стал или умолять, или угрожать, или выпендриваться. Хоть что-нибудь, кроме этого пронзительного взгляда!

Кирилл не выдержал, отвёл глаза, тут же усмехнулся и, сплюнув в траву, пошёл к речке. Неясные чувства, призывающие глумиться над парнем, ещё обуревали им.

Калякин остановился, подошёл к черте, за которой начинался спуск с бугра: Пашка валялся на песочке, закинув ногу за ногу и, кажется, чесал волосатое пузико или — фу — волосатые яйца. Речка спокойно катила воды, огибая островок. Ласточки ловили мошек высоко над землёй. Одним словом, спешить было некуда.

Кирилл развернулся к Рахманову. Тот продолжил косьбу, сопровождаемую мерным «вжик-вжик». Волосы почти закрывали его беспристрастное, обманчиво равнодушное лицо.

— Эй! — окликнул Кирилл. Косец посмотрел на него, но в этот раз не прервал работу. — Мы тут с друганом Пашкой поспорили. Он говорит, что вы, пидоры, ловите кайф от долбёжки в жопу, а я говорю, что вы просто дебилы. Кто из нас прав?

Под косой не оставалось ни одной прямостоящей травинки, все падали чуть искривлёнными рядами. Парень предсказуемо молчал и не обращал внимания.

— Я уверен, что ты нижний, или как это у вас называется, — крикнул Кирилл. Реакцию получил точно такую же. — Эй, чего язык проглотил? Мужиков увидел, слюной захлебнулся? В дыре вашей ни одного члена, а тут сразу два, да не про твою честь.

— Я бы тебя трахать даже под дулом пистолета не стал, быдлота, — проговорил Егор себе под нос, однако, чтобы слышно было. Продолжая всё так же мерно косить.